Шаманское проклятие - Наталия Ломовская

Все же она сходила на студию, честно рассказала там о своем интересном положении, но ее не прогнали, а совсем наоборот! Режиссер пришел в восторг, заявил, что это то самое, что ему было нужно, продюсер расцеловал будущую кинодиву в обе щечки и приказал приступать к съемкам немедленно же! Следуя сценарию сериала и сценарию собственной судьбы, Маша выносила, родила и выкормила ребенка, чудесную девочку, а под занавес съемок, когда вся страна совершенно офанатела от ее обаятельнейшей героини, вышла замуж за немолодого, но очень талантливого режиссера. Режиссер от счастья потерял голову, он обожал, как он говорил, «своих девчонок», он начал снимать Машу во всех главных ролях, и всем этим она была обязана Белой Танцовщице, которая дала ей такой своевременный совет! А кабы не привидение, быть бы Маше никчемной женой менеджера низшего звена, брюзгливого язвенника, варить ему протертый супчик и выслушивать ежедневные попреки!

Бывало, что Белую Танцовщицу не видели несколько лет кряду; бывало и так, что на одном курсе ее видело по три-четыре человека. Она стала чем-то вроде Хозяйки Медной горы – тех, кто приходился ей по душе, она одаривала ценными советами и рекомендациями, тех же, кому не благоволила, пугала чуть ли не до смерти. Особенно изощренно обошлось привидение с одним юным сердцеедом, большим ценителем женской красоты, который к третьему курсу произвел премного бед и разрушений в сердцах миловидных соучениц. Обласкав зазнавшегося ловеласа приятными словами, Белая Танцовщица подобралась к нему и поцеловала прямо в губы. Ох, каким холодным было это лобзание, не хуже каменной десницы Командора! Сердцеед оцепенел, а потом и вовсе сомлел, и его нашли только утром – он мирно сопел в девичьей раздевалке на скамеечке. Над ним посмеялись и забыли, но со временем весь курс стал свидетелем поразительных перемен, произошедших со вчерашним покорителем сердец. Он не бегал больше за юбками, он все время и силы отдавал учебе и работе над собой, а после выпуска женился на особе, внешне не примечательной.

– Чем же она тебя привлекла? – спросили у него.

– Душевными качествами, – кротко ответствовал вчерашний ловелас, ценитель женской красоты.

…Сережа припозднился и не заметил, как остался в здании один или почти один – на вахте зевал над кроссвордом охранник, ленивый мордатый парень по прозвищу Кличко. И вот тогда Сергей услышал прямо у себя над головой, на втором этаже, где размещался танцкласс, – шорох, скрип половиц, легкие шажочки… В груди стало холодно, волосы на затылке стали дыбом, но было еще и весело, как будто кто-то щекотился изнутри. Почему-то на цыпочках Сережа вышел из аудитории, в три прыжка преодолел лестницу.

– Э! – крикнул ему вслед Кличко, но Сережа только отмахнулся.

Тяжелые двойные створки дверей подались легко, без скрипа. Он вошел и притворил за собой дверь. После ярко освещенного коридора там показалось очень темно, потом глаза свыклись с мраком, и в нем стали намечаться проблески – холодное сияние полной луны; слабое мерцание далеких фонарей и рекламы; электрическое свечение окон дома. Все это отражалось в многочисленных зеркалах, легкие блики плыли по потолку и полу, так что чудилось, будто и вся комната плывет куда-то, преодолевая зыбкую границу между тьмой и светом, надеждой и отчаяньем, и единственное в ней казалось и вещественным, и несомненным – силуэт девушки в белом. В самом дальнем от Сережи, самом темном углу она замерла, будто ожидая, и нарушила молчание первая.

– Ты храбрый, – сказала она, и голос ее показался Сереже знакомым – знакомым всю жизнь. – Храбрый мальчик. Зачем пришел?

– Просто так, – ответил он, сознавая, что говорит глупость, но полагая, что это простительно – он ведь в первый раз в жизни говорил с призраком!

– Может быть, ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о твоем будущем? Или поцеловала тебя? Или пригласить меня на танец хочешь?

– Д-да… Я приглашаю тебя. Давай потанцуем.

И зазвучала не слышная никому, кроме них, музыка. Они танцевали в темноте, они танцевали на свету, в таинственно скользящих лучах Сереже было не разглядеть лица танцовщицы, но он знал уже в сердце своем, что лицо ее прелестно, а руки теплы, как у живой. Девушка молчала, и дыхания ее не было слышно, да и какое дыхание у призрака?

– А что же будущее? – спросила она его, и Сереже пришло в голову, что привидению не терпится открыть ему тайны грядущего. Вдруг она обязана это сделать, а он не дает ей и тем причиняет страдания?

– Расскажи, – попросил он.

Ее смех прозвучал звонко и коротко, словно уронили колокольчик.

– Тебе же не хочется ничего знать, верно? Тебе кажется, жизнь твоя вошла в тупик и никто не в силах тебе помочь. Никто, и уж тем более не та женщина, которая с тобой рядом. Она красивая и страшная, таких называют роковыми, она старше тебя, и…

– Да? – машинально удивился Сережа, которому мысли о возрасте Ады не приходили в голову, а Белая Танцовщица говорила именно об Аде.

– Да. Она не может любить тебя, она играет тобой, и ты ей не пара. Ты сам это знаешь, поэтому у тебя лицо такое печальное, а глаза беспокойные. Может быть, тебе стоит забыть о своих тревогах и спокойно оглядеться по сторонам?

– И что я увижу? – спросил Сережа, принимая ее откровенную игру.

– Если посмотришь как следует, то наверняка увидишь девушку, которой ты небезразличен. Она давно глядит на тебя…

– А как ее узнаю?

– Она поцелует тебя… Вот так.

Теплые губы приблизились, прижались, огромные глаза заслонили весь мир, и в ту же секунду вспыхнул ненужный ослепительный свет, и они отпрянули друг от друга, ошеломленно моргая.

– Вы чего это тут? – проворчал воздвигшийся на пороге Кличко. – Пляшут… Я думал, тут эта, баба белая. Ну, пляшите, пляшите…

Катя – а это была, конечно же, однокурсница Катя, большеглазая, всегда чуть отстраненная, надменная, – фыркнула, проскочила мимо внушительной фигуры Кличко и опрометью кинулась вниз по лестнице, только, как сухие листья, гонимые ветром, прошуршали подошвы легчайших туфелек ее, только белым мотыльком вспорхнул подол ее белого платья. А Сергей хотел окликнуть, догнать, но не смог сойти с места, да к тому же в кармане у него назойливо завибрировал телефон. Звонила Ада, разумеется, звонила Ада! Она подарила ему эту навороченную и дорогую модель, вызвавшую интерес однокурсников и Нины Алексеевны, к счастью, в телефонах не разбирающейся.

– Только не выключай его, цветочек. Никогда, – сказала Ада, преподнося свой сюрприз, и Сереже стало тошно от ее командного тона, от небрежного жеста, которым она потрепала его по щеке, от ее взгляда, в котором нежность мешалась пополам с насмешкой, словно он был пушистым зверьком, котенком, замурзавшим мордочку молоком. – Ты меня понял?