Луна доктора Фауста - Франсиско Луке

- Все готово, дон Филипп. Отряд выстроен и может выступить.

- Лопе де Монтальво знает, что я отправляюсь с ними? - осторожно спросил Филипп.

- Сеньор губернатор только что уведомил его об этом. Нельзя сказать, чтобы эта новость доставила ему большую радость, но я думаю, по прошествии времени он позабудет обиду. Кроме вас, с нами идет еще Диего де Монтес. На этот раз губернатор согласился отпустить лекаря.

- Славно,- сказал Филипп.- Его опытность .сослужит нам добрую службу.

Твердыми шагами он вышел на площадь. Сто всадников по команде Монтальво отсалютовали новому командиру авангарда.

Сам Лопе и не думал скрывать своей досады.

Гуттен, обняв на прощание Спиру, шепнул ему:

- Прошу вас, присмотрите за моими малышами. Пусть никто не посмеет обидеть их. Вверяю вам их тела и души.

- Отправляйтесь с богом,- отвечал Спира.- Я позабочусь о карликах.

- О том же хочу просить и ваше преосвященство,- сказал Филипп, наклонившись к епископу.

- Да перестаньте же, Филипп, что вы расхныкались?! Ступайте! В добрый час! Не распускайте нюни, а то уподобитесь судье Наварро.

Филипп обнял Магдалену, поцеловал ее в обе щеки, крепко обнял Перико. Ни трубы, ни барабаны не смогли заглушить их безутешный плач. "Чета карликов оплакивает вашу смерть",- припомнились ему слова Фауста.

III

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На пути к Эльдорадо

20. ПРОИСШЕСТВИЕ В БОРБУРАТЕ

Снова шла экспедиция вдоль берега Гольфо-Тристе, намереваясь выбраться к прилегающему плоскогорью.

- Если бы кто-нибудь удосужился вычертить на карте наш путь,- сказал Филипп,- он бы решил, что мы спятили. Виданное ли дело - идти на запад, чтобы прийти на восток? Но в Новом Свете прямая - не всегда кратчайшее расстояние между двумя точками.

- Чем Новый Свет отличается от Старого? - мрачно возразил Лопе.- Если бы авангардом командовал я, то двигался бы по горному плато: эта дорога несравненно труднее, но зато короче. Зачем тратить два месяца, когда можно дойти за восемнадцать дней?

- Я выполняю приказ наместника,- смиренно ответил ему Филипп.- Я обязан подчиняться.

- Гроша ломаного не стоит ваш наместник со своими приказами! Здравый смысл должен возобладать над его властолюбием и вздорным нравом!

Глаза Гуттена потемнели.

- Попросил бы вас так не отзываться о доне Хорхе Спире.

Монтальво выдержал его взгляд, подхлестнул коня и, бормоча проклятья, поскакал вперед.

- Что это с нашим Лопе? - озадаченно спросил падре Тудела.- Он, правда, никогда не отличался изысканностью манер, но в последнее время просто взбесился.

- Гонор до добра не доводит,- хитро прищурился Диего де Монтес.- Легко ли быть подчиненным, если метил в начальники? С дворянами всегда так. Вот нам, простолюдинам, которые, подобно своим отцам и дедам, обречены до гроба пребывать в ничтожестве, совершенно все равно, этот ли нами командует, тот ли распоряжается, лишь бы только не погубил и не разорил... Поглядите-ка, падре, мы дошли уже до устья реки Яракуй. Полдороги пройдено.

- Господа! - сказал в тот же вечер Гуттен, собрав своих офицеров.- До нашей встречи с наместником остается еще несколько недель, и потому я принял решение идти вдоль побережья к востоку, а потом перейти через горы, тянущиеся вдоль моря.

Чем дальше они шли, тем ближе подступала горная цепь к берегу Карибского моря и тем сильнее веяло в сгущавшейся тьме неведомыми ароматами. Когда отряд остановился на привал вблизи уютной и удобной бухты, Лопе сказал:

- Видите, дон Филипп: здесь бы надо основать город - лучше места не бывает. Есть все, что нужно: плодородные земли, способные прокормить тысячи людей, естественная гавань и гора, которая прикроет его с тылу.

- Вы правы,- согласился Филипп, без большой охоты приказав разбить лагерь в этом месте, на местном наречии называвшемся Борбуратой.

Индейцы поначалу были настороженны и враждебны, но через несколько дней привыкли к чужеземцам. Они говорили, что боялись не людей на лошадях, над которыми неизменно одерживали верх, а лишь тех, что приплывали в огромных пирогах с громоносными огнедышащими трубками.

Солдатам очень хотелось бы подольше задержаться в этом благословенном месте, продуваемом пассатами, тем более что местные туземцы щедро снабжали экспедицию рыбой, дичью и лепешками.

