Черный ксеноархеолог - Юрий Валерьевич Максимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я раздухарился, рассказывая о победах, и уже собирался перейти к эпическому описанию финального усмирения Земли, как вдруг Иши спросил:
– Скольких тогда убили?
У него было странное выражение лица.
– Возле Элары-8? Или в течение всей войны?
– Всей войны.
– Точно не помню, но на самом деле немного. Тысячи две с обеих сторон. Еще сколько-то при бомбардировках Земли, в рамках ее демилитаризации, тут уже, наверное, побольше, но точные цифры неизвестны.
– Семнадцать, – тихо сказал он.
– Чего?
– У нас было семнадцать убийств.
– Когда?
– За всю историю. По крайней мере, ее письменную часть. Была одна война, тогда погибло шесть неккарцев за два дня. Позорнейшая часть нашего прошлого.
Повисло неловкое молчание. Я сообразил, что, пожалуй, рассказывать о финальной битве на земной орбите не стоит. Сильно позже, узнав Иши получше, мне стало понятно значение его тогдашнего выражения лица – это была крайняя степень изумления и отвращения.
– Всего семнадцать? – уточнил я. – Верится с трудом.
– Нам казалось, что нас немного. Рождение детей было очень трудным и редким. Жизнь каждого из нас высоко ценилась. Если бы мы убивали так много себе подобных, наш вид бы не выжил.
– Несколько веков назад на Земле была война, в которой погибло сто миллионов человек. Так что две тысячи это на самом деле совсем немного. По нашим меркам.
«По меркам Хозяев и сто миллионов немного, – заметил Гемелл. – Они истребляли миллиардами за раз».
Это замечание совсем не помогало. Я сын офицера Космофлота и правнук ветерана войны с Землей, с детства получивший патриотическое воспитание. Гордость за нашу победу всегда была чем-то само собой разумеющимся для меня – до того разговора с неккарцем. Я вдруг увидел, как это выглядит его глазами: человек с восторгом рассказывает о массовом убийстве себе подобных. Даже Хозяева убивали чужих, но не своих…
Конечно, война с Землей была оправдана и доблесть наших воинов – несомненна. И все же после того разговора я перестал чувствовать прежний задор при размышлении об Усмирении Земли.
– Теперь я понимаю, почему вы смогли победить в том бункере, – сказал Иши. – А мы не смогли. В нашей истории было слишком мало насилия. Когда то существо разорвало членов моего экипажа одного за другим, я был в ужасе. Я хотел это остановить, но мне даже в голову не пришло попытаться убить его! А для вас это было легко…
Странно, что из нашего разговора мы сделали противоположные выводы. Если мне стало стыдно за кровавость человеческой истории, то ему – за беззубость своей.
«Не случись чужого вмешательства, ваша кровожадность нисколько бы не помогла. Если бы ты не опустил веки во время молитвы, я увидел бы твоими глазами, как ко мне подкрадывается недосущество, и немедленно уничтожил его. А потом через тебя и всех людей. Скажи об этом неккарцу».
Может, и надо было сказать. Но я промолчал.
Келли активно подключился к культурному просвещению неккарца, показывал ему свои любимые фильмы и сериалы, объясняя чуть ли не каждую сцену. В итоге они довольно быстро сблизились.
Иши интересовала концепция насилия. Ему казалось, что раз уж он живет среди такой агрессивной расы, как люди, то должен соответствовать. Подспорьем ему были фильмы, а Келли надоумил его практиковаться с Герби. Приведу здесь один диалог, который я позднее прослушал в записи андроида.
– Эй ты! – Неккарец использовал мой тембр голоса, но добавил в него изрядную часть киношной экспрессии. – Ты что-то мне сказал?
– Ответ отрицательный.
Герби был, как обычно, бесстрастным.
– А ну-ка повтори!
– Ответ отрицательный.
– Ты нарываешься, да?
– Ответ отрицательный.
– Смотри у меня!
– Запрос неясен. Пожалуйста, конкретизируйте.
Повисла долгая пауза, которую прервал Иши:
– Я не знаю, что надо говорить дальше…
– Вы пытаетесь подражать людям? – догадался Герби.
– Учусь агрессии.
– Вероятность такого разговора с человеком для вас стремится к нулю.
– Почему?
– В силу вашего радикального визуального отличия. Большинство поведенческих паттернов людей при внезапном столкновении с вами будет нарушено.
– И что же делать?
– Если хотите испугать собеседника, то ничего. Одного вашего вида будет достаточно.
– Я выгляжу пугающе для людей?
– Большинство из них сочтет вас именно таким.
– Но все люди на этом звездолете не боятся меня.
– Они исключение. По моим прогнозам, значительная часть людей, внезапно встретившихся с вами, испугается. Одни убегут, а другие попытаются напасть, переведя страх в агрессию. Есть небольшой процент людей, которые при виде вас испытают искреннюю радость и будут вести себя очень дружелюбно. Именно они представляют наибольшую угрозу.
– Почему?
– Они захотят вас изучать. Вы станете объектом исследований на всю оставшуюся жизнь. Их пленником.
– Люди этого звездолета дружелюбны ко мне. Они угроза? Собираются сделать меня пленником?
– Эти не собираются.
– Потому что они добры?
– Потому что у них нет соответствующих ресурсов.
Мне не понравился этот разговор. Начался забавно, а закончился совсем не смешно.
– Зачем ты его настраиваешь против людей? – строго спросил я андроида, когда он закончил воспроизводить запись. – Против нас? Мы вовсе не собираемся делать его пожизненным подопытным кроликом! И не потому, что у нас нет ресурсов для этого!
– А что будет с неккарцем на территории Федерации? Что с ним сделает Босс?
– При чем здесь Босс? Конечно же, мы не отдадим его Боссу! Я хочу привезти Иши в академию наук, к серьезным ученым…
– И там его, по-вашему, ожидает лучшая участь, чем у Босса?
– Разумеется… – начал я, но осекся.
Неккаристы – умные, культурные и порядочные люди. Но живой неккарец… Увидев Иши, смогут ли они отпустить его?
«Недосущество задает правильные вопросы. Что ты собираешься делать с неккарцем?»
– Иши наш гость, а не пленник, – сказал я им обоим. – Вопрос о его будущем мы станем решать все вместе, включая самого Иши. Но я клянусь сделать все необходимое, чтобы защитить его. Я не для того вернул последнего неккарца к жизни, чтобы он испытал какое-либо зло со стороны людей. Ни за что!
