Тысяча орков - Роберт Сальваторе

Внезапно Торгар остановился и обернулся к возбужденному Аграфану. Он хотел заметить, что дворф выговаривал слова скорее как человек, а не как дворф. Торгару показалось забавным, что посредник, переговорщик Аграфан говорит на два голоса. Ему это странным образом было к лицу.

— Возможно оттого, что недавно дворфы в Мирабаре начали задавать вопросы, которых вы так опасаетесь.

Аграфан недоверчиво покачал головой, пожал плечами и устало вздохнул.

Торгар продолжал смотреть на него, затем развернулся и потопал к воротам, даже не задержавшись, чтобы разглядеть выражения лиц стражников, что стояли на часах, или всмотреться в толпу людей и дворфов, что шли за ним следом, до самых ворот, где они как один остановились.

— Да благословит тебя Морадин, Торгар Молотобоец! — крикнул какой-то смельчак.

Ему вторило несколько вовсе недружественных выкриков.

И Торгар продолжил свой путь, и солнце светило ему в спину.

— Этого и следовало ожидать от глупца, — обратился Джафар, один из четверых Молотов, к солдатам, что восседали близ него на боевых конях в тяжелых панцирях.

Они таились в укрытии, образованном несколькими скалами, рассыпанными по высокому плоскогорью к северо-востоку от восточных ворот Мирабара, откуда гордо и решительно удалялся одинокий дворф.

Произошедшее вовсе не удивило ни Джафара, ни его бойцов. Об уходе старого дворфа им стало известно за несколько мгновений до того, как Торгар выбрался по лестнице из Нижнеграда, но они успели подготовиться к подобному развитию событий гораздо раньше. А потому солдаты проехали верхом за северные ворота незамеченными, в то время как все горожане таращились на одинокого дворфа, что брел к воротам на востоке. Проскакав на лошадях и сделав изрядный крюк, они затаились в укрытии.

— Будь моя воля, так прибил бы его прямо здесь и оставил гнить на прокорм стервятникам, — сообщил

Джафар остальным. — И поделом было бы предателю! Но сердце маркграфа Эластула гораздо добрей, и в этом — его единственная слабость, а потому вам понятно, как надлежит действовать?

Вместо ответа трое всадников взглянули на четвертого. Тот держал в руках прочную сеть.

— Предложите сдаться. Но только один раз, — напомнил Джафар.

Четверо всадников понимающе кивнули.

— Когда же, командир? — не выдержал один.

— Терпение, — откликнулся опытный военачальник, — пусть отойдет от ворот подальше, чтобы его было не слышно и не видно. Мы не собираемся начинать беспорядки, нужно лишь, чтобы предатель не донес все наши секреты до врагов.

Мрачные взгляды, которыми Джафару ответили воины, убедили его, что отобранные им бойцы осознавали всю важность предстоящей задачи.

Вскоре, когда на закате землю окутал сумеречный покров, они нагнали Торгара. Дворф сидел на скале, потирал гудящие ноги и вытряхивал из башмаков камешки, но вдруг к нему подъехали четверо всадников. Дворф было подскочил и даже ухватился за большую секиру, но едва только он узнал всадников, как вновь уселся с покорным видом.

Приблизившись, всадники окружили Торгара, обученные боевые лошади нетерпеливо гарцевали на месте.

Мгновением позже подъехал и Джафар. Торгар фыркнул, явно удивленный подобным оборотом дел.

— Торгар Молотобоец, — заговорил Джафар, — приказом маркграфа Эластула Роурюма объявляю о твоем изгнании из Мирабара.

— Я уже сам ушел, — ответил дворф.

— Намереваешься ли ты и дальше следовать восточной дорогой, что ведет в Мифрил Халл, ко двору короля Бренора Боевого Топора?

— Ну, не уверен, что у короля Бренора найдется время, чтобы со мной поговорить, но раз уж зашла речь о нем, то скажу так: да, я намерен с ним повидаться.

Ответ был произнесен столь обыденным тоном, что лица пятерых людей посуровели от гнева, но казалось, тем большее удовольствие доставил Торгару собственный ответ.

— В таком случае, ты виновен в измене.

— Измене? — презрительно фыркнул Торгар. — Вы что же, объявили Мифрил Халлу войну?

— Известно, что они соперничают с нами в торговле.

— Тогда не стоит городить чепуху о том, что я изменник.

. — Значит, в шпионаже! — закричал Джафар. — Немедленно сдавайся!

Некоторое время Торгар пристально рассматривал Джафара, рассматривал совершенно бесстрастно, и ничто не предвещало дальнейшего развития событий. Торгар лишь скосил взгляд на тяжелую секиру, что лежала вблизи.

Иного предлога и не требовалось мирабарской страже. Двое всадников расправили сеть слева от Торгара и припустили лошадей галопом, пронеслись по бокам дворфа и повалили его на землю, опутав прочными переплетением ячеек.

Торгар яростно разрывал свои узы, стараясь вырваться на волю, но тотчас же подоспели еще двое стражников. Они выхватили прочные дубинки и спрыгнули на землю с коренастых лошадей. Торгар отбивался и пинался, и ему даже удалось укусить одного из стражников, однако силы были неравны.

Мигом воины избили дворфа до полубеспамятства, тотчас же вытряхнули его из сети, и сняли искусно выделанные доспехи.

— Пусть город погрузится в сон до нашего возвращения, — пояснил Джафар своим людям. — Я договорился с Алебардой, так что этой ночью на стенах не будет ни одного дворфа.

В своих мыслях Шаудра Звездноясная предвидела отвратительное событие, что ужаснуло ее той ночью.

Хранительница скипетра стояла на балконе, наслаждаясь ночной прохладой и расчесывая длинные черные волосы, как вдруг до ее слуха донеслась возня в восточных воротах города, на которые с балкона открывался превосходный вид.

Ворота распахнулись, и в город въехали всадники. По украшенному хвастливым плюмажем шлему Шаудра распознала Джафара. Хотя в сумраке перед взором предстала весьма нечеткая картина, хранительница скипетра все же смогла различить миниатюрный силуэт дворфа, что шествовал следом за всадниками — раздетый до штанов и разодранной рубахи, со скованными впереди руками, прикованный к первой лошади.

Шаудра стояла тихо, но ничем не скрывала своего присутствия, пока прямо под ее балконом проезжала процессия с пленником.

Подталкиваемый пятым наездником Торгар Молотобоец семенил за четверкой всадников — закованный в цепи и явно избитый.

Бедняге даже не дали надеть башмаки. .

— Что же ты наделал, Эластул? — спросила у самой себя Шаудра, и в голосе ее звучал немалый страх, ибо она понимала, сколь серьезно ошибся маркграф.

Стук в дверь прозвучал, точно посланная колдуном молния, и Шаудра очнулась от беспокойного сна. Выбравшись из постели, она потянулась к замку, едва осознавая, кто стоял на пороге.

Распахнув дверь, женщина замерла от удивления, — у входа, прислонившись к стене, стоял Джафар. Почувствовав, что он изучает ее взглядом с головы до пят, Шаудра внезапно вспомнила, что теплой летней ночью на ней не было ничего, кроме прозрачной шелковой накидки.