Выход где вход - Татьяна Алексеева

Веру неприятно поразило, что Софья, обещавшая сидеть в архиве безвылазно, нашла время заглянуть ещё раз к Марине.

— Что, что? — заинтересовался Костя. — Что за сравнительный анализ?

— Ой, мы тут на днях с Софьей и Верой сравнивали Москву с Питером… Разумеется, в пользу Питера, — развеселилась Марина. — У Москвы оказалось главное свойство — страсть к чаепитию и длинным обедам. А у Питера — его фантазийность, сотворение из пустоты. Ещё Вера нам про Петра Первого рассказывала.

— Ей открылось что-то новое, неведомое историкам?! — немедленно впал в саркастический тон Костя.

Вера сумрачно наблюдала за происходящим и с болезненным любопытством прикидывала, до какой степени унижения ей ещё придется дойти? Снисходительно смеются, подтрунивают, обсуждают, будто самой её здесь нет. Так пересказывают дурацкие выходки детей, и скорее — чужих, чем собственных. А ещё на зоопарк смахивает. Обезьяны в питомнике вызывают у публики почти такой же смешливый восторг, как она сейчас — у Кости.

Однажды Вера с Петькой минут на сорок застыли у клетки с орангутангом. Крупный самец, подперев щеку пятерней, задумчиво пялился на зрителей. Рассматривал таращившихся на него людей с печалью и проницательностью Сократа. Давненько Вере не доводилось видеть такую безвыходную скорбь. Орангутанг не смотрел, а созерцал, словно с другой планеты. Но тогда они с Петькой только прыснули хором, настолько уморительно это выглядело: толстопузый уродец с кожаной харей, крупным черепом и щёлочками глаз, а туда же — грустит о чём-то.

— Напрасно веселитесь, — вступилась за себя Вера, копируя Костин иронический стиль. — Петр — это страшная весть русскому уму: 'Жизнь есть только сон, вымысел! Что я намечтаю, то и будет'. Только с такими мыслями человек может основать столицу государства, где ему в голову взбредёт… На пустом месте, с нуля.

— Можно подумать у нас один 'вымышленный город' — Питер, — фыркнул Костя, отставляя в сторону опустошенную тарелку. — Да у нас вся страна — вымышленная! Большевизм — вполне успешная попытка начать жизнь 'с чистого листа'… На удивление легко оказалось стереть всё прежнее ластиком и заново придумать, каким должен быть мир, люди, человеческая природа. Не город, а целую страну удалось сочинить заново! И что характерно — воплотить свой вымысел в реальность.

Спор прервался из-за Марины, спохватившейся, что никто ещё не попробовал её салатов и заливного. Она принялась щедро раскладывать угощение по тарелкам. Петька наседал на пироги, а Аля задумчиво рисовала пальцем по скатерти, искоса поглядывая на Петю. Наконец, поддавшись Марининым уговорам, дочь стала развозить вилкой по тарелке составные части салата.

— Что до вымысла, — ухватилась за любимую тему Вера, — мне нравится, что в России такой простор для воображения. Нашу страну какой хочешь можно представить! Можно — злобной, тупой и варварской. А хочешь — духовной и высоконравственной. Или рыночно-банковско-торговой… Каждый верит своему образу. А реальность — бесчисленное множество самостоятельных 'образов-вселенных'.

— Угу, — мрачно кивнул Костя. — Зато, когда один из этих образов стремится подчинить себе остальные, то тут-то и начинается самое интересное… Все массово мимикрируют под победивший образец. Страна-хамелеон! Уж она точно никогда с собой не определится. Сколько опасностей вокруг, столько отыщется и красок, чтобы прикрыться. Главное — вовремя притвориться листиком, камушком или веточкой.

— Интересно, какого цвета сам хамелеон? — загорелась детским любопытством Марина. — Кто-нибудь знает, какой у него натуральный цвет — свой родной, исходный? Ну, ещё до встречи с опасностью? Зелёненький, небось?

Костя недоуменно пожал плечами и вопросительно уставился на детей, изучавших биологию. Петька сделал отсутствующее лицо, Альбина замялась. Не вспомнив ответа, дети уткнулись в тарелки с салатами. Вера почему-то восприняла это как аргумент в свою пользу:

— Никому не удастся придать жизни на этих просторах чёткую форму! — убежденно вступила она. — У нас каждый норовит создать свой собственный мирок, игнорируя чужие. Не сведётся тут все к одному!

— Полет воображения, идейные споры, — перебил её Костя, теряя терпение. — А жизнь-то, жизнь когда здесь начнется? У меня лично она одна. И у моего ребенка жизнь одна. Мне некогда философствовать и гадать, что собой представляет эта страна.

