Целитель 11 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

— Думал об этом, — покивал Суслов, и улыбнулся. — Спорил даже с Майей. Говорю, что учителям надо платить, как полярникам, а она мне — тогда, мол, в школу кинутся корысти ради! Ну, тут я ее прижал… — его губы повело в лукавый изгиб. — А тогда, говорю, прижмем тех, кто выдал лжепедагогам дипломы! Это как в кино — можно дать взятку режиссеру, чтобы снял бездарную актрисульку, но зрителей-то не купишь! Посмотрят люди на ее кривлянье, плюнут и уйдут с сеанса. О-о, Миша, это тема бескрайняя! И споров впереди — уйма! Плохо, что я «Учительскую газету» оставил где-то… Там такая замечательная дискуссия затеялась, так новаторы с консерваторами сцепились, что любо-дорого!

— Ну-у… — затянул я. — Новое, знаете, тоже не всегда лучшее. Порой проверенная старая метода куда действенней.

— Вот-вот! — хозяин дачи горячо потряс пальцем, будто отчитывая. — О том и спор шел, на весь разворот!

А я неожиданно рассмеялся, и тут же прижал к сердцу пятерню.

— Извините, Михаил Андреевич! Понял просто, отчего так зачастил к вам. Понимаете… — я запнулся от смущения. — Вы меня успокаиваете, что ли… Заряжаете своей верой, а ее не пошатнешь.

— В деталях, Миша, — щелкнул пальцами мой визави, опускаясь на диван, — в деталях!

— Да всё как-то смутно… — я неопределенно повел кистью. — Ну-у… Вот, миновали мы польский кризис. Не скажу, что он в прошлом, скрытых пилсудчиков и прочей шляхетской сволочи там полно еще. Но ремиссия, скажем по-врачебному, заметна. Прошли иранский кризис, хотя он нас затронул не сильно. Ну, с другой стороны, Раджави помог загасить мятеж «Пешаварской семерки». По сути, спас Дауд-хана и не дал разгореться уже афганскому кризису… Да что там далеко ходить! Вспомните, что у нас творилось в Средней Азии и на Кавказе! Больше года на военном положении, пока не зачистили сепаратистов! Только как бороться с настроениями? Воспитание и образование — это хорошо, но они воздействуют на общество вдолгую. Хорошо, если идеи национализма затухнут через поколение! — я смолк, сосредотачивая свое беспокойство. — Наступает глобальный кризис, Михаил Андреевич, он накроет всех разом. Вопрос: выдюжим ли? Не спорю, страна стала куда богаче, крепче, но и борьба предстоит нешуточная. Да что там, она уже идет! Дурачок Форд начал, а Рейган подхватил эстафету… Запад проигрывает — и пойдет на всё, лишь бы удержать власть над миром. Будут разжигать войны, рознь и междоусобицы, подкупать элиты, смещать неугодных и ставить марионеток, будут вводить санкции и эмбарго, идти на крайние меры — на диверсии, убийства, вплоть до «ограниченных» ядерных конфликтов…

— Миша, — слабо улыбнулся Суслов, — я, хоть и на пенсии, но в курсе дел. Знаю, о чем намедни Юра… К-хм… Андропов шептался с Устиновым. Вы уж поверьте, там у них оч-чень серьезные разговоры шли! И выводы сделаны, и меры принимаются. Да меня самого намедни Леонид зазывал к себе! На чай. Ага… — он насмешливо фыркнул. — А вышло — на борщ! Ну, хорошо посидели… Пельше был, Романов… Тоже кой-чего наметили… Миша, я ведь помню, как вы однажды провозгласили, с молодой, такой, горячностью — «Политика — ничто, экономика — всё!» Ну, можно и поспорить, но суть-то верная. Мы почему Третий Рейх разгромили? Не потому, что на массовый героизм способны, а потому что наше народное хозяйство оказалось сильнее германского. Так что… Не беспокойтесь, Миша! Устоим. Победим.

— Будем считать, что вы меня убедили, — вымученно улыбнулся я.

Из-за приоткрывшейся двери на кухню выглянула домоправительница Нина, вся в седых кудряшках, но по-крестьянски крепкая, и напевно воззвала:

— Обе-едать!