Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион - Ганс Шерфиг

— Разве я нанес делу вред, найдя преступника? — осмелился спросить сыщик.

— Вы нанесли вред делу! Вы саботировали дело! Вы запутали дело! — проревел директор полиции. — Вы проявили упрямство, вели себя не по-товарищески, некорректно, не по-полицейски! Понимаете, что я говорю?

— Да, — ответил сержант.

— Согласны на получение выговора?

— Да, — сказал сыщик.

— Ну так вот! — заявил директор полиции и, вынув лист бумаги, громким голосом прочел длинный и строгий приказ о выговоре.

У дверей подслушивали два секретаря и две «весталки». Сержант Боллевин выслушал выговор, стоя навытяжку. На глазах у него показались слезы.

— Можете идти! — объявил директор полиции. — Потом вам сообщат, на какую работу вы будете переведены. Возможно, в один из полицейских участков.

— Слушаюсь, — сказал сыщик.

— Можете идти.

Сыщик повернулся кругом и, сойдя с руки на мозаичном полу, зашагал по другим рисункам к выходу. Секретари и «весталки» смотрели на него с отвращением.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

«Ярд» страдал от недостатка кадров. Около двадцати служащих полиции были сняты с работы, и дела их расследовались другими полицейскими служащими. Выбыло из строя еще двадцать человек, угодивших в тюрьму. Полицейские были страшно заняты: арестовывали друг друга, допрашивали один другого и писали друг на друга доносы. Полицейские адвокаты подсиживали других полицейских адвокатов, и втайне каждый мечтал засадить своего коллегу. Жизнь бурлила повсюду, как никогда раньше. В длинных коридорах «Ярда» чины полиции преследовали друг друга, подкарауливая где-нибудь в темном углу, и подслушивали у дверей телефонные разговоры.

«То доверие, к завоеванию которого мы призывали, еще не достигнуто, — писала газета „Дагбладет“. — Теперь надо требовать, и это настоятельно диктуется развитием событий, твердой рукой вырвать сорняки — и таким решительным образом, чтобы не оставалось никаких сомнений в демократической сущности нашей страны. Незыблемая сила западной демократии состоит в том, чтобы не поддаваться влиянию чуждых настроений и криков черни. Мы неизменно сохраняем веру в нашу полицию и наш суд. В своей основе это здоровые учреждения. Однако нужно обеспечить безопасность для всех и завоевать утраченное доверие!»

Газета полагала, что лучше всего можно этого добиться при помощи специальной комиссии, и настаивала на создании беспристрастной и разносторонней «комиссии по делу о Скорпионе»; пусть она спокойно и рассудительно, по-демократически разберется во всех обстоятельствах дела и восстановит доверие, это непременное условие для процветания демократии. Тут же газета с удовольствием вспоминала о Парламентской комиссии политических деятелей, которая была создана в 1945 году; она должна была расследовать случаи сотрудничества с врагом, сотрудничества тех самых политических деятелей, которые до сих пор оставались на своих постах и распространяли свое умиротворяющее влияние.

А «дело о Скорпионе» было трудное. Выступление свидетелей сконфузило судью. Некоторые защитники проявили недисциплинированность и задавали такие вопросы, что судья лишь с трудом мог предупредить ответы. Большой Дик, который оказался в числе свидетелей, пользовался у суда особым почетом. Его заботливо ограждали от нескромных и бестактных намеков на его прежнюю деятельность. Хотя он и был близким другом Лэвквиста и Толстяка Генри и часто бывал у них, когда приходилось делить краденое, продавать продовольственные талоны и прятать контрабанду, все это, однако, не могло послужить ему во вред, так как он в подобных случаях ничего не видел и не слышал, а когда встречался с друзьями, разговаривал с ними только о погоде.

Министр юстиции Ботус и директор полиции Окцитанус регулярно встречались, обсуждая создавшееся положение и те меры, при помощи которых можно было бы подчинить «дело о Скорпионе» своему контролю. Иногда к ним являлся гость — обаятельный иноземный дипломат, который изучил язык страны и принимал живейшее участие в ее делах, а также давал полезные советы и указания, руководствуясь богатым в этой области опытом своего государства.

Большой Дик и инспектор полиции Оре встретились в масонской ложе под названием «Фраксини», или «Синяя орденская лента»; эта ложа обязывала своих членов быть умеренными во всем и соблюдать моральные нормы. Инспектор полиции пользовался известностью как эксперт по убийствам и принадлежал к тем кругам полиции, которые широко общались с рядовыми гражданами. На своих собраниях в ложе «Фраксини» господа надевали на шею, помимо других украшений, широкую шелковую ленту небесно-голубого цвета, к петличке они прикрепляли маленькую эмалевую бабочку и называли друг друга братьями.

