Бунтарка - Дженнифер Матье

мистер Энрикез действительно окажется неплохим директором, важно ко всему подготовиться.

Я бросаю взгляд на Эмму Джонсон, сидящую за своей партой и читающую какой-то роман в мягкой обложке. Она все еще та самая прекрасная Эмма Джонсон. Она идеально выглядит, прекрасно организованна и ставит высокие цели. Слово «Мокси», которое она написала на предплечье фломастером, постепенно стерлось. Она вела себя очень тихо последние несколько недель. Но я заметила, что после демарша она уже не всегда обедала с другими чирлидерами и иногда усаживалась рядом с другими девочками. После того как обвинения против Митчелла замели под ковер, она еще сильнее отдалилась от всех.

Когда Эмма замечала меня в коридорах или на занятиях, она всегда улыбалась мне. Мы даже поздоровались, когда столкнулись в туалете. Но после головокружительного единения на парадном крыльце школы мы снова вернулись каждая в свой лагерь.

Эмма чувствует мой взгляд, поэтому поднимает глаза и смотрит на меня. Я слегка краснею. Она слегка машет рукой и улыбается. У меня что-то екает внутри.

Остаются считанные секунды, и все начинают отсчитывать:

— 10…9…8…7… — И скоро класс взрывается радостными криками.

— Хочешь пойти куда-нибудь поесть? — спрашивает Сет, вставая из-за парты.

— Я хочу пойти поговорить с Эммой. Не против?

— Нет, — говорит Сет, — тогда встретимся вечером?

— Конечно, — отвечаю я с улыбкой, и после быстрого поцелуя Сет предлагает подбросить Люси домой. Я пробираюсь между партами и спешу к двери класса, чтобы догнать Эмму. Когда я зову ее по имени, она оборачивается.

— Привет, Вивиан, — говорит она. Какой-то парень проталкивается мимо нее, толкая плечом. Она хмурится и вжимается в стенку.

— Последнее время я не могу понять, специально это или случайно, — говорит Эмма. — Наверняка есть люди, которых бесит то, что я сделала.

— Да, уверена, — отвечаю я. Я игнорирую ту часть меня, которая считает странным разговаривать с девушкой, которая, как мне раньше казалось, принадлежит к сливкам общества. — Ты в порядке?

Васильковые глаза Эммы устремлены в потолок, но потом она смотрит на меня. Ее глаза блестят. Она моргает, и крупная слеза скатывается по щеке. Эмма ловит ее идеально наманикюренным пальцем.

— Бывало и лучше.

— Понимаю.

Скрип ботинок по линолеуму, хлопки дверей шкафчиков, крики и визг подростков, наконец получивших свободу после многих месяцев заключения. Вокруг нас царит хаос, а мы стоим и смотрим друг на друга.

— Мне нужно освободить шкафчик, — говорит Эмма.

— Я свой уже вычистила. Но я могу пойти с тобой, если хочешь.

— Ладно. — Ее губы растягиваются в улыбке. — Спасибо.

Шкафчик Эммы почти пуст, на верхней полке лежит аккуратная стопка чулок пастельного цвета и листы бумаги. Она снимает зеркало с розовой рамкой с двери, кладет его в общую стопку и вытаскивает из шкафчика. Я замечаю первый выпуск «Мокси».

— Эй, это же первый выпуск.

— Да. У меня они все есть.

Наверное, на моем лице отразилось такое удивление, что Эмма поясняет:

— Мне было любопытно. Я была трусихой. Боялась признаться, потому что моей компании это не очень понравилось.

— То есть ты не хотела выступать перед нами на том собрании?

Эмма морщит нос.

— Нет, не хотела. Но директор Уилсон заставил меня. Как и заставил занять место вице-президента школьного совета, а не президента.

— Подожди, ты шутишь?

Эмма отрицательно качает головой.

— Он сказал, что, если главой школьного совета будет мальчик, у совета будет больше веса. А вице-президент — отличная должность для девушки-лидера. Я не хотела создавать проблемы, так что просто сделала, как он сказал. И еще кое-что.

Легкая улыбка появляется на ее лице.

— Что?

— Это я прицепила наклейки «Мокси» на его машину.

Она широко улыбается, показывая свои идеальные зубы. Я в шоке открываю рот.

— Это сделала ты?!

— Я! — говорит она, хихикая. — И этот придурок так и не узнал.

Когда Эмма Джонсон ругается, я вспоминаю, как бабуля однажды сказала «дерьмо» (она уронила весь пирог с курицей на пол, и он разлетелся по всей кухне).

Эмма закрывает свой шкафчик. Коридоры пусты, и мы направляемся к главному входу. Я помню, как мы с Эммой шли вместе по главному коридору, слезы текли по ее лицу, а мое сердце колотилось.

— Есть планы на лето? — спрашиваю я.

— Я снова работаю спасателем у бассейна. И хочу потренироваться писать сочинения для колледжа. А ты?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Может, буду помогать маме на работе в неотложке. Им нужен кто-то в регистратуре. В любом случае это дополнительные деньги.

— И будешь проводить время со своим бойфрендом? — спрашивает Эмма, поднимая бровь.

— Да, — говорю я, улыбаясь.

С Эммой Джонсон легко разговаривать. Она милая девушка и, скорее всего, всегда была такой.

Наконец мы доходим до главных дверей Ист Рокпорт Хай, и моя кожа покрывается мурашками, словно энергия нашего демарша осталась в атмосфере школы. Как сказали Кэтлин Ханна и «Бунтарррки» — это революционная сила души, которую создают девушки для девушек.

Я безумно надеюсь, что она тут и останется.

Я толкаю тяжелую дверь, и мы с Эммой выходим.

— Эй, — говорю я, закрывая глаза от техасского солнца, — на следующей неделе моя подруга Люси устраивает вечеринку с ночевкой у себя дома.

Мы стоим на парадном крыльце. Эмма вытаскивает прикольные солнечные очки из сумочки и надевает их.

— Люси — это та новенькая, которая все выставила в интернет? — спрашивает Эмма.

— Да.

— Мне нравится Люси. — Эмма улыбается.

— Ты ей тоже нравишься. Может, ты захочешь прийти? Там будут другие девушки, которые участвовали в «Мокси» в этом году. Мы будем решать, как действовать в следующем году. Хотя Уилсон ушел…

— О да. Это не значит, что у нас будет меньше работы.

— Так ты в деле? Придешь?

— Хочешь, чтобы я пришла? Я ведь глава чирлидеров? — В ее голосе я чувствую нотку желания, много сомнений и чуточку самоуничижения. Этого достаточно, чтобы я смогла предсказать, что мы с Эммой Джонсон станем хорошими друзьями.

— Мы точно хотим тебя там видеть. «Мокси» созданы для всех девушек. И для чирлидеров.

— Ладно. Это здорово. Кстати, у меня есть несколько идей, если вы захотите выслушать.

— Идеи для «Мокси»?

— Да, — отвечает Эмма, и ее щеки краснеют. — Ладно, забей. Поговорим о них на вечеринке. Или никогда. Когда я планировала демарш, я сделала список с основными планами.

Конечно же, она сделала его. Это же Эмма Джонсон.

— Я бы хотела на него посмотреть.

— Правда?

— Правда, — улыбаюсь я.

— Я сегодня на маминой машине, — говорит Эмма, показывая на парковку для школьников. — Хочешь, подвезу? Можем пойти куда-нибудь перекусить. Если у тебя есть время.

Я улыбаюсь Эмме. Конечно, у меня есть