Новый Мир ( № 12 2008) - Новый Мир Новый Мир

Брожу по взгорьям в дни глухонемые

И окликаю никлую полынь —

И все ищу в узорочьи пустынь

Обрывки риз увядших Византии.

Прислушиваюсь к волнам Киммерии

И к подголоскам голубых твердынь.

И мнится: ветры из сапфирных скрынь

Износят звоны плавкие Софии,

Несут, несут… И рушат в глубину,

Хоронят в зыбь с всемирною изменой —

И слушаю один пустынную волну,

И леденею под опавшей пеной,

И горько пью пустую тишину,

Как теплый труп с распоротою веной.

[1] Речь идет о тексте С. Н. Дурылина «В родном углу», частично опубликованном в кн.: ДурылинС. Н. В своем углу. Из старых тетрадей. Вступительная статья

Г. Е. Померанцевой. Составление и примечания Е. И. Любушкиной. Публикация

А. А. Виноградовой. М., «Московский рабочий», 1991. Полный корпус «В родном углу», восстановленный по архивной записи, хранится в МДМД. Коллекция «Мемориальный архив». Фонд С. Н. Дурылина. КП-265/34 — 37.      

[2] ДурылинС. Н. В родном углу. Вступление. (Это текст от 20/7 сентября 1942 года.) МДМД. Коллекция «Мемориальный архив». Фонд С. Н Дурылина. КП-265/35. Л. 5.

[3] Там же. Л. 7.        

[4] См. об этом: РезвыхТ. Н. Комментарии. (Дурылин С. Н. Колокола

<http://www.russkijput.nichost.ru> .

[5] Фрагменты этого календаря см.: ДурылинС. Н. Венец лета: Сливное дерево. Кузьма и Демьян. Покрой покровом. Светлая седмица. (МДМД. Коллекция «Мемориальный архив». Фонд С. Н. Дурылина. КП-262/5 — 7, 15).         

[6] Тетрадь I, 9. В указанном издании 2006 года — стр. 104. (В дальнейшем: римская цифра — номер тетади, арабская — номер записи.)          

[7] Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1930, стр. 664.

Тексты пропущенных «углов» публикуются впервые по: Дурылин С. Н.

В своем углу. Тетрадь VI. (МДМД. Коллекция «Мемориальный архив». (МА/ДМД). Фонд С. Н. Дурылина. КП-265/11. Л. 1 — 76; КП-265/12. Л. 1 — 77).

Оба экземпляра представляют собой машинопись (КП-265/11 — первый экземпляр) с рукописной правкой автора и многочисленными маргиналиями позднего происхождения рукой В. Н. Тороповой и В. Ф. Тейдер (чернилами и карандашом). Авторская правка в обоих экземплярах различна. Автограф не выявлен; возможно, он, как и другие экземпляры-варианты машинописи, сохранился в частных коллекциях. В настоящей публикации по возможности сохранены автор­ские особенности правописания, подчеркивания и разрядки в тексте, авторские сокращения: необходимые пояснения вынесены в примечания. Цитируемые

С. Н. Дурылиным архивные документы приводятся без изменения. Угловые

скобки обозначают границы необходимых конъектур; квадратные скобки показывают границы опубликованного в «молодогвардейском» варианте в тех немногих случаях, когда сокращенные фрагменты восстановлены в целях сохранения общего смысла тетради. Ссылка внизу страницы принадлежит С. Н. Дурылину. Архивные материалы, послужившие основой примечаний (выдержки из писем, реплики

С. Н. Дурылина разных лет, стихотворение), также приводятся впервые.

sub   /sub

Тетрадь VI

1926 г. 22 июня н. ст. — 30/VIII н. ст.

Крым.

sub 2 /sub

sub   /sub

Евгения Николаевна говорит о Туське1:

— Это не девочка, это какой-то прудон. Прудит, где ни попало .

sub 5 /sub

sub   /sub

Ей триста лет. Когда-то одной грудью она кормила барского щенка, а другою будущего Стеньку Разина.

Ну, и выкормила.

sub 16 /sub

sub   /sub

К чему ему его молодость?

25 лет. Лицо — 19-летнего юноши. Нежные и крепкие мускулы. Тонкие пальцы красивой руки. Ласка в улыбке, в чуть лукавых глазах. Ласка и зов во всем теле, по-мужски нежном, по-девически стыдливом.

И кому все это?

Глупая жена, от которой ему скучно, скучно, скучно… Немилая работа, которая кладет свою грязную лапу на эти мускулы, пальцы, грудь и давит, и корявит их. А эта лапа в лапе у другой крепкой бабы, которой имя жизнь. Давят лапы на бедную белую, белую, отроческую по невинной свежести грудь, на крепкие нежные руки, на стройные ноги.

