Мир наизнанку (сборник) - Марина Дяченко

ГАЙ. Никак нет… Хотя, с вашего позволения, мне очень жаль, что ему досталась женщина. Он – горец, а у них там…

ЧАЧУ. Он такой же горец, как мы с тобой. И дело здесь не в женщинах… Впрочем, посмотрим.

Ротмистр расхаживает по тропинке взад-вперед. Гай прислушивается: ждет выстрелов. Выстрелов нет.

Ротмистр останавливается. Бросает сигарету.

ЧАЧУ. Н-ну, так. Вот и все, капрал Гаал. Боюсь, что мы не дождемся твоего дружка. И боюсь, тебя сегодня в последний раз называют капралом.

Гай смотрит на него с изумлением. Ротмистр ухмыляется.

ЧАЧУ. Ну, что ты таращишься, как свинья на ветчину? Твой приятель бежал, дезертировал, он трус и изменник! Понятно, рядовой Гаал?

Гай смотрит на него с изумлением. Ротмистр в восторге. Он торжествует, будто выиграл крупное пари…

И вдруг лицо у него вытягивается. Он смотрит Гаю через плечо, Гай оборачивается и видит Мака.

Мак возвращается один, автомат несет за ремень.

ЧАЧУ. Массаракш!

В пяти шагах от них Мак останавливается. Глядя ротмистру в лицо, швыряет автомат ему под ноги.

МАКСИМ. Прощайте, господин ротмистр. Я их отпустил. И теперь хочу уйти сам. Вот ваше оружие, вот одежда… (Он расстегивает ремень комбинезона и оборачивается к Гаю.) Тебя обманули, Гай. Вас всех обманули. Вы живете… (запинается, будто подбирая самые уничижительные, оскорбительные слова)…вы живете не на внутренней поверхности шара, а на внешней, и таких шаров во Вселенной – миллиарды! И нет никакого Мирового Света, а есть звезда соларного типа и на орбите – планета, геоид…

Говоря все это, он стягивает сапоги и комбинезон и остается таким, каким Гай его впервые увидел – почти голым, в одних серебристых трусах.

Гай переводит взгляд с Мака на ротмистра…

ГАЙ. Господин ротмистр! Не надо! Он сошел с ума!

ЧАЧУ (рука на кобуре). Кандидат Сим! Немедленно садитесь в машину! Вы арестованы.

МАКСИМ (не обращая на него внимания). Гай, пошли! Тебе тут нечего делать.

Ротмистр вытаскивает пистолет.

ЧАЧУ. Кандидат Сим! В машину!

МАКСИМ (Гаю). Ты идешь?

Гай в ужасе мотает головой. Он понимает, что Мака сейчас убьют, и не знает, что делать.

МАКСИМ. Ладно. Поцелуй Раду. Я найду вас. До свидания.

Он поворачивается и уходит.

ЧАЧУ (не повышая голоса). Кандидат Сим. Приказываю вернуться. Буду стрелять.

Максим уходит. Ротмистр поднимает оружие.

ЧАЧУ. Считаю до трех. Садись в машину, кандидат. Раз!

Максим уходит, не оборачиваясь.

ЧАЧУ. Два!

ГАЙ. Не надо!

Ротмистр стреляет. Пуля бьет Максима сзади – в плечо.

Максим оборачивается. На лице – удивление.

МАКСИМ. Идиот. Злобный идиот.

Он поворачивается к ротмистру лицом. Делает шаг навстречу. Ротмистр пятится и быстро стреляет трижды Максиму в грудь. Мака отбрасывает, он падает на спину и сразу же снова вскакивает, снова падает, приподнимается, и ротмистр, присев от напряжения, выпускает в него еще три пули. Максим перекатывается на живот и замирает.

У Гая подкашиваются ноги. Он садится на подножку машины.

Тело Мака лежит в лучах фар. Ротмистр жадно курит, не глядя на Гая. Обжегшись, отбрасывает окурок и делает два шага в сторону убитого. Не решается подойти вплотную. Производит контрольный выстрел и промахивается – пуля бьет в землю рядом с головой Мака.

ЧАЧУ. Массаракш…

С трудом засовывает пистолет в кобуру. Подходит к Гаю, берет его за воротник, подтягивает к себе.

ЧАЧУ (растягивая слова, как пьяный). Ладно, ты останешься капралом. Но в Гвардии тебе делать нечего… Напишешь рапорт о переводе в армию.

Машина уезжает. В лесу темнота… Тело Мака неподвижно, как камень.

Обрывки видений. Лица родителей – нарисованные «перетекают» в настоящие. Лицо матери искажается от горя – и так, искаженное, снова становится рисунком. Фанк за рулем корчится в припадке. Муха падает в пиво. Ухмыляется усатый бандит. Лицо Рады….

Неподвижное тело застыло среди травы.

Огромный танк, устрашающий, мощный, давит гусеницами заграждение, сминает пушки. Взрыв под гусеницей: танк не сбавляет скорости, едет, охваченный пламенем, стреляет, и от этих выстрелов разлетается все вокруг…

Танк – на большом куполообразном экране. Экран гаснет. Открывается круглая комната, обтянутая красным бархатом. В золоченых креслах сидят Отцы.

