Путешествие домой - Радханатха Свами
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я лишился дара речи. Мысль о том, что мне нужно будет покинуть мою новую родину, была для меня нестерпимой. Снова и снова я умолял инспектора о снисхождении, но тот не собирался отступать от правил. Утратив всякую надежду, я стал молиться.
И тут на стене позади инспектора я заметил изображение Господа Рамы. Я смиренно обратился к инспектору: «Знаете ли Вы, сэр, что в стране, откуда я родом, все едят коров?»
Он в изумлении вытаращил глаза и открыл рот: «Что? Убивают священных коров? Какой ужас!»
«Сэр, в моей стране юноши и девушки зачастую живут вместе, даже не заключив брак».
Он неодобрительно покачал головой и цокнул языком: «Как это нецивилизованно».
«Не могу без содрогания говорить об этом, сэр, но в моей стране никто даже не слышал имя Рамы».
Он не мог поверить своим ушам. Перегнувшись через стол, он схватил меня за руки: «Ты не должен возвращаться в это ужасное место!»
«Но если Вы не продлите мне визу, то мне придется вернуться туда. Я приехал в Индию в поисках прибежища у Вашего возлюбленного Господа Рамы».
Инспектор вскочил, опрокинув стул: «Я — верный слуга Рамы. Мой долг — оказать тебе защиту». С этими словами он проставил новую визу в моем паспорте.
По утрам в ашраме Рама-севаки Свами собиралось пятеро садху. Они читали на хинди Рамаяну — историю жизни Господа Рамы. Я понимал лишь отдельные слова, но Нараян Прасад пообещал мне рассказывать после каждого чтения все, о чем они говорили. Три часа кряду садху сидели, увлеченно слушая Рамаяну. Было видно, что эмоции переполняют их сердца — они то смеялись, то плакали от радости, то погружались в скорбь. А иногда они замирали в тревожном ожидании, страхе или удивлении. Наблюдая за этим, я испытывал непреодолимое желание услышать историю, которая вызывала у них столь сильные чувства.
Когда чтение закончилось, я попросил Нараян Прасада: «Пожалуйста, перескажите мне все, о чем вы говорили».
Мы вышли из храма, сели на берегу Ганги, и Нараян Прасад начал свое повествование: «Однажды, когда Господь Кришна был еще младенцем, Яшода стала кормить его грудью. И тут она заметила, что молоко, которое кипятилось на плите, убегает. Тогда, положив малыша Кришну в безопасное место, она кинулась спасать убегавшее молоко. Кришне не понравилось такое отношение к себе. Желая показать, что служение Богу превыше всего, он проявил одно из тех качеств, которые покоряют сердца любящих его, — проказливость: разбил глиняный горшок, в котором хранилось масло, и стал это масло есть. Затем, решив, что этого недостаточно, он отправился в кладовку и взобрался на высокую деревянную ступу. Оттуда маленький Кришна дотянулся до большого глиняного горшка с маслом, подвешенного к потолку на веревках. Наевшись масла досыта, он стал кормить им обезьян. А Яшода тем временем повсюду искала своего малыша.
Выследив Его по масляным следам на полу, она увидела, что тот кормит обезьян, испуганно оглядываясь при этом по сторонам. Яшода заулыбалась. Она тихонько подкралась к нему, но Кришна заметил ее и бросился наутек. Преисполнившись материнской любви, Яшода погналась за Ним, и Кришна, довольный любовью своей матери, позволил ей поймать себя. При одной мысли о наказании Кришна задрожал всем своим маленьким тельцем. Из глаз его покатились слезы, а с губ срывались мольбы о прощении. Он обещал больше никогда не воровать масло. У матушки Яшоды было много дел по хозяйству, и, чтобы с ее непоседливым ребенком ничего не случилось, она решила привязать его за талию шелковой веревкой к деревянной ступе. Веревка оказалась на два вершка короче, чем нужно, и Яшоде пришлось надвязать ее. Но и тогда ей не хватило двух вершков. Гопи, подруги Яшоды, принесли еще веревок, но, сколько они ни удлиняли веревку, им всё равно не хватало тех же двух вершков. Взирая на это чудо, Яшода пыталась скрыть улыбку любви. Когда Кришна увидел, что его мать устала и покрылась испариной и что цветы, украшающие ее волосы, падают на пол, он позволил связать себя — не веревкой, а узами ее любви. Этой своей игрой Кришна показывает нам, что, хотя он — владыка всего мироздания, для него нет большего удовольствия, чем быть связанным любовью своих верных слуг».
К моему удивлению, этот бесхитростный рассказ вызвал у меня такую радость, что я стал просить Нараян Прасада рассказать, что было дальше.
«Но это все, о чем мы сегодня говорили», — ответил он.
«Но вы беседовали более трех часов! Пожалуйста, расскажите еще».
«Мы больше ни о чем и не говорили».
