Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он еще раз оглядел кепку, поцокал языком и палец большой оттопырил. Отлично, мол. И я побежал домой.
– Знаешь, что я тут придумала!? – мама взяла мня за локти и присела, глядя в глаза. – А давай устроим твоим друзьям и нашим детям со двора хороший сюрприз. Организуем домашний кинотеатр. Поставим фильмоскоп в сенях. Там места побольше. Стулья у всех соседей попросим. Расставим. В сенях окна нет. Значит, будет темно. А я сделаю из простыни экран. Мы всем зрителям продадим билеты, я их начерчу и всё в них как надо напишу. И покажем им три или четыре диафильма. Вот смотри: « Золушка», «Сказка о царе Салтане», «Буратино» в двух сериях и «Волшебная лампа Аладдина».
– Откуда, мам, у них деньги на билеты? – я расстроился, потому, что идея с домашним кинотеатром мне прямо жутко понравилась.
– А не переживай, внучек, – бабушка всё слышала из сеней – Я им всем дам денег. Сколько стоит детский? Вроде ж рубль? Да, рубль. Тебе сама давала. Вот я всем по рублю и раздам, а они в кассе купят билеты. А кассиром буду я сама. И деньги целыми останутся, и удовольствие ребятки получат. А если совсем без денег и без билетов, то не солидно выходит, не похоже на настоящее кино.
– Бабуля, вот в кого ты такая хитроумная? – я засмеялся, приподнялся на носки и обнял бабушку.
До вечера было далеко. Через полтора часа только уроки у пацанов закончатся. А Шурик да тётя моя, Панночка, как звали её все близкие, появятся вообще часов в семь-восемь. Я сказал бабушке, что пошел пока на улицу и через две ступеньки соскочил с нашей лестницы во двор. За воротами никого не было, а вот справа по середине дороги, пересекающей нашу улицу ходили туда и обратно строем старшеклассники с флагами, портретами наших главных вождей страны и республики, а некоторые несли длинные красные полосы, растянутые через всю дорогу и прибитые к тонким шестам. Я подошел поближе. Радио на угловом столбе громко играло и пело песню про партию коммунистическую и дедушку Ленина. Баянист, управлявший ходьбой старшеклассников, играл «Марш энтузиастов», который мы почти год разучивали на уроках пения. Машины с трудом огибали эту ходячую толпу, размахивающую флагами и портретами. А тетка с маленькой цистерной на колёсах, которая всегда на этом углу продавала разливное молоко, закрыла от пыли крышку над краном и вместе с небольшой очередью терпеливо ждала окончания шествия комсомольцев под звуки из радио и от баяна.
Сел я на углу, как раз напротив цистерны, на бугорок. Там уже и без меня было пять человек. Две учительницы, продавщица из бывшего магазина купца Садчикова, который был закрыт на учёт сегодня. Бабушка сказала. Она за хлебом аж к Тоболу ходила в киоск, где продавали только хлеб, водку и папиросы.
– А чего они с флагами-то? – сказал я громко в воздух, думая, что кто-нибудь, да услышит – Портреты носят для чего?
В это время колонна стала поворачиваться в обратную сторону и на двух красных длинных полотнах стали видны крупные буквы. На одном было написано «Наши знания – на благо социализма», а на втором « Да здравствуют нерушимые мир и дружба между народами!»
– Это они к параду на седьмое ноября репетицию проводят. Полмесяца осталось. Надо чтоб как по нотам всё прошло, – ответила одна продавщица. Остальные озабоченно вглядывались в толпу и отбивали ногами незаметно такт марша.
Я пошел к школьному забору, влез во двор через дырку и сел возле клумбы с бархатцами. Сначала вдохнул общий аромат, потом оторвал маленький отросток стебля, растер его пальцами и, вдыхая дорогой мне запах медленно побрёл на базар. Там я прилично скоротал время до вечера. Напробовался всего щепотками. Сходил на задворки базара, где мужики показывали, как их петухи умеют драться с другими петухами. Петухов мне было жалко. Научили их клеваться до полусмерти, дураки конченные, и рады. Орут, подзуживают своих, да так орут – аж слюни летят. Противно смотреть. В кармане у меня было пять рублей. Мама дала, чтобы купил себе самое дорогое мороженое. Но я спустился вниз, прямо к базарным воротам, купил за шестьдесят копеек большую кружку кваса из желтой бочки. Из такой же, в каких молоко и пиво продают. Потом заел эту кружку сахарной ватой, двумя ливерными пирожками, которые покупал всегда у одной и той же тётки. Пирожки были все одинаково вкусные, но у этой продавщицы был самый расписной, весёлый такой ящик на ремне через плечо. На серебристом фоне плавали всякие разные аквариумные диковинные рыбки. Пока стоял в очереди, изучал рыбок. Нравились они мне не меньше самих пирожков. Ну, а в заключение выпил я три стакана газировки по шестьдесят копеек с двойным сиропом. Причем стакан мне налила тётка из колбы и сифона, а два мне выдал автомат. Оставалось съесть мороженное и можно было сказать себе, что нужным образом день рождения я отметил как сам мечтал. На пломбир мне уже не хватило целого рубля, поэтому я взял два крем-брюле и, счастливый, вприпрыжку поскакал домой под аккомпанемент какого-то классического произведения. Правда, оно пригибало, вылетая из базарного динамика на крыше павильона, всё живое к земле тяжестью фортепианных аккордов. Но я как-то устоял и доскакал до ворот своих уже без мороженого.
А вечером счастливые мои мгновения слились в огромное море удовольствия и радости. Пришли друзья. Подарили мне свои замечательные подарки. Потом как-нибудь расскажу. Некоторые сохранились у меня до сих пор. Потом мы все смотрели кино. Оно понравилось всем. И диафильмы были интересные, и титры мама моя читала красиво, с выражением.
А вечером приехали Шурик с дядей Васей, которых я очень ждал. Чтобы они попробовали необыкновенной вкусности бабушкин торт. Шурик подарил мне шиповки. Как раз, надо же, моего размера. Шиповки были специальные. С шипами на подошве и на пятке. Для прыжков в высоту. Шурик знал, что это мой любимый вид в лёгкой атлетике. Дядя Вася подарил новый велосипед «Орленок». Сделанный конкретно для подростков. То есть он один дал мне понять прямо и недвусмысленно, что с этого дня я больше не мальчик. Подросток теперь. Почти юноша. От которого недалеко и до звания мужчины. Сразу после них приехали тётя Панночка с мужем и моим племяшом пятилетним Генкой. С подарками и хорошим настроением.
А когда, поздно уже, все разошлись и разъехались, мама с отцом ушли в свою комнату в другой стороне дома, а