— Брат Дик, какие ужасные времена настали! — говорил инспектор полиции.

— Брат Оре, относись ко всему спокойно! — отвечал Большой Дик. — Все образуется, брат мой!

И братья усаживались в тихом уголке ложи и, попивая лимонад, толковали о делах.

А редактор Скаут и сержант уголовной полиции Йонас встречались иногда в маленьком американском баре, откуда однажды вечером кто-то позвонил по телефону инспектору полиции Хорсу. Именно тут Скаут узнал секретные новости о связи между обоими двойными убийствами, об исчезнувших людях и таинственных иностранцах; он мог бы, конечно, сделать в своей газете ряд тонких намеков, однако люди, которые финансируют газету, дали ему понять, что это было бы нежелательно. Письма читателей, возражавших против обвинения лектора Карелиуса в двойном убийстве, были задержаны заграничным советником правления газеты, хотя идеалистически настроенный Скаут охотно начал бы энергичную кампанию в пользу преследуемого лектора, которому явно симпатизировало большинство читателей. Сержант полиции Йонас собрал втихомолку обширный материал, но поостерегся что-либо предпринять, чтобы не сделать той же ошибки, какую совершил сыщик Боллевин. Беднягу понизили в должности за то, что он раскрыл больше, чем это было желательно. Йонас не докучал в «Ярде» своими открытиями и предположениями. Такими делами вообще было очень опасно заниматься.

Торговец зеленью Лэвквист и торговец коврами Ульмус встретились в зале суда, где в нише напротив кресла судьи стояла гипсовая дама с повязкой на глазах, держа меч и весы, и собирала на себя пыль. Встреча их не отличалась сердечностью. «Проклятый шпик!» — прошипел Лэвквист, и судья был вынужден заметить ему, что в суде частных разговоров вести нельзя.

Сначала разбирались дела о краже, укрывательстве и контрабанде. Лэвквист сознался, а Ульмус отрицал свою вину. Торговец зеленью злился, а торговец коврами угрожал. В газетах Лэвквист больше уже не фигурировал как «Скорпион». Он был разжалован в «подручные Скорпиона», в то время как торговец коврами был шефом, боссом, настоящим, крупным, главным Скорпионом, который держал в своих руках все ниточки огромной паутины. Все знали, что это была колоссальная и очень сложная сеть, притом международного масштаба. Но, разумеется, никто не знал, насколько она в действительности огромна и могущественна и какие боссы стоят над боссом Ульмусом.

Толстяку Генри не пришлось встретиться в суде со своими друзьями. Он устраивал встречи у себя дома. «Дело о Скорпионе» было чревато всякими неожиданностями. К удивлению многих, Толстяка Генри выпустили на свободу, потому что он уже в самом начале расследования давал только такие ответы, какие были желательны. После пережитых неприятностей он чувствовал слабость и не выходил из дома, а сердобольные сержанты и полицейские надзиратели часто навещали больного, который заказывал в кафе «Соломон» огромные блюда с бутербродами и охлажденную водку для своих гостей.

Государственный прокурор Кобольд встретился с представителями прессы и строго заявил, что наблюдаемые за последнее время высказывания с выражением симпатии арестованному лектору Карелиусу противоречат чувству справедливости и ни к чему хорошему не приведут. То недоброжелательное отношение к полиции, которое публика проявляла во время недавних процессов о взяточничестве, не может служить оправданием для бунтарских настроений. Единичные неудачные действия отдельных представителей полиции не могли дать кому-либо право совершать дикое нападение на мирных полицейских, которые выполняли свои законные обязанности. Если бы к жестокому обращению лектора со служащими полицейского участка на улице Короля Георга отнеслись терпимо, то эта страна перестала бы быть правовым обществом. Кроме того, этот человек еще и убийца. Убийство само по себе является серьезным проступком. А двойное убийство — проступок вдвойне тяжелый. Безответственные люди пытались подвергнуть сомнению виновность Карелиуса, и остается только пожалеть, что некоторые газеты предоставили место для таких высказываний, которые в нашей трудной обстановке способны лишь поколебать доверие к законным властям. Имеются неопровержимые доказательства, что Карелиус совершил двойное убийство. Если пока еще не все они увидели свет, то это сделано из особых соображений. Когда настанет нужный момент, публика будет поражена безнравственностью преступника.