На следующий день, восхищенный историей о маленьком Кришне и тем вниманием, с которым садху слушали ее, я с нетерпением ждал продолжения. Как только закончились чтения, мы с Нараян Прасадом опять сели на берегу Ганги, и он снова пересказал мне ту же самую историю о Кришне, ворующем масло. Сколько я ни упрашивал его, он не добавил ни слова. На все мои недоуменные вопросы он отвечал с лукавой улыбкой: «Это всё, о чем мы говорили».
На третий день во время чтений эмоции, которые проявляли садху, передались мне, заражая меня их любовью к Богу. Сидя на берегу матери-Ганги, я бросил на моего переводчика, Нараян Прасада, долгий испытующий взгляд: «Я должен знать, о чем вы говорили сегодня». И он вновь рассказал мне ту же самую историю о Кришне, укравшем масло, которую я уже слышал.
Охваченный негодованием, я спросил его: «Почему Вы так со мной поступаете? Вы каждый день беседуете по три часа, а Ваш пересказ занимает не больше десяти минут. Зачем Вы обманываете меня?»
«Но это, действительно, все, о чем мы говорили».
Я почувствовал растущее раздражение: «Сегодня я слушал очень внимательно. Вы ни разу не произнесли слов „Кришна“ или „Яшода“. Я Вас очень прошу, пожалуйста, скажите мне правду!»
Нараян Прасад невозмутимо улыбнулся: «Мы беседовали только о том, как маленький Кришна ворует масло».
Мои глаза наполнились слезами: «Неужели я недостоин того, чтобы услышать, о чем вы говорите?»
Видя мое неподдельное огорчение, Нараян Прасад смягчился. Серьезно взглянув мне в глаза, он произнес: «Я вижу, что твои слезы искренни, поэтому я объясню тебе, в чем дело». Немного помолчав, он продолжил: «На следующую ночь после того, как ты появился у нас, Рама-севака Свами видел сон. Во сне ему явился Господь Рама и сказал о тебе: „Этот юноша — бхакта[8] Кришны, хотя сам еще не подозревает об этом. Не говорите с ним ни о чем, кроме величия Кришны. Вриндаван станет местом его поклонения, но, если ты расскажешь ему об этом сейчас, он все равно тебе не поверит. Придет время, и он поймет это“».
С этими словами Нараян Прасад обнял меня за плечи. Мы сидели и смотрели, как катит свои могучие волны Ганга. Нараян Прасад пытался успокоить меня, хотя у него самого в глазах стояли слезы: «Мой гуру, Рама-севака Свами, велел, чтобы я говорил с тобой только о Кришне. Я же с детства поклоняюсь Раме, хотя Рама и Кришна — один и тот же Верховный Господь, в разное время принимавший разные обличья. Единственная история о Кришне, которую я знаю в подробностях, — это история о том, как Он воровал масло». Нараян Прасад достал из сумки картинку, на которой маленький Кришна украдкой ел масло, и протянул ее мне. Картинка так мне понравилась, что я долго не мог оторвать от нее взгляда, но слова Нараян Прасада о том, что я должен поклоняться Кришне в месте, которое называется Вриндаван, были выше моего понимания. Поскольку я все равно ничего не понял, я решил не придавать этому особого значения. Все, что я знал тогда, — это то, что мне пора возвращаться в гималайские пещеры.
Покоренный мягкостью и доброжелательностью Рама-севаки Свами и его последователей, я провел в его ашраме несколько недель. В день своего отъезда я пришел к Свами и поклонился ему, прося благословений. Он решил сделать мне какой-нибудь подарок, но что он мог дать мне? Свами огляделся вокруг, и взгляд его упал на его же собственный посох. Улыбаясь сквозь слезы, он вручил посох мне. Я ощутил прилив благодарности. Хотя посох представлял собой обычную сучковатую палку, это был дар любви, значивший для меня гораздо больше, чем все богатства мира. К огромной радости Рама-севаки Свами, я с восторгом принял этот священный дар. Дрожащим от волнения голосом он стал говорить, а Нараян Прасад переводил мне его слова: «В священных писаниях сказано, что посох милости, который мы получаем от слуг Господа, способен защитить нас от величайшей опасности». С этого дня посох, подаренный Свами, стал моим постоянным спутником.
6
Я спешил вперед, стараясь не думать об опасностях, которые могли подстерегать меня. Ощущение того, что в Непале я встречу что-то особенное, не покидало меня. Из Патны я добрался поездом до приграничного города Раксола.
Водитель грузовика, с одеждой и волосами, покрытыми слоем дорожной пыли, улыбнулся мне, обнажив красные от постоянного жевания бетеля зубы, и взмахом руки пригласил меня залезать в кузов. Забравшись внутрь, я отыскал свободное место среди седых горянок в длинных выцветших платьях с накинутыми на голову шалями и крестьян в выгоревших на солнце одеждах, везущих блеющих коз и кудахчущих кур, и сел на мешки с зерном на дне кузова. Подпрыгивая на ухабах и натужно урча, грузовичок стал подниматься в горы.