Возрождение Феникса. Том 4 - Григорий Володин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ради того, чтобы вернуть тебя домой. — В том числе. Еще — чтобы навсегда покончить с врагами моего рода. — Иди сюда, Зара, поцелуй своего брата.
Помешкав, сестренка делает порывистое движение, но ее крепко держит за ладошку Ладимир.
— Зарочка, нет… — не человеческий голос, а стон раненого пса.
— Но, деда, он же, правда, мой братик? — удивленно спрашивает ребенок. — Арсений Беркутов, мне рассказывала о нем мама.
— Да, но…
— Тогда мне нужно идти к нему. «Кровь от крови», — заученным речитативом произносит малышка главнейший постулат дворянского сословия. — Ты сам так учил. «Кровь решает всё».
Произнеся еще одну фразу из коллекции Гнездовых, она решительно освобождается от морщинистых пальцев Ладимира. Свободной рукой девочка в волнении сжимает рюшечки внизу платья. Робкий шаг ко мне, второй, третий. Наклоняюсь к ней. Девочка целует меня в щеку, затем я оглаживаю нежные золотые пряди, прижимаю худое тельце к себе.
— Ты очень смелая, сестра, — слова сейчас не важны, главное — дружелюбный тон, чтобы она успокоилась и почувствовала себя в безопасности. — Больше нечего бояться, твой брат не даст тебя в обиду.
Девочку пробивает на плач, накопившийся стресс выплескивается.
— Холосо, только… — она всхлипывает, прижавшись лицом к моей груди. — …Только не убивай, пожалуйста, деду.
— Еще ты очень добрая, — улыбаюсь.
— Не убьешь? — смотрит она заискивающе влажными лупами-глазками.
— Не убью. Обещаю.
Ответив, я обнимаю обретенную сестру за худенькие плечи, другой рукой бережно, без резких движений подхватываю под коленки. Девочка не сопротивляется, только томно вздыхает. Прижимаю к груди, чтобы она не видела кровь на моих волосах и оружие «броненосцев». Тонкие струйки магнетизма качают душу ребенка, как мои руки убаюкивают худенькое тельце в ярком платьице.
— Брат…а деду…
— Чщ-щ-щ, — шепчу. — Спи, малютка. Всё у всех будет хорошо.
Зара, как маленький котенок, пристраивается на моих руках поудобнее и начинает сопеть.
Кивком подзываю стоящего рядом Ахмата и доверяю Зару мощным великанским рукам кавказца.
— Унеси ее в машину, — тихо даю приказ. — Змея, сопровождай.
Ульяна открывает нараспашку дверь перед кавказцем. Пропустив Ахмата с ребенком, девушка уходит вслед за ними. Я же оборачиваюсь к двум оставшимся Гнездовым. На Ладимира больше не смотрю, судьба старика предрешена. А вот с наследником еще можно покумекать.
— Так мы договорились, Базан Ладимирович? Смена верхушки рода Гнездовых за жизни твоих жен, матерей и детей.
Игнорируя взгляд главы рода, его старший сын кивает.
— Я уже сказал — это справедливо. Слово дворянина нерушимо. Ты можешь …убить моего отца, — сглатывает он ком в горле.
От услышанных слов Ладимир падает обратно в кресло. Старик не издает ни звука.
— Нет, не могу, — я качаю головой. — Верно сказано: слово дворянина нерушимо. Я обещал сестре, что не убью ее дедушку. Если отдам приказ своим людям, это по факту будет софистикой и нарушением слова. Так что Базан Ладимирович, придется тебе самому разбираться со своей семьей, — я вынимаю пистолет Стечкина из кобуры в разгрузке и кидаю в руки онемевшему дворянину. — Сочувствую.
Поймав оружие, наследник бледнеет, как мел. Его стеклянный взгляд устремляется на черный ствол.
Мне не интересно лицезреть чужие душевные муки. Поэтому разворачиваюсь и выхожу, за мной следуют и оставшиеся «броненосцы».
— Господин, — говорит мне в спину Василиса. — Неужели вы думаете, что он выстрелит?
Бах!
Одиночный гулкий выстрел доносится из-за прикрытой двери.
— Думаю, нет, — серьезно отвечаю. — Больше выстрелов не будет.
Одной пули вполне достаточно. Ладимир либо не достиг ранга Воина, либо с годами его утратил, либо просто не захотел включать доспех. Базан же теперь вряд ли пойдет против меня.
Если чему я и научился у Бемижара Жаворонка, то это искусству манипулирования людьми. Эти методы мне противны, и я никогда их сам лично не использовал, но иногда обстоятельства войны вынуждали и тогда… в общем, для этого под рукой всегда были Жаворонки. А сейчас пришлось вот самому замараться.
С пленными врагами Жаворонки никогда не обходились жестоко. Да даже с теми же зеленомордыми. Наоборот, главной задачей для Жаворонков стояло заставить врагов сотрудничать в какой бы то ни было форме. Поначалу этих заключенных натренировали не сообщать врагу ничего, кроме имени, звания и порядкового номера.
«Начинай с одного кирпичика и построишь цитадель» — таков лозунг скотины Бемижара.
Пленных часто просили делать анти-зеленомордые заявления в настолько мягкой форме, что эти заявления казались не имеющими значения («Зеленомардые не ачень умнае», «Грыбное пиво и постукать мелказубых — два любимых вещи зеленомардых», «А ищо юдишки изабрели самые бальшие пушки»). Однако, подчиняясь этим минимальным требованиям, пленные зеленые бугаи подталкивали самих себя к выполнению более существенных требований. Зеленомордого, который только что согласился с тем, что их раса не совершенна, можно попросить составить список «проблем общества зеленомордых» и подписаться под ним. Затем его можно попросить познакомить с этим списком других пленных. Позднее этому зеленомордому можно предложить написать очерк на данную тему.
Затем Жаворонки могли использовать имя и очерк такого зеленомордого в радиопрограммах, которые транслировали не только на весь данный лагерь, но и на другие лагеря для военнопленных. Внезапно ни в чем не повинный зеленый бугай оказывался «коллаборационистом», оказывающим помощь врагу. Зная, что он написал злополучный очерк без особого принуждения, зеленомордый менял представление о самом себе, чтобы соответствовать ярлыку «коллаборационист», что часто выливалось в более тесное сотрудничество с врагом. Большинство зеленых громил сотрудничало с противником в то или другое время, совершая поступки, которые казались самим здоровякам тривиальными, но которые Жаворонки ловко обращали к собственной выгоде.
Таким образом у Жаворонков сформировался целый батальон бывших пленников, преданных лично Бемижару. Умная сволочь этот Владыка слова, не поспоришь.
Базан тоже застрелил главу рода без принуждения. А значит, он будет искать оправдание этому поступку. И этим оправданием будет «желание не воевать с Беркутовыми».
Глава 25 — Пациент поневоле
— Да, Аркадий, я тебя внимательно слушаю, — берет трубку Эльдар Эльс, прикуривая любимую сигару. — Хочешь извиниться? Предложить виру за убитого Боблова? Боюсь, меня устроит только златокудрая голова виновника переполоха. Так что жду посылку. А потом уже поговорим и о денежной компенсации через посредничество Его Величества. Хочу, чтобы Владимир полностью вник в наш конфликт.
— Не беспокойся, Владимир уже в курсе, — спокойно говорит князь Волконский. — Миронов в опале. Ко всем его вассалам пришли дворцовые поверенные и запретили заступаться за сюзерена под угрозой смертной казни. К союзникам герцога — другим Домам — тоже придут, в первую очередь к тебе.
— Кха-кха…В опале?! — давится