- Думается мне,- разглагольствовал Хуан Кинкосес,- что мы так поспешно бросились искать Эльдорадо для того лишь, чтобы поскорее выбраться из поганого Коро, где печет как в преисподней, а земля тверда как камень и где скорей надорвешься, чем соберешь урожай. Вот мы и ринулись за сокровищами, чтобы потом вернуться в Испанию и, промерзнув на улице, согреться у очага, слушая в сладкой дремоте, как кипят в котелке бобы со свининой. Но теперь, когда мы узнали, что Новый Свет - вовсе не эта выжженная пустыня, что есть здесь такие вот волшебные уголки, где женщины покладисты и хороши собой, где горы жратвы, только руку протяни, теперь спросим себя, друзья мои: на кой сдалось нам золото, если мы и так получили все, что можно купить на него?

- Пойми ты, что не вечно будет продолжаться такая благодать,- мрачно отвечал ему Лопе.- Индейцы ждут только удобного случая, чтобы напасть на нас. Это же карибы, и они ничуть не менее кровожадны, чем их собратья из Маспарро. Я им не доверяю и вам не советую. Надо держать ухо востро, а с восходом солнца убраться подальше.

Как ни хороши были индеанки из Борбураты, длинноногая полногрудая Амапари оставалась для испанцев самой вожделенной женщиной на свете.

- Эх, кабы не капитан Монтальво,- с затаенной злобой сказал какой-то солдат,- потешился бы я с ней разочков эдак семь!

- Мне бы и одного хватило,- блудливо засмеялся Кинкосес.

- А как поглядывает эта потаскушка,- вмешался третий,- так и кажется, что вот-вот скажет: "Поди ко мне, мой маленький, поделись со мной тем, что тебя тяготит!"

- Как же! Поделишься с нею! - отвечал Кинкосес.- А Монтальво на что? Ему вроде бы и наплевать на нее, а подмигни-ка ей, он тебе мигом выпустит кишки. Все они, дворяне, таковы: все думают, что, раз покусились на их достояние, значит, затронули их честь.

- Тогда он мог бы приказать ей прикрыться чем-нибудь, а не разгуливать по лагерю в чем мать родила: мы ведь живые люди, а не каменные статуи.

- Неужели вам, кобелям, мало всех этих индеаночек, которые всегда под рукой и всегда готовы к услугам?

- Кто удовольствуется сухариком, если глаза разгорелись на окорок?

- Мой тебе совет: позабудь про Амапари, если не хочешь, чтобы капитан тебя самого съел с потрохами.

Первым, кто почуял недоброе, был падре Тудела.

- Дон Филипп,- сказал он Гуттену,- будьте осторожны с этой девицей.

- С Амапари? А почему я должен ее остерегаться? Она кротка и благодушна, как все индейцы племени какетио.

Падре покачал головой.

- Остерегаться вам следует не Амапари, а ее повелителя.

- Не понимаю, какое мне дело до капитана Монтальво?

- Ей-богу, дон Филипп, вы наивны, как причетник. Неужто вы не видите, что она глаз с вас не сводит? - воскликнул священник и, заметив удивление Гуттена, продолжал: - Неужто вы не видите, что она повсюду подкарауливает вас, а уж если ей случится пройти мимо, так вертит задом, что даже я, невзирая на почтенные лета и сан, готов отречься от обета целомудрия.

Гуттен поглядел на него не без тревоги.

- Не замечал за ней ничего подобного,- молвил он,- однако приму ваши слова во внимание. Но вы, падре, понапрасну беспокоитесь: я никогда не пожелаю жены ближнего, а тем более - друга.

- Ив дружбу эту не очень-то мне верится,- отвечал священник.- Я, разумеется, могу ошибаться, но мне кажется, что Лопе раздирают противоречивые чувства: с одной стороны, благодарность, а с другой - самая лютая ненависть. У вас с ним были когда-нибудь нелады?

- Никогда. Напротив, я всегда отличал его перед прочими.

- Вот это-то и сбивает меня с толку. Монтальво, при всей своей взбалмошности, человек неплохой. Он груб и злоречив, но отдаст товарищу последний кусок хлеба. Он справедлив, чурается дрязг и распрей. Вот потому солдаты всегда предпочитают, чтобы он разбирал все ссоры. Если же он узнает, что кто-то из его людей совершил бесчестный поступок, он карает его своей властью, не поднимая шума и не докладывая об этом по начальству. Вот и скажите мне теперь: за что такой человек, как Лопе де Монтальво, может ненавидеть Филиппа фон Гуттена?

Слова капеллана озадачили Филиппа: Лопе, без сомнения, относился к нему с явной неприязнью; она немного унялась после того, как Филипп в бою спас ему жизнь, и вспыхнула с новой силой, когда Гуттен стал командовать авангардом.

Он размышлял обо всем этом, вперив неподвижный взгляд в прибрежные скалы, как вдруг ощутил на затылке, точно щекочущее прикосновение, чей-то взгляд и обернулся. На скале лежала Амапари - как всегда, совершенно голая - и пристально глядела на него. Ветер играл длинными прядями ее распущенных волос. Филипп невольно ощутил волнение. Да, она была прельстительна, и особенное действие оказало на него не столько ее прекрасное" тело, сколько скуластое лицо с чуть раскосыми, точно нарисованными глазами. Амапари зовуще улыбнулась, и Филипп, мучимый противоречивыми чувствами, поднялся на ноги. Индеанка повернулась и бросилась бежать к лагерю.