На кухне появился кот. Вошел мягко, крадучись. Ореховыми полусонными глазами оглядел присутствующих и развалился на полу, возле хозяйских ног. Марина наклонилась и взяла его на руки. Запустила пальцы в шерсть, нежно почесала за ухом, потом под подбородочком. Он мерно заурчал, как мини-трактор. Все попритихли — подействовали волны разливающейся в воздухе неги, исходящей от кота.

— Смотря, что считать жизнью, — неуверенно выдавила Вера.

Спор был заведомо бесплодным. А, продлевая его, она только острее казалась себе лишней. Её беспокойные мысли выглядели неуместными в этом уюте и тиши. Вера склонилась к коту, пытаясь присоединиться к Марине в его поглаживании. Но рука лишь беспомощно скользнула по ярко-рыжей спинке.

— Жизнью все считают одно и то же, — напористо возразил Костя. — Отвлеченными рассуждениями детей не прокормишь. А заработать здесь достойные деньги, занимаясь наукой…

Марина охнула и, аккуратно спустив с рук кота, бросилась к плите.

— Забыла про духовку! Хорошо, что напомнил. 'Прокормишь — не прокормишь'… Сейчас бы остались без горячего.

Она с усилием потащила из духовки противень, на котором нечто внушительное запекалось в фольге.

— Так, придется вас вернуть к прозе будней! Хватит философствовать, — скомандовала Марина. — Подставляйте тарелки для горячего! Кость, помоги мне разрезать.

— Ой, да я уже давно ни с кем не спорю, — неохотно признала Вера, наблюдая за процессом извлечения мяса из фольги. — Я давно знаю, что Костя прав. Давно с этим смирилась. Всё-всё, Марин… Мне не такой большой кусок… Еле дышу после пирогов.

Вера придвинула тарелку, рассматривая аппетитное блюдо. Всё-таки хорошо, что они попали сюда в гости именно в воскресенье. Неприятно, конечно, что Петька будет сравнивать — что дома, а что в гостях. Но пусть хоть поест по-человечески.

Марина тем временем обхаживала детей:

— Кладите овощи к мясу… Петька, бери побольше зелени. И ты, Аля…

— Ой, Марин, вкусно — сил нет! — заурчала Вера, попробовав огнедышащий кусочек. — Замечательно у тебя все получилось!

— Да, удалось мясо, — авторитетно подтвердил Костя.

— Но знаешь, Кость, — размякла и потеплела Вера, зажевывая лист салата, — если говорить не про заработки, а про частную жизнь… В России до сих пор жива иллюзия какой-то особой, незаметной свободы…

— Ага, ты сама признаешь, что это — иллюзия? Ну, наконец-то! — возрадовался Костя.

— Нет-нет, — заметалась как рыба на крючке Вера. — Я совсем не то хотела сказать! Не про иллюзию… Лучше я на примере Москвы поясню. Мне так проще — я её вдоль и поперёк изъездила.

Водя по воздуху вилкой, Вера увлеченно описывала:

— У нас сразу много миров существует параллельно, и всегда найдутся обходные пути. Например, мы с Китом часто в пробку попадаем. Представь — улица запружена…

Марина отвела Верину вилку от Петькиного уха.

— А кто-то другой знает, как проехать двором, прошмыгнуть по боковой дорожке, по тротуару, — ничего не замечая, продолжала Вера. — Мы живём будто внутри большой горы со множеством норок и лазов, ходов. И способов жизни — столько же…

Все дружно уплетали горячее. Дети поскучнели от сытости и взрослых разговоров. Кот просвечивал сидящих за столом янтариками глаз. Чем-то он напомнил Вере недавно виденного лемура. Такой же загадочно-отстраненный, себе на уме. Не такой безвыходно-печальный как орангутанг, но все же… О чём они думают, эти животные, глядя на окружающие их суетливые создания?

— Вот ты надо мной смеешься, что я всегда встречаюсь у памятника Пушкину, — обратилась Вера к Марине. — Если речь не о деле, требующем приезда в определенное место, я, не задумываясь, назначаю 'у Пушкина'. А всё почему?

— Доедай, Петька, — почти прикрикнула Вера, заметив, что сын собирается выползти из-за стола, оставив часть еды по тарелке.

— Мам, не могу я больше. Объелся! — взмолился тот.

— Пусть идёт, — вступилась Марина. — У нас ещё чай впереди. Петь, может, вы с Алей поиграете? Или кино хотите посмотреть?

Альбина тоже спасалась бегством из-за стола, прихватив вяло сопротивляющегося кота.

— Так вот, про памятник. Мы, Кость, тут с Софьей про две столицы разговаривали… Про то, что у России две столицы: одна — реальная, а другая — символическая, — Вера осуждающе смотрела в след Петьке, забывшему поблагодарить за обед. — Но ведь в Москве такая же история с 'центрами'. Есть два центра: один — реальный… ну, юридический что ли. Места расположения высшей администрации… все то, что называют 'Кремлем'. А есть у Москвы центр символический — памятник Пушкину на Тверской.