Время побежденных - Мария Семеновна Галина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не люблю загадки, — честно ответил я, — предпочитаю, чтобы все было просто и ясно.
Она усмехнулась:
— Вот это мне в тебе и нравится.
Хенрик до сих пор не мог прийти в себя. Должно быть, он первый раз встретился с тугом вот так — лицом к лицу. Он в минуту расправился со своей порцией и сделал знак девушке принести другую, что она и сделала, предусмотрительно разбавив ее изрядным количеством содовой.
— Ну и силища у этой сволочи, — изумленно сказал он, — до сих пор горло болит!
Я устало спросил:
— Врачу не хочешь показаться?
— Да пошли они…
— Тебе повезло, Хенрик. Мало кто уходит от туга живым. Это ты должен Карса благодарить. Если бы не он…
Хенрик неуверенно взглянул на Карса, какое-то время явно колебался, но потом, все же пересилив себя, выговорил:
— Спасибо…
— Не за что, Хенрик, — с готовностью отозвался Карс, — да я могу делать это сколько угодно…
Я подозрительно посмотрел на него. Кадарам чувство юмора вообще-то несвойственно. Может, он это всерьез?
— Если еще какой-нибудь туг начнет тебя душить, — на всякий случай пояснил мой напарник, — то я, конечно….
— Олаф, уйми ты свое чучело! — Хенрик вспыхнул со скоростью сухой соломы.
— Да ладно вам, — примирительно сказал я, — ты сказал спасибо, он ответил. Все в порядке. А ты, Карс, дружище, придержи свое остроумие при себе. Выучил на свою голову, понимаешь….
Трансатлантический рейс
31 октября 2128 года
…Самолет сделал круг над заливом и начал набирать высоту. Я припал к иллюминатору — люблю этот момент, когда усеянная яхтами поверхность воды стремительно отдаляется, а острова, разбросанные по заливу, кажутся крохотными клочками зелени в темной синеве моря. Потом море сменили горные вершины, похожие с высоты на складки смятого покрывала; сверкающие глетчеры и ярко-синие блюдца озер. С такой высоты все внизу кажется мирным и спокойным, а лик Земли — таким, каким он был и двести, и две тысячи лет назад. Потом, постепенно, землю закрыла плотная облачность и смотреть стало не на что. Моторы тихо гудели, и даже не верилось, что лишь тонкая металлическая перегородка отделяет пассажиров от ледяного холода и разреженного воздуха верхних слоев атмосферы.
Табло «Пристегните ремни» погасло, я отстегнулся, опустил столик и попросил стюардессу принести мне аперитив и американские газеты. Проклятое управление поскупилось на первый класс, и мы летели в туристическом — тесно, да и ноги вытянуть некуда. Карс, сидевший рядом со мной, дрых, затянув глаза третьим веком, — по-моему, эти космические странники плохо переносят воздушные перелеты. Я взял у стюардессы пластиковый стакан и свежий выпуск «Нью-Йорк таймс», укрепил табличку «Прошу разбудить меня, когда будут кормить» и углубился в чтение.
В газете было полно обычной чуши, из которой я выудил лишь два более или менее представляющих интерес сообщения. Первое касалось налета на миссию кадаров, расположенную на Манхэттене; там, подумал я, не обошлось без дружков Хенрика; второе — какая-то темная история о пропавшем самолете, пилот которого спустя десять лет неожиданно появился в родном Мемфисе, повел себя, мягко говоря, странно и также неожиданно исчез. Это уже была наша вотчина — ну, Сандры, если быть честным, — хотя изложенные факты, разумеется, требовали проверки. Еще я выудил из газеты сведения о том, что за последние годы уровень радиации на обоих побережьях снизился практически до нормы и что правительство разрабатывает программу заселения этих мест — систему всяких скидок, льгот и долговременных кредитов. А ехать туда, разумеется, все равно никто не хочет — дураков нет.
Полет проходил спокойно. Я с подозрением окинул взглядом салон, ожидая какого-нибудь очередного подвоха, но все было тихо. Видимо, мы уже миновали Фареры и Исландию, и в разрывах облаков внизу виднелась лишь темная поверхность океана.
Трансатлантический перелет — штука долгая и утомительная. Кажется, ничего не делаешь, а все равно устаешь — и потому я облегченно вздохнул, когда на горизонте показались знакомые силуэты Манхэттена с его заново отстроенными башнями Торгового центра. Но на этом путешествие не кончилось — нам еще предстоял перелет через всю страну. Промежуток между двумя рейсами был такой короткий, что мы едва успели перехватить по сандвичу в забегаловке нью-йоркского аэропорта и вновь поднялись в воздух, на этот раз уже над континентом, пересекая его от Атлантического до Тихоокеанского побережья. Я в Америке был только раз, и то лишь в Нью-Йорке, а Нью-Йорк все-таки — единственный оставшийся на Американском континенте транспортный и торговый узел и походит на Америку примерно так же, как кинозвезда — на какую-нибудь девку из бара.
Этот, второй, перелет был все же покороче, но, когда мы приземлились в аэропорту Лос-Анджелеса, в голове у меня все окончательно перепуталось, в том числе и часовые пояса, и я так и не мог сообразить утро тут или вечер.
Я ждал, что нас встретят какие-нибудь солидные коллеги из местного управления, но на выходе в зале прилетов плакатом «Норвегия, сюда!» размахивал молодой темнокожий малый в вылинявших джинсах и майке с изображением штата Калифорния и надписью «Я предпочел бы жить в аду».
— Привет, — сказал он, пожимая всем по очереди руки, — меня зовут Рамирес. Я отвезу вас в Ногалес. Паршивое место, если честно. Но там у нас штаб.
— А ты кто такой? — подозрительно спросил Хенрик. Может, он думал, что его обманом заманили в эту глушь, чтобы обезглавить организацию «Свободная Земля»?
— Я-то? Рейнджер. Патрулирую границы. Командир попросил встретить вас, раз уж мне все равно нужно было в Эл-Эй за оборудованием. Генератор подсел.
Мне кажется, Хенрик предпочел бы более торжественный прием, но этому малому на всякие чины и звания было явно наплевать.
— Эл-Эй? — удивился Карс.
— Ну, Лос-Анджелес. Значит, вы кадар! Тут у нас чужаков сроду не было. Тут и свои-то жить отказываются! — Он весело усмехнулся. — Тяжело вам тут придется, ребята!
Он, по-моему, был из тех весельчаков, что вечно хихикают да посвистывают, сообщая вам самые неприятные новости. Удобный характер для такой работы.
— Ладно, — сказал я, —
