После пожара - Уилл Хилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это жестокий урок, – произносит агент Карлайл. – Осознать, что твои родители не идеальны и подвержены тем же слабостям, что и остальные.
– Согласен, – поддерживает его доктор Эрнандес. – Это всегда трудно.
Я киваю.
– Справедливости ради нужно отметить, что большинство людей получают этот урок в иной форме, – продолжает агент Карлайл. – Как правило, подростки узнают, что мама получила штраф за вождение в нетрезвом виде или что у отца роман с секретаршей.
Я хмурю лоб.
– Роман – это секс не с тем, с кем положено?
Агент Карлайл слегка краснеет, и до меня доходит, что он стесняется.
– Простите, – говорю я, – не хотела вас смутить.
– Ничего страшного, – говорит он.
– Да-да, ничего страшного, – подхватывает доктор Эрнандес, – хотя я считаю, что это не совсем подходящая тема на данном этапе.
– А я так не думаю, – возражает агент Карлайл. – Вопрос вполне актуальный. Ей пора бы начать разбираться в устройстве реального мира, иначе как она будет жить, когда выйдет отсюда?
– Идет процесс…
Мы с агентом Карлайлом в один голос стонем. На тысячную долю секунды доктором Эрнандесом овладевает гнев, однако миг спустя он уже улыбается.
– Отлично, – говорит доктор. – Тогда будьте любезны ответить на ее вопрос, только поаккуратнее.
Прекратите вести себя так, как будто меня здесь нет! Я думала, мы с этим уже покончили.
– Я не кукла, – говорю я, – так что не сломаюсь.
– Ладно, – кивает агент Карлайл. – Итак, секс с любым человеком, кроме того, с которым ты состоишь в официальных отношениях, называется неверностью, хотя большинство называет это изменой. Роман – понятие немного другое. Точнее, это тоже измена, связь с кем-то, помимо твоего официального партнера, но она длится долгое время и ее обычно держат в секрете.
– Роман хуже просто измены? – задаю вопрос я.
– По мнению большинства, да. Многие готовы простить своему партнеру случайный секс, но я не знаю никого, кто был бы готов простить роман на стороне.
– А у вас был роман?
Глаза агента Карлайла округляются, румянец на щеках делается гуще.
– Вот тут мы точно переходим на запретную территорию, – смущенно говорит он.
– В самом деле? – с лукавой улыбкой вставляет доктор Эрнандес. – Что ж, спасибо, что очертили границы. Уверен, Мунбим, как и я, чрезвычайно вам признательна.
Агент Карлайл укоризненно качает головой, но при этом улыбается во весь рот.
– Давайте уже вернемся к нашей теме, – говорит он.
– Да, конечно, – отвечаю я и тоже улыбаюсь обоим собеседникам.
– Что было дальше, после распекания у часовни?
– Все пошли работать. Отец Джон удвоил часы и на неделю посадил весь Легион на голодный паек – в качестве наказания.
– Что это означало?
– Два кусочка хлеба.
– На один прием пищи?
Я мотаю головой.
– На день.
– На целый день?
Киваю.
Агент Карлайл смотрит на меня с прищуром, словно гадает, шучу я или говорю всерьез.
– Отец Джон питался наравне с остальными?
А как по-твоему? Неужели после всего, что я о нем рассказала, это непонятно?
– Наказание голодным пайком на него самого не распространялось. Как и на Центурионов.
– А на его жен распространялось?
Киваю.
– А на детей, его детей?
Снова киваю. Агент Карлайл делает глубокий вдох.
– Извините, я не специально, – говорю я. – Просто отвечаю на ваши вопросы.
– Дело не в тебе, Мунбим, – трясет головой агент. – Я не могу… То есть… О господи. Так, ладно. Как ты поступила с предметами, которые тебе передал Нейт?
– Спрятала.
– Куда?
– Под моей кроватью была неприбитая половица. Я вынула ее и положила и телефон, и ключ в нишу.
– Твой тайник обнаружили?
– Нет.
– Ты воспользовалась ключом или телефоном?
Будь осторожна, предостерегает внутренний голос.
– Один раз – и тем и другим.
– Расскажешь об этом? – спрашивает доктор Эрнандес.
Качаю головой.
– Не сейчас. Вы ведь не возражаете?
– Без проблем, – отвечает психиатр. – Думаю, нам всем необходимо время проанализировать события последних дней, поэтому сеанса КСВ сегодня не будет. Пообедай и отдыхай.
– Я плохо сплю по ночам, – говорю я. – Может, получится поспать днем.
– Буду держать за тебя кулачки, – улыбается доктор Эрнандес.
Перед тем как уйти и запереть дверь, сестра Харроу, по обыкновению, дарит мне улыбку. Из окошка под потолком льется свет позднего утра. Из-за того что солнце стоит высоко в небе, а окно слишком мало, столб света не дотягивается до пола, но я встаю на цыпочки возле двери и подставляю лицо теплым лучам. Так я нежусь, покуда солнце не перемещается еще выше. Я могла бы влезть на стул, но это, пожалуй, уже перебор.
Вместо этого я сажусь за стол, беру из стопки лист бумаги и вооружаюсь толстым синим карандашом.
Второе воззвание Святой церкви Легиона Господня, в точности воспроизведенное всепокорнейшим Вестником Господним, отцом Джоном Парсоном
И будет так: когда приидет Конец света и Господь призовет верных Ему в Царствие Небесное, разразится страшная битва, подобия коей не знало человечество. Прислужники Змея сбросят личину, а те мужи и жены, что следуют Истинным путем, будут призваны послужить во Славу Господню.
ТЕ, ЧЬЯ ВЕРА КРЕПКА, КТО ВОССТАНЕТ ПРЕД ЛИЦОМ ЗЛА И ВОЗЬМЕТ В РУКИ ОРУЖИЕ ВО ИМЯ БОЖЬЕ, ВОЗНЕСУТСЯ НА НЕБЕСА И ВОССЯДУТ ОДЕСНУЮ ГОСПОДА, и суждено им вечное блаженство в райских кущах, озаренных сиянием комет, под сенью Благодати Господней.
ТЕ ЖЕ, ЧЬЯ ВЕРА ПРИТВОРНА, А В СЕРДЦЕ ЛОЖЬ, БУДУТ НИЗРИНУТЫ В БЕЗДНЫ АДА И ОБРЕЧЕНЫ ДО СКОНЧАНИЯ ВЕКОВ ГОРЕТЬ В ГЕЕННЕ ОГНЕННОЙ, ибо они суть еретики, недостойные милости Божьей. Имен их никто более не произнесет, а дела будут преданы забвению. Не станет их рядом с нами, и не будет пролито по ним ни единой слезы.
В ВЕЛИКИЙ ДЕНЬ КОНЦА СВЕТА ЯВЛЕНА БУДЕТ ВСЯ ПРАВДА, И КАЖДОМУ ВОЗДАСТСЯ ПО ВЕРЕ ЕГО. В сей славный день мужи и жены, чья вера крепка, оставят мрак за спиной и Вознесутся к свету. И возрадуется каждый, кто следует Истинным путем.
Господь благ.
После
Ровно в девять сестра Харроу приносит завтрак – сегодня в меню овсянка с бананами и кленовым сиропом и ярко-розовый грейпфрутовый сок в пластиковом стакане – и сообщает, что сеанс терапии с доктором Эрнандесом откладывается.
