Долина в огне - Филипп Боносский

Винсентас пожал плечами.

— Пролезть через трубу, если все будет благополучно.

— Через трубу нельзя, — прервал его Клиффорд.

Винсентас взволнованно ждал, что он скажет дальше.

— Слишком много людей, — сказал Клиффорд. — У нас всего один ялик. Умеют они плавать? — Он засмеялся.

— А может, они не захотят уходить? — спросил Винсентас.

— Пойдут, — уверил шепотом Клиффорд. — Покажи мне, где находятся негры?

Винсентас ткнул пальцем.

— Вон там.

— А солдат много?

Винсентас утвердительно кивнул.

— Ладно! — сказал Клиффорд, — Мы найдем другой способ выбраться отсюда.

В соседнем дворе в брусья рикошетом ударила пуля.

— Что такое? — спросил Клиффорд.

— Солдаты балуются, — сказал Винсентас и сплюнул.

— Рабочие все пойдут с нами! — сказал Клиффорд, и глаза его блеснули.

— А как?

— Еще не знаю, но мы все равно придумаем, как. Пошли!

Однако Винсентас не был столь уверен. Его пугала мысль, что их затея обречена на провал.

— Будь осторожнее! Смотри под ноги! — посоветовал он резким тоном.

— Не беспокойся, — ответил негр, подавляя смешок. — Раз уж сам Клиф взялся за дело!..

Винсентас пожал плечами.

— Взялся за дело, а в чем оно заключается, это дело? — спросил он и снова пожал плечами.

Клиффорд намеревался проникнуть в складское помещение, чтобы переговорить с кем-нибудь из негров. Винсентас повел его кружным путем. Они пересекли двор и перелезли через стену, отделяющую домну от проходящей внизу железнодорожной колеи, — с другой стороны к ней примыкал двор склада. Крадучись, они скользили вдоль стены, тесно прижимаясь к ней и стараясь не выступать из тени. Вдруг Клиффорд остановился и схватил Винсентаса за руку. Он на что-то показывал.

— Что это там?

Винсентас поглядел в указанном направлении,

— Не понимаю!

— Смотри-ка туда, — возбужденно шептал Клиффорд. — Что это такое?

— Товарные вагоны, — ответил Винсентас.

— Значит, ты тоже их видишь. Мне не померещилось.

Винсентас почувствовал, какое волнение охватило его спутника. Клиффорд хлопнул себя по ляжке.

— Кто приехал, тот может и уехать, — сказал он с таинственным видом. В голосе его слышались какие-то ликующие нотки, хотя он говорил очень тихо; казалось, он вдруг сильно чему-то обрадовался. На глазах у Винсентаса Клиффорд вскарабкался на высокий забор и исчез в темноте, откуда все еще раздавались ленивые, редкие выстрелы.

Клиффорд просил Винсентаса подождать его возвращения, и тот ждал, стоя на пустынных железнодорожных путях и гадая, что за план мог возникнуть в голове у Клиффорда. Труба, конечно, не выход из положения: она вела прямо в реку. Проползти через нее можно, н о только в одиночку.

Никогда еще на заводе не было так тихо, как сейчас. Лишь зловещие выстрелы нарушали эту жуткую тишину. Однако они доносились все глуше, словно их поглощало глубокое бездонное безмолвие, царившее здесь. Винсентас невольно задумался. Он всегда помнил о том, что у завода стоят пулеметы, готовые к действию в любую минуту. Когда голод не мог сам справиться с рабочими, на помощь ему приходила тюрьма, а если и тюрьма не могла сломить их, хозяева обращались к оружию. Винсентас не знал английского языка — настоящего, правильного языка, и потому он так и не постиг этого тонкого слова — «демократия». Для него это слово означало обязанность каждые четыре года голосовать за какого-то человека, чью фамилию он едва мог выговорить. Его вели к избирательным кабинам и помогали поставить крестик возле нужного имени. Во время этой комедии рабочие только удивленно пожимали плечами: они никак не могли понять, для чего все это. Ведь кого бы они ни выбрали в мэры города — все едино. Завод будет продолжать работать, как работал, и хозяева по-прежнему будут распоряжаться всем и вся.

Винсентас, очевидно, не понимал, что «демократия» заключалась именно в том, что, опуская сложенный кусочек бумаги в урну, он давал заводу право подавлять рабочих с помощью оружия.

А что, если бы они ставили свои крестики в другой, а не в той графе, на которую им указывали? Эта мысль позабавила его, хотя улыбка, скользнувшая в темноте по его лицу, была печальной.

