Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - Василий Потто

«Я мог бы иметь в своих руках, – писал Паскевич, – даже самого Аббас-Мирзу, когда он, всеми оставленный, ожидал моего ответа в Салмасе; многие из ханов вызывались схватить и привести его ко мне, но я не хотел разрывать навсегда связь непокорного народа с прежним его правителем. Я опасался, что после того не с кем будет положить основание мира и что, вообще, при заключении его свободный наследный принц будет нам полезнее, чем пленный».

«Не будучи виной сего повсеместного восстания здешнего народа, – продолжает Паскевич, – я тем не менее могу остановить его, если утвердится в нем опасение, что мы после мира предадим его в жертву оскорбленного им государя».

На этих-то основаниях Паскевич и не считал удобным говорить о мире в самом Тавризе и, задержав каймакама в семи верстах от города, в деревне Кара-Мелик, отправил туда же дипломатического чиновника Обрезкова. Обрезкову дана была точная программа действий, необходимейшими условиями мира были поставлены: 1) уступка России двух ханств, Эриванского и Нахичеванского; 2) очищение персиянами ханства Талышинского и 3) пятнадцать куруров (то есть тридцать миллионов рублей серебром) контрибуции.

В том случае, если бы денежные требования были окончательно отвергнуты персиянами, имелся наготове другой проект, именно отторжение от Персии всей Азербайджанской провинции, вместе с Тавризом; в переписке Паскевича с государем шел только вопрос о том, сделать ли ее простой областью России, по примеру других закавказских провинций, или образовать из нее независимые ханства под протекторатом России. Приобретение Азербайджана, конечно, представляло бы большие выгоды. Край этот, по соображениям Паскевича, мог собственными средствами содержать восемь местных батальонов пехоты, по тысячи штыков в каждом. А восемь тысяч сарбазов, под командой русских офицеров, были бы силой весьма внушительной для персиян, чтобы они могли отважиться на какие-нибудь предприятия в отвоеванном от них крае. К этому надо прибавить, что военные учреждения в Тавризе требовали бы издержек только для их поддержания, а внутреннее управление страной и вовсе ничего не стоило бы, так как жители могли судиться по древним обычаям мусульман духовным судом и взимание податей могло бы производиться по-прежнему. Не оскорбляя народного чувства неуместными нововведениями, можно было бы быть уверенным в преданности народа и приходилось бы только учредить политический надзор за страной, через русского президента в Тавризе, а в случае образования отдельных ханств – через главного правителя области, выбранного из тех же ханов под именем валия. Образование такой провинции создало бы преграду между Россией и Персией. Дух мятежа, тайные подкупы, возбуждения фанатиков уже не легко проникали бы из глубины Персии в закавказские области, и на Араксе, где климат губительно действует на русское войско, уже не было бы надобности держать многочисленных гарнизонов. Собственные средства Азербайджана, свыше трех миллионов рублей серебром дохода, давали бы возможность держать в нем, помимо местного войска, еще целый русский прекрасно устроенный корпус. Император Николай вполне соглашался с этими доводами Паскевича, но предпочитал присоединению Азербайджана к России образование из него независимых ханств в Мешкине, Ардебиле, Тавризе, Мараге, Хое и Урмии, так как прямое присоединение, по мнению государя, неминуемо давало бы повод думать, что Россия стремится водворить свое исключительное господство в Азии, и этим охладило бы дружественные связи с великими державами Европы. Это был довод политики Нессельроде.

Аббас-Мирзе и было дано знать, что ежели пять куруров контрибуции не будут уплачены немедленно, а остальные в течение двух месяцев, то вся Азербайджанская область отделяется от Персии, и Россия предоставляет себе право устроить ее политический быт по своему усмотрению, как признает для себя выгоднее и удобнее. Посылая для переговоров Обрезкова, Паскевич уведомил Аббас-Мирзу о непременной воле русского императора, назначая шестидневный срок для ответа. В случае непринятия предложенных Россией условий, военные действия должны были продолжаться; в случае согласия на них Паскевич назначал наследному принцу свидание в местечке Дей-Карагане. На время переговоров персидские войска, во всяком случае, должны были отойти внутрь Персии, за озеро Урмия; русские имели право занять город Хой и все провинции Азербайджана. Каймакам принял все эти условия и только просил позволения видеться с английским министром Макдональдом, который один мог открыть глаза шаху на отчаянное положение дел и на возможность гибели Каджарской династии, если война продолжится, и уговорить его заплатить контрибуцию, так как шах, по своему характеру, скорее мог согласиться на уступку не одного, а трех Азербайджанов, чем на выдачу денег из своей сокровищницы. «Денежные требования, – писал государю и Паскевич, – самые затруднительные в земле, в которой государь казну и личные пользы свои совершенно отделяет от пользы народа».

Посредничество англичан в этом случае могло быть очень полезно, а в искреннем желании их теперь содействовать миру не было сомнения. Англичане более, чем сами персияне, соболезновали несчастью Аббас-Мирзы и трепетали за Азербайджан, отнятие которого от Персии было бы полным нарушением могущества и влияния единственного в стране искреннего союзника. «Здесь, в Тавризе, был корень их настоящего влияния, – писал Паскевич. – Кроме Аббас-Мирзы, несмотря на расточительность их дипломатов, никто не только покровительствовать, но и терпеть их не будет. С утратой Азербайджана, – метко прибавляет Паскевич, – английские чиновники могут сесть на корабли в Бендер-Бушире и возвратиться в Индию».

Начинавшиеся переговоры и ожидание ответа от Аббас-Мирзы не мешали, однако, Паскевичу принимать меры к продолжению войны, – и войска готовились к походу. Шесть рот Нашебурского полка, батальон тифлисцев, казачий полк и двенадцать орудий, под начальством генерала Бенкендорфа, должны были двинуться на Чевестер, за шестьдесят верст от Тавриза по Хойской дороге, там до 3 ноября ожидать проезда наследного персидского принца, а потом двинуться дальше и занять Салмасский округ. Шесть рот Кабардинского полка, три сотни казаков и три конных орудия, оставленные Паскевичем, еще во время движения его к Тавризу, в Маранде, вместе с осадной артиллерией, теперь под начальством генерал-майора Лаптева должны были занять Хой. Если бы город вздумал защищаться, к нему же должен был свернуть Бенкендорф, а в случае надобности даже и потребовать из Маранды осадную артиллерию, чтобы подвергнуть его блокаде и бомбардированию. Оба этих отряда составляли, так сказать, правое крыло русского действующего корпуса.