Собирающая Стихии - Олег Авраменко

Дейдра обняла меня.

— Ты сильная, Софи. Очень сильная.

— Поверь, со мной ничего не случится.

— Я верю тебе... Но я боюсь.

— Не бойся, — сказала я и добавила мысленно: «Я люблю тебя, Дейдра».

«Я тоже люблю тебя, — ответила она. — И боюсь за тебя. Я уже потеряла Эрика. Я не хочу потерять и тебя».

«Ты не потеряешь меня. А Эрика мы обязательно найдём».

«И пусть тогда он сам выбирает».

«Да. Только он».

«Мы не поссоримся из-за него, верно?»

«Ни за что. Никогда...»

Мы долго стояли обнявшись и, не стесняясь присутствия Мирддина, целовались. А он стоял и спокойно смотрел на нас, не проявляя ни малейших признаков неловкости или нетерпения. Наконец я высвободилась из объятий Дейдры и подошла к нему:

— Я готова, Мирддин. Что мне делать?

— Если ты действительно готова, ступай в Лабиринт.

— А это... раздеваться не нужно?

Он усмехнулся и покачал головой:

— Я мог бы сказать «да», чтобы увидеть тебя обнажённую, но я говорю: нет, не нужно. В отличие от Источника, Лабиринт Хаоса воздействует только на личность. Удачи тебе, Софи.

— Спасибо, — сказала я и поднялась по ступеням на площадку перед входом в Лабиринт.

Вблизи раздел между светом и тьмой производил ещё большее впечатление. Мрак начинался внезапно, без всякого перехода, вопреки всем физическим законам. Возможно, это была лишь иллюзия — но тогда это была первоклассная иллюзия.

— Софи, — отозвалась Дейдра, голос её дрожал от волнения. — Ты скоро вернёшься?

— Буквально через мгновение, — вместо меня ответил Мирддин. — В некотором смысле, Лабиринт — это Безвременье Хаоса.

Возле самой черты я замерла — но не в нерешительности, а чтобы оглянуться и послать воздушный поцелуй Дейдре. Она поймала его на свою ладонь и прижала пальцы к губам.

Я улыбнулась и переступила черту.

14. КЕВИН

ПЕРВЫЕ УСПЕХИ

«Красный дракон», с включёнными на полную мощность реактивными двигателями, кратчайшим курсом покидал плоскость эклиптики Солнечной системы. Корабль шёл на автопилоте, строго придерживаясь графика, составленного диспетчерской службой космопорта «Хитроу». Мне оставалось лишь сидеть в капитанском кресле и следить за сообщениями бортового компьютера, который выполнял всю работу по выводу корабля в так называемую зону свободного старта. Разумеется, как и всякий опытный пилот, я предпочитал ручное управление, однако в районе столь оживлённого транспортного узла, как Земля с её тридцатью шестью космопортами (плюс ещё восемь лунных и пять орбитальных), о подобной роскоши и мечтать было нечего. Самое большее, чего я мог добиться со всем своим громадным влиянием и высшим дипломатическим статусом, так это режима наибольшего благоприятствования со стороны диспетчерских служб и приоритетного права на взлёт и посадку. Этим правом я пользовался без зазрения совести.

Земля на экранах заднего обзора уже превратилась в маленькую точку, которая затерялась среди россыпи ярких звёзд. До выхода в зону свободного старта оставалось немногим более семи минут.

Чтобы скоротать время, я бросал кости. Я делал это уже целый час, чем сильно раздражал сидевшую на месте второго пилота Саманту. Она нервно ёрзала в кресле, то и дело заводила разговор, пытаясь отвлечь меня от этого идиотского занятия, но все её усилия пропадали втуне. Я отвечал ей, не переставая бросать кости, которые ложились на выдвижной столик между нами в самых разных комбинациях. Я наслаждался этим разнообразием, оно приятно тешило глаз после былой монотонности, когда кости, как зачарованные, падали строго определённой гранью вверх.

Шёл уже пятый день, как вероятности вернулись в норму. И не только у меня. Эпопея Колина с кошками Шрёдингера тоже закончилась. И тоже пять дней назад. Однако, в отличие от меня, Колин злился. К необъяснимым закономерностям его почти восьмимесячного эксперимента теперь добавилось столь же необъяснимое прекращение этих закономерностей. И это бесило его...

Как бесили сейчас Саманту мои игральные кости. При других обстоятельствах она давно ушла бы, громко хлопнув дверью, но ей было интересно. Не смотреть, как я бросаю кости, конечно, нет. Это был второй в её жизни космический старт и первый, за которым она наблюдала не из пассажирской каюты, а из кабины пилота с прозрачными стенами. В предыдущий раз, когда мы стартовали с Астурии, вместе со мной в штурманской рубке, рассчитанной на двоих человек, была Анхела, а Саманте пришлось довольствоваться иллюминатором и обзорным экраном в каюте. Теперь они поменялись местами.

Два с половиной месяца назад я чуть ли не силой увёз Анхелу на Землю. Это была единственная возможность отвлечь её от активной государственной деятельности в последний триместр беременности. Правда, Анхела так и не угомонилась. Она почти ежедневно проводила селекторные совещания по гиперсвязи с членами кабинета, а бедняжка Саманта, вместо отдыха и осмотра достопримечательностей колыбели человечества, по шестнадцать часов в день работала, как проклятая, исполняя при ней обязанности единственного секретаря-референта. Будь её воля, Анхела взяла бы с собой целую толпу помощников, но, к счастью, скромные габариты челнока не позволили ей этого сделать.

Впрочем, она всё же немного отдохнула. По крайней мере, не сражалась в парламенте, не устраивала свои регулярные инспекционные рейды по министерствам, не занималась «текучкой», а её контакты с Астурией я постарался свести, если не до минимума, то до оптимума. Вообще-то, я хотел, чтобы Анхела родила ребёнка на Земле и провела здесь после родов ещё порядка месяца, но тут уж она сумела настоять на своём. Для астурийцев рождение наследника престола всегда было национальным праздником, и Анхела не собиралась лишать своих подданных этого удовольствия. Она сказала, как отрезала: наш первенец должен появиться на свет в Нуэво-Овьедо, в королевском дворце, и я вынужден был уступить. За три недели до родов мы покинули Землю.

Бортовой компьютер доложил о завершении программы автопилота. Я затребовал проверку генератора виртуального гиперполя и повернулся к Саманте:

— Ну что, поехали?

Она нервно улыбнулась и кивнула:

— Поехали!

Её волнение было вполне естественным. Кроме того, что она была новичком в космосе, она ещё и путешествовала на экспериментальном корабле, оснащённом усовершенствованным приводом, который в режиме овердрайва без проблем достигал степени сжатия пространства до восьми миллионов единиц по составляющей «ц». Одним из следствий решения задачи, названной моим именем, стало значительное сокращение межзвёздных расстояний, благодаря возможности входа кораблей в Туннель, не ограниченный пределами одного мира. И если первое контролируемое проникновение в соседний мир должно было состояться лишь в феврале следующего года на специально построенном для этого корабле, то принадлежащие мне компании «Боинг» и «Даймлер-Крайслер» уже приступили к выпуску сверхскоростных ц-приводов нового поколения. Накануне своего отлёта я в торжественной обстановке вручил группе испытателей из моей команды символические ключи от десяти мало- и среднегабаритных «мерсов» и одного лайнера «Боинг». Эти корабли были ещё попроворнее моего «Красного дракона», зато мой челнок, без сомнения, войдёт в историю, как предвестник новой эры покорения человечеством Вселенной.