Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эльфийское зрение позволило увидеть, как стремительный клинок царапает скулу одного из близнецов, и почти одновременно оставляет отметину над бровью у другого, и всё закончилось. Противники уважительно поклонились друг-другу. Царапины близнецов затягивались на глазах, зато они отчётливо расцветали жесточайшим разочарованием — видно, крепко в себя верили. Царственно отвешенный комплимент, что противники они чрезвычайно достойные, и что ещё лет пятьсот, и им, возможно, не будет равных, по-моему, только добавил уксуса в их лица; они поздравили владыку и отошли. И зал взорвался восхищёнными криками на квенья.
Трандуил стоял, осыпаемый лепестками, купаясь в лучах восторга. Почувствовала, как мне в руки пихают корзинку лепестков; рассеянно взяла, подошла поближе к краю ложи и тоже притрусила владыку. Дальнейших действий не ожидала: вот он вскидывает глаза, а вот я отрываюсь от пола, и, обвитая лианой за талию, стремительно переношусь ближе. Ага, лианы есть и здесь. В этот раз отреагировала спокойно, молча стояла и ждала, на песке этом красном, подняв выжидательно голову, чтобы видеть его лицо:
— Не слышно ничего за криками, а я спросить хотел, божественная: что говорит твоя королева чужих? — а дышит всё-таки тяжело: похоже, близнецы и правда достойные соперники.
— О мой король, она говорит, что вы самая оранжевая бутылка в этом лесу, — я вздохнула и ещё посыпала на владыку лепестками из корзинки, которую так и не выпустила из рук — и хорошо, что не выпустила: если бы во время полёта она упала бы на голову какому-нибудь почётному гостю, градус торжественности значительно бы снизился, а мне позору было бы больше.
— Что ж ты не слушаешь её и присваиваешь меня только на словах? — насмешливо поднял бровь. Я молчала. Не знаю, что у меня в голове сейчас можно прочитать: чувствовала я себя поленцем, без мыслей совершенно, только с желанием не обозлить владыку. Мне было интересно с ним и хотелось человеческого тепла. Ну, или нечеловеческого. Всё равно он больше никого не подпускает, а если с ним поссориться, то одиноко будет.
— Я в восхищении. Рада, что вы победили, — ну да, если бы проиграл, неизвестно, что меня ожидало бы, а так всё по-старому и относительно по-доброму. Правда рада.
— Блодьювидд, ты такая меркантильная! — хорошо, смеётся, — идём, сейчас в саду будет праздник в честь победителя.
— А награждение? Приз? Кубок чемпиона? — да неужто здесь никакой медальки не дают?
— Как? Ты не знаешь? Приз — это ты! — с удовольствием поглядел, как вытягивается моё лицо, и захохотал. Мда, в каждой шутке есть доля шутки, а на дурацкий вопрос и ответ соответствующий.
Заснеженный сад в золотистом сиянии; светлячки и гирлянды фонариков; фонтан, бьющий живым пенящимся золотом сидра.
Трандуила тут же увлекли поздравлятели, причём чествовали, похоже, от души: эльфы постарше, как мне показалось, тоже испытывали облегчение, что расстановка сил не поменялась; а разочарованная молодёжь утешилась сидром, с лёгкостью растопившим эльфийский холод. Сад наполнился взрывами смеха. Я задумчиво посмотрела на фонтан: интересно, когда я в прошлый раз сидр пробовала, это от него так развезло? Вряд ли… Устала тогда, переживала о разном, увидела столько нового. Можно ради эксперимента тяпнуть немножко, наверняка не проймёт, как в прошлый раз. Просто эльфы так веселы, а я нет. Диссонанс.
И действительно: в голову ударило совсем слегка, и чувствовала себя прекрасно. Моментально пришло веселье и общительность… всё-таки не зря на раутах гостям наливают. Оглядевшись, поняла, что многих из присутствующих уже помню и знаю, кто они, и мне есть о чём с ними поговорить, поэтому легко и с интересом перемещалась между группками эльфов, болтая о том и о сём.
В какой-то момент забеспокоилась, увидев мышиный оркестр: мышки в пол-человеческого роста наяривали на флейтах и каких-то струнных… а я-то думала, откуда музыка! Но мыши… протёрла глаза, забеспокоившись, так ли уж хорош для людей эльфийский сидр, и была успокоена владыкой, оказавшимся поблизости: да, мыши, да, играют.
Не удержалась и рассказала анекдот:
'Приходит к директору цирка мужик:
— У меня потрясающий номер!
— Показывайте!
Мужик ставит на стол коробку из-под обуви, а в ней мышиный оркестр сидит. Всё, как положено, исполняют симфоническую классику. И дирижёр малюсенькой палочкой машет. Через пять минут директор плачет от счастья:
— Конечно, я беру на работу Вас и Ваш оркестр! Только ответьте мне на один вопрос: первая скрипка — таки еврей?'
Естественно, анекдот был понят только владыкой, перерывшим мне голову и знавшим, кто такие евреи и в чём смех) От второго предложенного владыкой бокальчика я было благоразумно отказалась, но он заверил, что совершенно точно вот прямо сейчас это будет очень полезно для здоровья, и что в такую чудесную ночь нельзя не веселиться.
Так странно в зимнем саду пить холоднющий сидр, пузырьки которого, кажется, ударяют прямо в голову, и сама становишься лёгкой, как этот пузырёк. Пошёл снег, закружила метель, но это, казалось, только раззадоривало гостей: помню владыку, лихо отплясывающего в начале змейки (ну как с таким шлейфообразным подолом получается так органично это делать? и когда он успел поменять чёрное на серебристое?), сквозь вьюгу в танце движущейся по аллеям и всё увеличивающейся за счёт присоединяющихся из закоулков танцоров. Змейка заплеталась в совершенно безумные виражи и хороводы, и светлячки толклись над веселящимися богами.
Которых средневековый святоша, вне всякого сомнения, счёл бы демонами.
* * *
А может, второй бокальчик и лишним был. Потому что к себе я вернуться решила почему-то через Трандуилову галерею. Он очень убедительно сказал, что террасы всё равно сообщаются — можно и так пройти. Это было логично, и мы прошли по анфиладе залов, в которых было темно, хоть глаз выколи. Хорошо, что эльфы видят в темноте лучше людей, и владыка не дал мне сломать шею, поддерживая в стратегические моменты. Оказалось, что за парадным залом для церемонии одевания короля есть ещё гардеробная, кабинет, ещё что-то и ещё, а уже потом нора, зайдя в которую, владыка счастливо застонал. Я его очень понимала, и благодушно, но наспех пожелав хорошей ночи, мнила добраться до своей человеческой норки, но была приостановлена предложением ещё посидеть на террасе. Ночь-то и правда хороша, не грех такую продлить. Подумав, сказала, что устала от платья и обуви, и хочу раздеться, поэтому, наверное, нет; на что, опять же, поступило абсолютно логичное предложение всё снять и переползти в уютную домашнюю одежду: вот, владыка даже свою пожертвует, он пока раздеваться не хочет.
