Проводник смерти - Андрей Воронин

- А ты как считаешь?

- А это неважно, как я считаю. Важно другое: все жертвы этого самого Мухи проживают на верхних этажах - не ниже девятого, насколько я понял, - и милиция уверена, что забирается он туда прямо по стене, за что его Мухой и окрестили.

Тарасов громко рассмеялся. Смех получился фальшивым и неестественным.

- Вот так история! - воскликнул он. - Теперь понятно, почему ты на меня волком смотришь. Но это же бред, командир! Во всей Москве такое мог бы провернуть только я, да и то лишь в том случае, если бы окончательно рехнулся.

- А ты случаем не рехнулся? Ты сможешь это доказать?

- О-о-о, - протянул Тарасов, - вон что! Так ты, значит, серьезно? Не ожидал от тебя, капитан. Я тебя, конечно, уважаю, ты мне как отец, но такое... Ты извини, конечно, но не пошел бы ты куда подальше, а? Ничего я тебе не собираюсь доказывать - ни тебе, ни твоим ментам. Презумпция невиновности - слыхал про такого зверя? Ты сперва докажи, что тебе все это не приснилось, а уж потом поговорим.

- Приснилось, - кивнув головой, сказал Илларион. - Спьяну. Только, если ты такой грамотный, зажигалкой светить не стоило бы. Зажигалочку эту позавчера с трупа сняли - с того самого, который, пока был жив, статейки пописывал на пару с твоей сестрой. Вот такие пироги Игорек.

Тарасов застыл, как громом пораженный, потом вдруг нырнул за руль и захлопнул дверцу. Двигатель завелся с пол-оборота, "жигули" рванули с места, и рука Забродова соскользнула с дверной ручки. С трудом удержавшись на ногах, Илларион бросился к свой машине, на бегу ругаясь черными словами. Он еще только открывал дверцу, а ржавая "копейка", опасно вильнув задом и с грохотом зацепившись крылом за угол дома, уже нырнула под арку.

Выехав на Малую Грузинскую, Тарасов на опасной скорости свернул направо. "Лендровер" Забродова пулей вылетел из арки, как снаряд из орудийного ствола, чудом разминулся со встречной "волгой" и с ревом помчался вдогонку за удаляющимися "жигулями". Забродов не испытывал ничего похожего на азарт. Ему было грустно и очень хотелось плюнуть на все, развернуть машину и не спеша поехать куда глаза глядят, предоставив казакам ловить, а разбойникам убегать. Честно говоря, он не представлял себе, что станет делать, когда настигнет Тарасова. В исходе этой глупой потони он ни капли не сомневался - у полумертвой "копейки" не было никаких шансов уйти от его мощного внедорожника, особенно по гололеду. Гонка только-только началась, а "жигули" уже мотало из стороны в сторону.

Расстояние между машинами медленно, но верно сокращалось.

Они промчались по Красной Пресне и свернули на Большую Грузинскую. Тарасов пытался стряхнуть "хвост", но все его маневры привели только к тому, что он потерял еще несколько метров форы. Слева стремительно пронеслась ограда зоопарка, мелькнула и осталась позади кишащая транспортом Тишинская площадь. Илларион заметил, что все еще держит в зубах потухшую сигарету, и выплюнул ее под ноги - у него не было времени даже на то, чтобы сунуть ее в пепельницу. Он не ожидал от стареньких "жигулей"

Тарасова такой прыти. Скорость была слишком велика, Игорь шел напролом, ежесекундно рискуя жизнью и заставляя Забродова делать то же самое, чтобы не отстать.

Наконец "жигули" перестали петлять и пошли по прямой. Илларион одобрительно кивнул: видимо, Тарасов отчаялся отвязаться от него на оживленных улицах и теперь собирался выехать из города. Это было на руку Забродову: на прямой широкой трассе у беглеца не было никаких шансов. В следующее мгновение Илларион нахмурился: вместо того, чтобы на пересечении с Первой Тверской-Ямской повернуть налево, к Ленинградке, Тарасов свернул направо, в сторону Садового Кольца, к Центру. Это было совершенно непонятно, но Забродов решил отложить раздумья до более удобного случая.

С Садового они свернули на проспект Мира, оттуда - на Сущевский вал. Илларион увеличил скорость - это кружение по городу стало ему надоедать. Он не понимал, на что надеется Тарасов, и хотел, чтобы все поскорее закончилось. Навязанная ему роль охотника за головами претила Иллариону. О том, что рано или поздно придется вернуться домой и как-то пережить объяснение с Татьяной, он старался не думать.

- Как же вы мне все надоели, - сквозь зубы процедил он, уворачиваясь от мчащегося навстречу двухэтажного туристского автобуса. - Неужели нельзя оставить человека в покое?