И зов идет от груди, мускул, ног, рук, живота, отовсюду:

«Пусти нас, дай нам волю, в степь бы нам, в степь! На коня б, на коня! Или к кому-нибудь на грудь, на такую же крепкую молодую грудь! А с нее в траву, в степную, трепещущую зноем траву, под поцелуи ветра, под тихий сон золотых звезд. Или, нагим бы нам, в море, под морское солнце, нагим бы под голубую волну! Пусти нас, пусти!»

От этого зова у него тоска в глазах. Зов безответен. На зов отвечает вино, — только оно, одно отвечает в немой каменной пустыне города. И я случайно и глухо слышу порой что-то из этого зова. Но чем, чем могу я ответить? А я хочу ответить; я до боли знаю, как тяжко уходить молодости не услышанной… Горе слышать ее уходящие шаги — по городскому, проклятому камню пустыни, горе — настоящее горе!

Бедный и милый друг!

Слушай, что сказал великий и добрый сердцем поэт:

Выпьем с горя!

Где же кружка?

Сердцу будет веселей.

Там — голубая волна. Там — и степные звезды. Закачает. Заколышет. Заласкает.

sub 27 /sub

sub   /sub

В Риме у покойного Эрна2, в присутствии В. Иванова3, был известный аббат Пальмиери4. Аббат был великолепно вежлив, изысканно любезен, расспрашивал о России. Эрн отвечал ему по-итальянски (аббат говорил по-французски). Аббат с поощрительною и благосклоннейшею улыбкою приговаривал, слушая о России:

sub — …………………………………………………………………….5 /sub

И вдруг, с очаровательною улыбкою обратившись к Вяч. Иванову, спросил его о предмете его занятий. Вячеслав на превосходном итальянском языке, с обычным своим лукаво-вкрадчивым <лакуна в тексте> стал учено объяснять знаменитому аббату, что он занимается исследованием о религии Дионисия6…

На умном лице Пальмиери отразилось любезно скрываемое недоумение. Аббат не понимал, о каком из известных ему Дионисиев идет речь — об Ареопагите, об Александрине7. Вячеслав усугубил объяснения о великой религии Дионисия. Но аббат, внимательно его слушая, продолжал недоумевать. Но вдруг бритое лицо его все преобразилось в улыбку, он радостно и сочувственно закивал головою и, двинувшись в кресле, воскликнул громко:

— Аh! <Вассhо! Вассhо!>8

Он весело кивал головою, давая знать, что он понял, понял, чем занимается странный русский поэт, что этот мудреный Дионисий есть просто давний всеобщий знакомец, веселый старый Вакх, и с итальянской живостью показывал, как он сочувствует занятиям русского поэта, весело, со смехом, повторял:

— Аh! <Вассhо! Вассhо!>

Вячеслав попытался было убедительно настаивать, что он занимается не Вакхом, а именно Дионисием и что религия Дионисия — великая религия. Но тщетно. Вежливый итальянец слушал, улыбался, слушал, кивал головою, но было видно одно — что он твердо усвоил, чем занимается русский поэт:

— Вассhо! Вассhо!

(27-го, вчера, слышал от С. М. Соловьева9. Сегодня записал. 28 ст/ст VI.)

sub 30 /sub

sub   /sub

У умершего Брюсова10 был вынут мозг из черепной коробки: было решено взвесить его и хранить особо, — и образовавшаяся в черепе пустота была заполнена смятыми листами газет «Правды» и «Известий».

(Макс)11.

sub 33 /sub

sub   /sub

Брюсов читал Максу в 24 г. стихи, у себя в кабинете, на Мещанской.

И вдруг обратился к Жанне Матвеевне12:

— Жанна, выйди: я хочу прочесть непристойное стихотворение Максимилиану Александровичу.

— Мне все равно, — отвечала Ж. М. и осталась.

sub 38 /sub

sub   /sub

От человека вечная обида от этих рук, ног, животов, сочных голосов, этого ходячего человеческого мяса — <лакуна в тексте>

От природы — вечная ласка, не принимающая и не желающая никакого ответа.

Я думаю, природа, устами какой-нибудь горной щели, нашла бы желание сказать несколько слов лишь в том случае, если б узнала, что человека больше в мире нет. И это слово был бы вздох облегченья:

— Наконец-то!

sub 41 /sub

sub   /sub

[У меня тоска.

«Синее небо, синее море». Теплый ветер. Но не теплеет на сердце.