Луковое горе - Дмитрий Анатольевич Кадочников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как завтра-то? Едем на весы или сегодня пробуем, время-то не ждёт! – высказал общую мысль водитель-казах.
– Сейчас нет никого на весах, тут стоят горемыки, кто не прошёл контроль. Их вон машин семьдесят, – турок махнул рукой в сторону забитой грузами и тягачами стоянки. – Мы ждём смену, на которой знакомый азер работает. Мы с ним всё перетёрли ещё в начале девяностых. Полчаса, и едем на весы, так что не остужай движки, готовьтесь, прыгаем и гоним.
– Ага, а то стоять – большая жопа, у нас у всех вода в радиаторы залита, а на дворе не май! Будем тарабанить всю ночь, сожжём всю соляру и большой привет! – отозвался водитель КамАЗа.
Егор разыскал Орлова, тот, прижавшись всем телом к кабине, мрачно смотрел вдаль и вдруг промолвил:
– Онур переезжает к казахам, будет, как ты, с ними один ехать, а я с молодыми турками тут.
– А что, надоел? Храпит, поди, старый упырь! – засмеялся Егор.
– Нет, ноги у него воняют так, что глаза режет, пусть либо эпоксидной заливает их в своих туфлях, либо к казахам, – объяснил решение незаметно подошедший сзади водитель КамАЗа, коренастый русский, одетый в хороший спортивный костюм, и продолжил. – Да ещё курит он как паровоз, а мы не курим. Пусть будет лучше Назим, дадим ему банку из-под тушёнки, пусть плюётся туда своим насваем.
– Да, с Онуром ехать нереально, а спать валетом – хуже газовой камеры. У меня одежда пропахла его ногами, жуткий запах. Жрать не могу, прямо в носу стоит, – добавил Орлов.
– А казахи что? Им всё по барабану? – Егор посмотрел в сторону казахов, рядом с которыми уже стоял турок, они вместе курили.
– А им не привыкать, они с ним летом ездили. Говорят, на ноги застави надевать кульки с какой-то их степной вонючей травой и вроде терпимо.
– Едем, всем быстро в машины! – замахал руками Онур, увидев сигнал со стороны шлагбаума – пять миганий фонаря.
Егор заполз на своё место, выставил руки над дефлектором, пальцы с трудом гнулись, ноги потеряли чувствительность. Водитель попытался тронуться, но машина лишь выпускала клубы дыма и стояла на месте.
– А ведь спецом дважды съезжал с места, остужал шины, и всё равно прилипли! Сколько же нам нагрузили! – возмутился шофёр, пытаясь раскачкой сдвинуться с места.
Всё же с трудом мазурик сдвинул непосильный груз и подкрался к весам первым, КамАЗ криво встал и теперь вынужден был сильно ломать полуприцеп, чтобы выехать из снежной ловушки. Когда он подъехал к весам, к водителю вышел из темноты служивый, грозно крикнув:
– Эй, дорогой! Вы – Онур водитель? – мрачно обвёл взглядом всю шаланду и гаркнул. – Давай шевели булками, заезжай и развернувшись вставай вон там, чуть дальше, прямо не протягивай, там всё перемело вчера. Можно только назад и, если всё хорошо вывернешь, на трассу и поедешь дальше, а нет – в отстойник, вон к тем бедолагам. Работник весового контроля посмотрел на вытянувшиеся в струну мощные рессоры и покачал головой, подозревая перегруз.
– А что, они не могут без вас в сумятице проскочить, зачем им сюда ехать? – воскликнул Михаил, открыв дверь.
– Нет, у нас так. Прошёл весы, всё хорошо – на трассу, не прошёл – сиди жди, если проскочишь, мы догоним, и тогда всё, штраф – тысяча баксов! А так… стой в отстое, мы даже не штрафуем, за взвешивание денег не берём, думай, как решить проблему. Мы тоже люди и приветствуем нетривиальные подходы, – служивый улыбнулся, постучал себя по карману и хитро подмигнул.
– Ну, с богом! – двигатель маза взревел, заглушив матерную добавку водителя, медленно покатил шаланду на весы.
К машине выбежал тот же служака и замахал жезлом: «Давай разворачивайся, дай место остальным». Вот все прошли весы, но внезапно всех задержали. Вышел Онур и важно закурил. Курил он долго, машин больше не было, поэтому русско-турецкий гуманитарный конвой никому не мешал. После курения турок повернулся в сторону Мекки, в его понимании это направление совпало с окнами весовой, произвёл молитву и, медленно встав и опустив голову, направился в лапы весовщиков. Время медленно тянулось, заглушённые машины быстро выдувались сильнейшим ветром, который к ночи усилился. Вот появился Онур, идёт медленно, пригнувшись, будто на него сел верхом кто-то из служивых. Егор вылез из машины узнать, что происходит, из других машин уже вышли Джавдет, Назим и Алексей, вскоре к ним лениво выползли на мороз, ёжась от холодного ветра, водители.
– Всё пропало! Что ни делал, всё плохо! – причитал турок, мельком бросая взгляды на Орлова.
– Э, давай сюда бумагу, вес хоть посмотрим! – хором закричали водителя, оттеснив от турка русских и его родственников.
– Во, смотри, у всех по тридцать две тонны! Причём разница между нами – всего триста килограммов, чётко нас загрузили! – хором загудели недовольные весом водители.
– Ладно-ладно, ну не получилось у меня вас чуть-чуть подвинуть. Вам всем долю дам три процента от реализации на всех! – Онур умоляюще обвёл глазами водителей.
Все зашумели, упрекая турка во лжи и хитрости. Вперёд вышел Михаил, выразив общее мнение:
– Ну ты, брат, молодец, как всегда, заманил и кабы слегка кинул, но ведь и мы, дебилы, в сотый раз тебе поверили, и если дальше не поедем, то вообще денег не получим. Короче, давай рискнём, знаем, что опять хреновина, но нам вот интересно дойти до конца и получить вознаграждение.
– Но вопрос к Лёхе при всех! – Онур разорвал кольцо водителей, крепко взял под руку Орлова.
– Спрашивай, что хочешь знать? – Лёха смущённо попытался вырваться из рук турка, но тщетно.
– Нужно за перегруз за каждую машинку пятьсот бакинских. Дай, и сразу едем дальше, дальше весовая лишь после Петропавловска, мамой клянусь.
– Нет у меня таких бабосов, ты же, братец, говорил: «Всё, больше трат нет!» – Лёха резко развернулся и молча открыл дверь КамАЗа.
В кабине зажёгся свет, видно было, как Орлов уселся на пассажирское кресло, сложил руки на груди. Вскоре погас свет, растворив его монументальный образ во мраке ночи.
Ворча и ругаясь на разных языках, люди разбрелись по кабинам в ожидании неизвестно чего. У Егора скрутило живот, он обхватил его руками для надёжности, убежал в тёплый кафешный нужник. Обратно идти было легко, несмотря на ветер со стороны пустыни, обжигающий холодом и бросающий кристаллы снега. Вот и родная кабина, в спальнике уже спят два водителя, накрывшись огромным шерстяным одеялом, для него оставили лишь сидячие места. Михаил, с трудом склеивая слова, устало проговорил:
– Ты, это, можешь на место водителя сесть, уж, извини, лёжа нам спать лучше, раз мы не едем, то спим, а ты уж как-нибудь, сидя, впереди, ну, или, сможешь, ложись там. Если зажигание включишь