Ему вдруг вспомнился Сорокин с его категорическим приказом не путаться под ногами. Позади осталось уже три поста дорожной милиции, но за двумя мчащимися на самоубийственной скорости автомобилями никто не увязался. Пожалуй, это было к лучшему: в данной ситуации вопрос о том, кто у кого путается под ногами, казался Иллариону спорным.

Погоня завершилась неожиданно. Сворачивая с Сущевского вала на Шереметьевскую, Илларион прижался к бордюру, и тут из-за полосы декоративного кустарника выскочила рыжая, по уши забрызганная грязью собачонка и пулей метнулась через дорогу, даже не подумав остановиться. Забродов машинально ударил по тормозам, колеса "лендровера" угодили на ледяную проплешину, машину занесло, развернуло поперек дороги, протащило юзом несколько метров, и она с грохотом и лязгом впечаталась в борт мебельного фургона.

Илларион ударился головой о дверцу. В глазах у него потемнело, но он последним усилием воли вцепился в ускользающий, крошащийся край реальности и не потерял сознание. Черная кисея, занавесившая мир, стала быстро редеть и наконец рассеялась совсем. Мир снова обрел цвет и звук, словно включился телевизор.

Первым делом Илларион увидел грязную рыжую собачонку, деловито семенившую по тротуару на противоположной стороне улицы, и только после этого услышал встревоженные голоса, над которыми реял матерный вопль водителя фургона, и разглядел мутно-красное пятно на стекле слева. Он потрогал ноющий висок и взглянул на пальцы. Пальцы были в крови.

"Старею", - подумал Забродов, снова запуская заглохший двигатель.

Водитель фургона, подскочив слева, зло рванул на себя дверцу - судя по всему, ему было что сказать лихачу, помявшему казенный автомобиль. Илларион сунул руку за пазуху и ткнул водителю мятый ком денежных бумажек.

- Извини, приятель, - сказал он, выжимая сцепление, - я сегодня тороплюсь.

- Торопится он! - возмущенно завопил водитель, ловко пряча деньги в карман. - Вот менты приедут, они разберутся, куда ты торопишься!

Он схватил Забродова за рукав и потащил из машины.

- Это ты зря, - сказал Илларион.

Водитель коротко охнул и сел на асфальт. Лицо у него было удивленное: он никак не мог понять, что с ним произошло. Боли не было, но вот ноги почему-то не держали, словно из них вдруг начисто исчезли кости.

Дверца "лендровера" с лязгом захлопнулась, мощный двигатель взревел, машина со скрежетом отцепилась от борта хлебного фургона, по асфальту, дребезжа, запрыгала какая-то отлетевшая железка, успевшая набежать жиденькая толпа зевак испуганно шарахнулась в стороны, и зеленый внедорожник устремился в погоню - искать ветра в поле.

***

Игорь Тарасов плохо запомнил эту гонку; слепая ярость застилала глаза, нога прикипела к педали газа, и только удача, которая всегда сопутствует влюбленным, пьяным и сумасшедшим, уберегла его от смерти среди сплющенных обломков автомобиля.

Где-то на полпути гнавшийся за ним "лендровер" отстал. Тарасов испытал короткий укол сожаления.

Все можно было сделать по-другому, мирно, и, уж во всяком случае, без этой киношной погони, но внутри у него словно включился гигантский насос, нагнетавший под диафрагму сосущий вакуум. Этот вакуум требовал заполнения, и единственным, что могло заполнить эту холодную пустоту внутри, было немедленное энергичное действие. А Забродов.. Что ж, Забродов как-нибудь выпутается. В конце концов, он сотни раз выпутывался из ситуаций пострашнее, чем тривиальная дорожная авария.

Он поехал немного медленнее и несколько раз без нужды свернул в боковые улицы, проверяя, не возобновилась ли погоня. Позади было чисто, и, в последний раз обогнув квартал, Тарасов направил машину туда, где его ждали меньше всего. Он вынул из кармана сигареты и содрогнулся от гнева и отвращения, когда пальцы нащупали на дне кармана медный цилиндрик зажигалки.

Он еще не знал, что будет делать, но понимал одно. прежняя жизнь кончилась, и теперь ему придется как-то привыкать ко многим вещам, которые раньше находились за гранью восприятия.

Еще ему было жаль Татьяну.

Он выбросил так и не прикуренную сигарету в окошко и снова увеличил скорость. Недооценивать Забродова нельзя: даже потеряв способность передвигаться, он вполне мог направить по его следам милицию, так что нужно было поторапливаться. Уж чего-чего, а улик против Игоря Тарасова у милиции было предостаточно. Он подумал, а не выкинуть ли ему зажигалку, но решил, что она еще может ему пригодиться. В любом случае, эта игрушка была лишь дополнительным штрихом в имевшей завершенный вид картине. Выбросить ее означало действовать инстинктивно, под влиянием первого испуга, а это было именно то, от чего в незапамятные времена предостерегал их, зеленых новобранцев, инструктор учебного центра спецназа ГРУ Илларион Забродов.