Отыщи меня - Марьяна Сурикова

несли. И ведь они все откликнулись, все пришли помочь им, а Эсташ сумел предугадать то, что в итоге случилось.

– Все закончилось? – задала она вопрос одному из крылатых воинов, проходивших мимо нее в палатку.

– Да, – он улыбнулся ей. Они были знакомы. Маришка знала многих из них с тех пор, как стала частью семьи тен Лоран.

– Вы справились. Вы такие молодцы! – она тоже улыбнулась. Устало, утомленно, но с облегчением. Все битвы когда-то кончаются. Как хорошо, что закончилась и эта.

– Вы тоже молодцы, – он наклонился и пожал ее ладонь, а потом прошел внутрь. Мариона прислонилась головой к столбику. Ей не повредит на пару минут прикрыть ноющие глаза, дать им немного отдыха. Просто ненадолго закроет, а когда наберется сил, снова кого-то подменит.

Очнулась она от легкого прикосновения к щеке, а когда посмотрела вверх, увидела над собой родное и любимое, но очень усталое лицо.

– Тебе нужно поспать, – тихо сказала она, прижавшись щекой к его ладони.

– Посплю, – ответил он. – Почему ты не ушла в палатку?

– Ждала. Все хорошо?

– Уже да.

Вряд ли он ответил бы иначе. Однако в лагере действительно было тихо. Люди разбрелись отдыхать, а кто отдохнул, дежурили возле тех, кому еще требовалась помощь.

Мариона выпрямила спину и поморщилась – так затекло все тело. Запустила руку в волосы, стянула надоевшую косынку и нащупала на голове настоящее воронье гнездо.

– Наверное, выгляжу сейчас как одно из чудовищ? – улыбнулась она.

– Не видел никого красивее, – отозвался Эсташ.

– Может, требуется кого-то подменить? – Маришка бросила взгляд на палатку.

Защитник молча склонился, поднял ее на руки и понес к их тенту. Осталось только прижаться головой к его груди и наконец-то перевести дух.

– Ты повредила ауру, – негромко произнес он, чуть касаясь губами волос. И Маришка застыла, понимая, что сейчас, едва он вглядится в нее внимательнее, то узнает еще что-то. А ведь она не сказала. У нее даже не было времени, многим требовалась помощь тогда.

– Я улечу домой, – быстро проговорила она, – вместе с Арриеном.

Защитник вдруг споткнулся. Это было очень неправильно, чтобы защитник с его идеальной реакцией вдруг споткнулся.

Он опустил голову. Маришка чувствовала, как от теплого дыхания шевелятся волоски на висках. И тут же поняла, что он делает. Призывает собственный дар, тщательно сканируя ее тело, и затаилась. Крепче прижавшись лицом к его груди, она выждала несколько секунд, прежде чем решиться и взглянуть в глаза Эсташа.

– Я сама не знала сперва и… – замолчала, пытаясь придумать, какие еще слова можно подобрать, но Эсташу и не требовались никакие слова.

Он зажмурился на миг, чуть запрокинул голову, словно пытаясь глотнуть больше воздуха, и прижал ее еще крепче и в сотню раз бережней.

– Мы полетим вместе.

Глава 14

Состязаться с ловкими, пронырливыми мальчишками, что кидались на помощь к хозяйкам и служанкам, приходящим на рынок, у меня попросту не выходило. Они были юркие, бойкие и любого чужака могли отвадить от вожделенной добычи, за которую наградой падали мелкие монетки. Я тоже смотрела на эти блестящие кругляши и сглатывала от голода, представляя, что на них можно купить хотя бы черствую булочку.

Если наняться помощницей совершенно не светило, то заработать подаянием было еще сложнее. Калеки и нищие, обитавшие здесь же, волком смотрели на ободранную конкурентку. Таким проще избавиться от тебя незаметно и отволочь куда-нибудь на пустырь, чтобы больше не отбирала у тружеников их кровно заработанные гроши. И воровать я, конечно же, не рисковала. Не только потому, что еще не дошла до той степени отчаяния, но и из-за боязни местных законов. А если у них за воровство руку отрубают? Слышала, раньше так и было. Не уверена, в какой именно стране, однако проверять не рисковала. А что попадусь, тут сомневаться не приходилось. У меня подобных способностей и в детстве не было, когда многие приютские уже учились зарабатывать всевозможными способами, и редко честными. Однако голод всегда был отличным подспорьем для работы мысли. На сытый желудок мозг так четко не соображал.

И вот я пристроилась на старой обшарпанной скамье в конце торговых рядов, наблюдая за покупателями. Смотрела на них и пыталась придумать, какие услуги могла бы им предложить.

За мной тоже наблюдали, я знала. Одна женщина благообразной наружности даже подошла и со сладкой улыбкой предложила отвести к себе в гости. У меня не было для нее иного действенного ответа, кроме кинжала Арриена, так и не потерявшегося во время последних происшествий. Я молча достала его и, держа рукоять в ладони, прижала острие к кончику пальца. Когда на подушечке проступила алая капля, я столь же демонстративно провела пальцем по губе и улыбнулась. Надеялась, получилось не жалко, а кровожадно. Я очень старалась скопировать оскал одного хорошего знакомого из приюта, пускай хорошим именно со мной он бывал крайне редко. Дама фыркнула и ушла, но взгляд ее был не менее острым, чем кончик моего кинжала. Придется затеряться среди улиц этого города, желательно до наступления вечера, пока она не надумала отправить за несговорчивой девицей собственных хороших знакомых.

Я убрала кинжал Арриена на место и попыталась перевести дух. Арриен. От этого имени судорогой сводило внутренности. От него болело все тело. Его звучание, пускай только в моей голове, снова сжигало огнем и обугливало каждую клеточку уже бывшего монстра. Мне было понятно, почему он выбрал убить. Только в каких случаях понимание хоть как-то влияло на чувства? Когда осознание, что едва ли мы снова встретимся, могло излечить страх, боль и тоску? Благо чувство голода усиливалось и заставляло сосредоточиться на более насущных задачах. Я продолжала наблюдать за людьми и искать для себя хоть какой-то вариант заработка.

Налетел резкий порыв ветра, сбивая с макушек досточтимых граждан их головные уборы, превращая подобия шелковых разноцветных цветов в жалкие примятые блинчики.

– Держи ты их, бестолочь! – крикнул высокий сутулый мужчина мальчишке-помощнику, которого почти не видно было за длинными тубами, вероятно хранящими скрученные листы пергамента. Человек оказался недалеко от меня, потому что я сидела в рядах, где торговали не едой, а хрустящим белым пергаментом, разноцветными карандашами, тушью и кистями. Все бесконечно любимые мной товары, на которые можно было глядеть издалека и вспоминать о собственном наборе карандашей, уже безвозвратно утерянном. Местечко я выбрала подходящее. Во-первых, в этой части было меньше всего попрошаек и других недовольных появлением еще одной оборванки, во-вторых, не наблюдалось толчеи, только солидные дяденьки, молодые люди гимназистского вида и дети под руку с родителями.

Разговаривал человек