Будоражащий - Джулиана Виктория

прижимает свои губы к моим. Мои руки обвиваются вокруг его шеи, пальцы вьются по его волосам, а наши губы танцуют вместе. Его язык мечется в моем рту, лаская меня, дразня и пробуя на вкус.

Я чувствую, как наливаются соски, и мне становится мокро и не терпится. Я издаю хныканье, когда Але проникает рукой в мой пояс и обхватывает меня. Он отстраняется и приникает губами к моему уху. — Я ждал этого всю ночь.

В тот самый момент, когда я думаю, что он начнет действовать дальше, он полностью убирает руку, поправляет рубашку и нажимает на кнопку лифта, чтобы продолжить наш спуск.

— Зачем это было нужно? — спрашиваю я, в моем голосе звучит досада на то, что он остановился, а глаза расширены от раздражения.

Он слегка хихикает, не обращая внимания на мою истерику.

— Я увидел, что в отеле есть небольшой дворик с камином. Я поговорил с администратором и спросил, можно ли его зажечь, несмотря на время.

Сейчас почти три часа ночи.

— Звучит мило, но это все равно не объясняет, почему ты такая задира.

Я закатываю на него глаза, что, конечно, по-детски, но я читала много книг с жаркими сценами секса в лифте, и мне хочется проверить, действительно ли эта фантазия так хороша.

Он хихикает, обхватывая меня руками, и прижимает к макушке целомудренный поцелуй. Лифт открывается, и он ведет нас через раздвижные двери в задней части отеля. Мы поворачиваем налево мимо бассейна и идем по тротуару, который заканчивается перед камином с газовым освещением, где стоит металлическая скамейка под крытым навесом и три стула с парой одеял, сложенных на них.

— Это тоже они устроили? — спрашиваю я, любопытствуя, насколько тщательно все было спланировано.

— Нет, gattina, я спустился сюда до того, как получил тебя, и принес одеяла, чтобы я мог дразнить тебя в лифте, а не тащить вниз целую руку одеял.

Мое сердце делает небольшое сальто.

— Давай, присаживайся, я отрегулирую высоту огня, — говорит он мне, поворачиваясь к камину, возится с ручкой сбоку, прежде чем вернуть свой взгляд к моему.

— Я не видел тебя пару дней, — он делает паузу, глядя на свои ноги, прежде чем продолжить, — и я скучал по тебе.

У меня снова защемило сердце. Может, это не теплые и пушистые бабочки в моей груди? Может, у меня учащенное сердцебиение и мне стоит сделать ЭКГ или что-то в этом роде.

Я знаю, что говорю глупости, но я действительно никогда не была ни с кем, кто заставил бы меня чувствовать себя так.

Я беру одеяло, накидываю его на скамейку, чтобы было удобнее, а потом сажусь в кресло и кладу одеяло себе на колени. На улице около двадцати градусов, но снега в этом году еще не было.

Он садится рядом со мной, наклоняясь так, чтобы смотреть на меня.

Он осторожно берет мой подбородок, наклоняет его к себе и нежно целует в губы. — Как работа?

— Работа была неважной. Мне нравится то, чем я занимаюсь, но иногда это эмоционально выматывает, а сегодня было так много потерь.

Я зажмуриваю глаза, осторожно качая головой от гнетущих мыслей, пробивающихся на передний план моего сознания.

— Я не знаю, как я вообще сейчас бодрствую.

Я опускаю голову на его плечо, а он обхватывает меня рукой, притягивая к себе.

— Мне жаль, что у тебя был такой тяжелый день, но я рад, что ты смогла быть рядом с этими людьми. Я не понаслышке знаю, какой замечательный врач вы для своих пациентов. Им повезло, что у них есть ты.

— Спасибо. — Я поднимаю на него глаза. — Мне просто хотелось бы сделать больше. Я рада, что смогла прийти на вашу игру сегодня, и мне очень понравилось знакомство с Лукой. Я не знала, что он играет за одну из нью-йоркских команд, — говорю я, надеясь, что он заполнит некоторые пробелы, которые у меня в голове.

— Он хороший парень, Кэт. Сам он так не считает, и СМИ тоже, но притворство плохого парня — это всего лишь притворство. Притворство. Он отлично ладит с нашими племянниками и племянницами. Если ему кто-то или что-то небезразлично, он отдает все, что у него есть, — говорит он мне с благоговением в голосе.

— Просто пресса не находит это достаточно интересным, а он слишком наслаждается сексом, чтобы заводить полноценные, долгосрочные отношения. Честно говоря, я его не виню. Это не мой конек, но он всегда убеждается, что его партнерши знают, что, хотя он будет оставаться моногамным с ними в течение их очень коротких отношений, они не будут длительными. И они соглашаются на это. — Он пожимает плечами.

— Знаешь, он хотел присоединиться к команде, но наш менеджер отказал ему, потому что мы не занимаемся драмой. Хотя он потрясающий вратарь и не такой странный, как некоторые из них.

Он с досадой отмахнулся. Очевидно, в его голове происходит много всего.

— Похоже, его сурово осуждают за вещи, которые не имеют ничего общего с тем, какой он человек, и никак не влияют на его игру на льду. Должно быть, это очень расстраивает вас всех, что вы не можете так часто видеть его рядом.

Мой тон мягкий. Я понимаю, через что проходит Лука. Я бы никогда не уехала от Каса, если бы мне не пришлось, но в школе PA15 высокий конкурс, поэтому мне пришлось поступать туда, куда меня приняли, а чтобы школы, в которые я подавала документы, соответствовали моим моральным нормам, мой выбор был еще более ограничен. Правда, у меня не было дополнительного давления со стороны миллионов людей, следящих за каждым моим шагом.

— Это очень сложно, потому что моей маме не лучше, а у Луки, к счастью, нет рассеянного склероза, но он чувствует большую вину за этот факт. Он говорил, что вместо меня должен был быть он, потому что я "лучший брат" и буду лучшим родителем, мужем, кем угодно. Я думаю, это похоже на чувство вины выжившего, потому что все это даже отдаленно не похоже на правду.

Его лицо напряглось, страдание пересекло его красивые черты.

— Думаешь, он занимается самосаботажем, потому что чувствует себя недостойным?

Теперь мы начинаем обсуждать довольно серьезные вещи, которые меня не касаются, но мне не все равно, и если ему некомфортно, он всегда может сказать об этом.

— О, он определенно достоин. Я просто надеюсь, что когда-нибудь он поймет, что я не умираю. Конечно, у меня все замедляется, и, возможно, я не смогу провести в хоккее столько лет,