Какой пронизывающий ветер дул с реки! На противоположном берегу, на фоне темного горизонта, высились обрывистые кручи, покрытые низкими деревцами и густым кустарником, осыпанным теперь красными и белыми цветами. За ними лежали холмы, необитаемые и пустынные, если не считать кроликов и лисиц, а иногда и трепетного оленя, который подходил к самой воде и испуганными карими глазами смотрел на завод, расположенный на противоположном берегу реки. Вольная жизнь лесного зверя, вот настоящая свобода! Если бы он, Винсентас, мог переплыть реку и убежать в леса, он жил бы там свободно, как и этот олень, — пока не умер бы с голоду, ибо он все-таки подневольный человек. Он до сих пор не мог спокойно смотреть на птиц, пролетавших над трубами завода, а прохладный ветерок с реки неизменно вызывал в нем тревожное волнение...

Прошло уже много времени, а Клиффорд все не возвращался. Мучительные сомнения, которые Винсентас скрывал от своих товарищей, разговаривая с ними там, во дворе, охватили его с новой силой. Долгие дни борьбы, которая в конечном результате всегда бывала сломлена, научили его верить только в реальные вещи, а именно: в силу и власть. Простой человек вовсе не стремится быть мучеником, ему всегда хочется поверить в успех, надеяться. А что мог сказать им Клиффорд? Предложить напасть на солдат? Перелезть через стены? Или ползти по трубе в одиночку для того, чтобы у другого ее конца их всех переловили? Клиффорд сейчас словно одержимый, он готов пойти даже на безрассудство. Рабочих-негров оскорбляли и травили даже больше, чем их, инородцев. Он, Винсентас, сам был свидетелем того, как негр-рабочий, доведенный до бешенства издевательствами белого мастера, не выдержал и в приступе ненависти бросился на мастера и его помощников, подоспевших с дубинками. Он понимал, что негры порой шли на все, не считаясь с опасностью и с тем, что их попытки к освобождению обречены на провал, — до такого их довели отчаяния. Но, для того чтобы попытки эти увенчались успехом, необходимы были хладнокровие и тщательная продуманность действий.

Два солдата, стоявшие на посту во дворе отгрузок, ничего не заметили. Они палили в пустоту и после каждого выстрела прикладывались к бутылке. Винсентас слышал, как они лениво постреливали, и понимал, что они ни во что не целятся...

Вдруг с забора на железнодорожные пути спрыгнула чья-то темная фигура и, увидев Блуманиса, испуганно метнулась в сторону.

— Спокойно! Спокойно! — произнес Винсентас.

Еще одна тень спрыгнула с насыпи, за ней — другая, третья. Их было много. Негры окружили Винсентаса, но вот появился и Клиффорд. На его лице застыла улыбка, он шел пружинистым шагом.

— Следуйте за мной, — шепнул он, и приказание стало передаваться из уст в уста.

Клиффорд лег на землю и пополз впереди всех вдоль железнодорожных путей, все время держась в тени. Так, ползком, они достигли товарных вагонов, стоявших на путях в конце длинного двора. Клиффорд открыл двери вагона, и люди по одному начали влезать в него. Затем, сунув в руки Винсентаса длинный брус, Клиффорд сам взял такой же, зашел за вагон и подсунул его под колесо наподобие рычага. Винсентас просунул брус под другое колесо, а затем, упершись руками в стенку вагона, они всей тяжестью навалились на него. Колеса скрипнули и еле-еле подались. Они снова поднажали, подсунув брусья поглубже; огромный вагон вздрогнул и как будто подвинулся. Тогда они навалились что было силы, и вагон не выдержал — он заскрежетал и сдвинулся с места, а они рывками продолжали толкать его вперед. И вдруг вагон ушел от них и молчаливо покатился по рельсам мимо домен, мимо прокатного стана, мимо сточных колодцев и дальше, дальше — мимо барака, где пьяные солдаты развлекались с девицами. Гигантская молчаливая тень промчалась через всю обширную территорию завода и вырвалась на свободу!

Клиффорд начал грузить второй вагон, а Винсентас поспешно вернулся к себе во двор. Пока он отсутствовал, все переругались; карты все еще валялись на земле, куда их швырнули солдаты.

— Пошли, — сказал Винсентас так уверенно и повелительно, что все встали, и, ни о чем не спрашивая, пошли за ним в темноту и пробрались к вагонам.

Уже занимался рассвет, когда Винсентас вспрыгнул в последний вагон, который помчал свой живой груз вперед, на волю...

Бенедикт отправился бродить по лесу. Добрик разрешил ему остаться в лагере, а сам ушел куда-то в сопровождении нескольких человек. Перед этим Клиффорд отвел Бенедикта в сторону и подробно расспросил о том, что сказал ему отец и где именно труба выходит в реку. После разговора с Клиффордом Бенедикт ушел в лес. Он пробирался по узенькой тропинке, которая вела из лагеря в густую, зеленую чащу, пронизанную косыми лучами заходящего солнца. Никто его не останавливал. По пути он видел матушку Бернс, хлопотавшую около большой печи, которую уже успели сложить на склоне холма; она вытаскивала, словно из недр земли, длинные противни, на которых дымились и шипели ломти свинины, перемешанные с фасолью. Ужинало здесь около двадцати человек, но он понял, что еда готовилась и в других уголках леса.