«Гнуснейшие из гнусных». Записки адъютанта генерала Андерса - Ежи Климковский

После завтрака оба генерала проследовали в кабинет, где довольно долго разговаривали. Через некоторое время Андерс вышел оттуда весь красный и крайне взволнованный. Коротко мне сказал:

— С этим Янушайтисом надо что-то придумать, а то он в самом деле может приехать. Кот его не любит, поэтому мне поможет. Сегодня устроим званый обед, надо уговорить Сикорского.

А уже через несколько часов начались неофициальные совещания и встречи, пошли разговоры, шушуканье. Андерс жаловался Коту, что Сикорский его не понимает, и искал у профессора поддержки, а тому это очень льстило. Он мог повлиять на премьера своим хорошим сотрудничеством с командующим польскими войсками на территории СССР. Андерс предостерегал Кота, что Янушайтис националист, который будет стремиться захватить власть в свои руки, что никакой он не военный, а лишь политик, и притом плохой, — словом, что он будет вмешиваться в компетенцию посла. Это могло бы устраивать некоторых офицеров, с которыми он, Андерс, и так имеет хлопоты, о чем послу хорошо известно. И наконец, он может стать угрозой Сикорскому, ибо, насколько известно, хотел создавать польское правительство, и т. д., и т. п. Дабы усилить воздействие своей аргументации на Кота, он напомнил также о том, как Янушайтис готовил государственный переворот против Пилсудского. Подобные же беседы были проведены с Богушем, Климецким, Окулицким и д-ром Реттингером, имевшим большое влияние на Сикорского. Все они обещали Андерсу свою помощь в ликвидации конфликта.

После стольких стараний несколько успокоенный Андерс устроил обед, во время которого очень льстил Сикорскому и оказывал ему всяческие знаки внимания. Он произнес речь, в которой приветствовал Сикорского как Верховного Главнокомандующего и премьера, заверил присутствующих, что теперь Польша как никогда может быть спокойна за свою судьбу, потому что руководство страной находится в руках такого опытного политика и государственного деятеля, каким является Верховный Главнокомандующий. Он заверил Сикорского, что тот в своей деятельности всегда может рассчитывать на его полную лояльность и сотрудничество, а в конце довольно длинной речи поднял тост за здоровье Верховного Главнокомандующего и премьера с пожеланием ему личного счастья и больших успехов в руководстве делами Польши.

Сикорский был приятно удивлен и польщен. Лед постепенно таял.

Продолжая свою инспекцию, Сикорский направился в Тоцкое. Ехали мы туда около часа.

Состояние конфликта между Сикорским и Андерсом было еще неясным. Эту-то неопределенность и использовал, как мог, Климецкий. Внешне он старался смягчить недоразумение между обоими генералами и, когда почва была соответственно подготовлена, ликвидировал его с помощью телеграммы, якобы направленной генералом Андерсом на имя генерала Сикорского. Дело было так.

Мы сидели в столовой салон-вагона, когда Климецкий обратил внимание Андерса на огромные трудности и заботы, какие доставляет Сикорскому в Лондоне оппозиция, особенно такие политические противники, как Соснковский и бывший министр Август Залесский. Развивая свою мысль, он стал говорить о том, что Сикорский очень рассчитывал на помощь Андерса, а между тем по его вине могут возникнуть дополнительные хлопоты. Вместо того чтобы быть благодарным за свое назначение, он, мол, не только не помогает верховному главнокомандующему, но еще и затрудняет его деятельность, как в Лондоне, так и здесь. Климецкий давал ясно понять, что Андерс мог бы сыграть большую роль и оказать огромную услугу Сикорскому, а заодно и серьезно укрепить собственные позиции как военного и политического деятеля. Выступление Климецкого наполнило Андерса самодовольством. И командующий, который, опасаясь приезда Янушайтиса и ущемления в результате этого своей власти, напряженно искал способа избавиться от такой неприятной перспективы, на лету подхватил мысль своего подчиненного. Повернув голову в сторону Климецкого, он спросил:

— Но каким образом?

На это Климецкий ответил:

— Вот направьте такую телеграмму в Лондон на имя Сикорского. — И подал Андерсу исписанный листок бумаги. Андерс взглянул на записку, усмехнулся и с удивлением спросил:

— Но ведь Сикорский находится здесь, как же я могу телеграфировать ему в Лондон?

— Это не препятствие, — ответил Климецкий. — Мы ее вручим Сикорскому здесь.

Тогда Андерс взял бумажку из рук Климецкого, поправил в двух-трех местах набросанный текст, посмотрел на меня, на Богуша, который, как казалось, все понимал. Богуш дал знак, чтобы Андерс подписал. Андерс, продолжая улыбаться, сказал:

— Согласен.

Я не знал содержания телеграммы, поэтому подошел ближе к столу и, стоя за спиной Андерса, прочитал следующее:

«…Вся польская общественность, армия и я считаем Соснковского и бывшего министра Августа Залесского предателями польских интересов, учитывая их нечестное и весьма негражданское поведение в вопросе об июльском договоре…»

Теперь для меня все стало ясно и понятно. Андерс встал с места весьма довольный и, прохаживаясь, удовлетворенно потирал руки.

Климецкий взял листок и направился с ним в соседнее купе, где находился Сикорский, чтобы вручить ему «телеграмму». А в это время Богуш высказывал Андерсу свое одобрение его шага.

— Ну уж теперь, Владек, со стороны Сикорского тебе ничто не грозит, — сказал он.

Через минуту вошел Сикорский вместе с Климецким. Верховный Главнокомандующий, явно обрадованный, подошел к Андерсу со словами:

— Так вы действительно такого мнения? Это замечательно, большое спасибо! Мы сейчас пошлем это в Лондон с указанием, чтобы вашу телеграмму опубликовали в прессе.

Андерс вытаращил глаза. Он думал, что содержание телеграммы не будет обнародовано и останется лишь между ним и Сикорским. Он уже открыл было рот, пытаясь что-то сказать, но в это время, привлеченные оживленной беседой, в салон вошли Кот, Воликовский и Ксаверий Прушинский. Разговор между Андерсом и Сикорским оборвался.

Телеграмма в несколько измененной редакции появилась в нашей прессе в Лондоне.

Соснковский, Залесский и Сеида протестовали против заключения польско-советского договора и в знак протеста вышли из состава правительства. Они считали подписание какого-либо соглашения с СССР не только абсолютно ненужным делом, но и вообще «предательством» польских интересов. Правда, Сеида под личным нажимом Сикорского вернулся в правительство, но остальные двое даже слышать об этом не хотели, утверждая, что, пока договор вступит в силу, Советского Союза уже не будет. Соснковский, второй после Андерса «знаток» Советского Союза, предрекал падение СССР в течение ближайших нескольких недель.