ТЕСТЬ. Вот так вот. Термический барьер до тысячи градусов.

ШУРИН. Когда на конвейер?

ТЕСТЬ. Уже. Десять машин в сутки.

ДЕВЕРЬ. С вашими танками скоро без штанов останемся.

ТЕСТЬ. Лучше без штанов, чем без танков.

ДЕВЕРЬ (сварливо). Как был ты полковником, так и остался. Все бы тебе в танки играть.

ПАПА. У меня что-то зуб ноет… Странник, неужели так трудно изобрести безболезненный способ лечения зубов?

Все взгляды обращаются на Странника. Странник сидит в стороне, в тени – лысый, ироничный, зловещий. Поигрывает телефоном.

СТРАННИК. Можно подумать.

ШУРИН. Ты лучше вот о чем подумай, Папа. Пандейцы перебросили на хонтийскую границу еще одну дивизию. (Шурин тянется к пульту, на экране возникает карта со значками, с объемным изображением военных баз и частей.) Я прикидывал такой вариант: пандейцы вмешиваются в хонтийскую кашу, быстренько ставят там своего человека, и мы имеем объединенный фронт – пятьдесят миллионов против наших сорока.

ДЕВЕРЬ. Я бы большие деньги дал, чтобы они вмешались в хонтийскую кашу. Кто Хонти тронет, тот и проиграл.

СВЕКОР (разглядывая карту). Смотря как трогать. Если деликатно, небольшими силами, да не увязать – тронул и отскочил, как только они там перестанут ссориться… и при этом успеть раньше пандейцев…

ТЕСТЬ. В конце концов, что нам нужно? Либо объединенные хонтийцы, без этой своей гражданской каши, либо наши хонтийцы, либо мертвые хонтийцы… В любом случае без вторжения не обойтись.

ПАПА. А ты что молчишь, Умник? Ты ведь у нас умник.

Государственный прокурор сидит в дальнем конце стола. Улыбается.

ПРОКУРОР. Когда говорят отцы, благоразумным детям лучше помалкивать.

ПАПА. Ну, говори, будет тебе.

ПРОКУРОР. Я не политик…

Все весело смеются.

ПРОКУРОР. Право, господа, здесь нет ничего смешного… Я действительно всего лишь узкий специалист. И как таковой, могу только сообщить, что сейчас очень выгодный момент для вторжения. Перевооружение армии заканчивается…

ПАПА. Так-так, господа. Значит, воевать хотите? Что же, можно и повоевать, хотя… На сколько нас хватит, Странник?

СТРАННИК. Дней на десять.

ТЕСТЬ. План глубокого вторжения предусматривает разгром Хонти в течение восьми суток.

ПАПА (пристально глядя на Странника). Хороший план. Ладно, так и решим… Ты, кажется, против, Странник?

СТРАННИК (равнодушно). Меня это не касается.

ПАПА. Ладно. Побудь против… Что ж, Деверь, присоединимся к большинству?

ДЕВЕРЬ (с отвращением). А! Делайте, как хотите…

СВЕКОР (торжественно). Папа! Я знал, что ты будешь с нами!

ПАПА. А как же! Куда я без вас?.. Помнится, были у меня в Хонтийском генерал-губернаторстве какие-то рудники… медные… Как они там сейчас, интересно?.. Да, Умник! А ведь, наверное, надо будет организовать общественное мнение. Ты уже, наверное, что-нибудь придумал, ты ведь у нас умник.

ПРОКУРОР. Конечно, Папа. Все готово.

ПАПА. Покушение какое-нибудь? Или нападение на башню? Иди-ка ты прямо сейчас и подготовь мне материалы, а мы здесь обсудим сроки.

Прокурор поднимается, кланяется и выходит. Проходя мимо Странника, победоносно улыбается ему. Странник внимательно смотрит прокурору вслед.

Темнота. Дыхание. Звук мелкого дождя.

ГОЛОС МЕМО ГРАМЕНУ (резко). Это все разговоры. Доктор, на вашем месте я бы его осмотрел. Что-то я не очень верю в эту историю с ротмистром.

ГОЛОС ДОКТОРА (раздраженно). Я не могу осматривать в темноте.

ГОЛОС МАКСИМА. А вы зажгите свет. Все равно я вас вижу.

Шумное дыхание в темноте.

ГОЛОС МЕМО. Ерунда! Ну, что я сейчас делаю, если вы видите?

ГОЛОС МАКСИМА. Вы наставили на меня… то есть это вам кажется, что на меня, а на самом деле на вашего соседа… ручной пулемет. Вы – Мемо Грамену. На щеке у вас царапина.

Пауза. Скрип, сопение, шорох. Тяжелый вздох.

ГОЛОС ДОКТОРА. Нокталопия… Давайте зажигать свет. Глупо. Он нас видит, а мы его не видим.

Кто-то пытается зажечь спичку, но спички все время ломаются.

ГОЛОС МАКСИМА. Давайте, я.

Зажигается спичка. Освещает лицо Максима снизу. Максим изменился: осунулся. Порос щетиной. Глаза ввалились.