Жалобная книга - Макс Фрай

– Немножко, – признаюсь. – Одного мальчика было очень жалко: такая хорошая жизнь, и, считай, почти ничего не почувствует – зачем тогда все?.. Но это не очень мешает. Гуд… Максим с самого начала одну правильную подсказку мне дал. Напомнил: все равно ведь люди прилагают массу усилий, чтобы притупить остроту собственного восприятия. Стремятся ощущать как можно меньше. Очень стараются. Я все взвесила, припомнила своих родителей, знакомых, клиентов и была вынуждена согласиться. Чего там, я и сама этим грешу. Могу сутками напролет в компьютерные игрушки долбиться, лишь бы душевная мука оставалась сугубо умственной проблемой. А если так, почему бы не взять то, что все равно никому не нужно?.. Другое дело, я пока не уверена, что это нужно мне. Но и в обратном я уже не уверена. Поэтому пусть все идет как идет, а там поглядим.

– Правильный подход, – кивает Капа. – Даже удивительно слышать такие речи.

– Да нет, – говорю, – ничего удивительного. Просто я профессиональная фаталистка. Так заигралась в гадалку, что теперь думаю как гадалка, чувствую как гадалка и веду себя соответственно…

Великанша качает головой – не то одобрительно, не то насмешливо, кто ее разберет. И продолжает:

– Девочка с косой – Мила, Милана. Югославка. Приехала в Москву работать в какой-то фирме, месяца три назад. Сама нас нашла; как – не знаю, не расспрашивала. И никто, кажется, не расспрашивал. Может быть, чутье, а может быть, еще дома адресок раздобыла. Ее дело. Важно, что нашла. Теперь ни одной субботы не пропускает. Они с Данилычем как впервые увиделись, переглянулись, да и засели в нарды играть. Кажется, только за этим сюда и ходят… Илья Данилович, к слову сказать, тоже Юркин ученик. Тот его у себя во дворе приметил, среди играющих пенсионеров. Пару недель кругами ходил, не знал, на какой гнилой козе к старику подъехать. В итоге в нарды играть выучился – специально, чтобы Данилыча как-то заинтересовать. И так бывает, да… Дама в зеленой кофточке – Алена Геннадьевна – вроде бы японский где-то преподает. Тихоня, очень скрытная, сюда заходит редко. Даже я о ней ничего толком не знаю: кто ее выучил, как к нам попала? Но раньше меня, это факт. Блондин кудрявый в дальнем углу – Олег, Подземный Житель. Охотится исключительно в метро. Там, говорит, жалобщики и страдальцы табунами бегают. Теоретически оно так, но я под землей не люблю почему-то в чужую жизнь с головой нырять. И, кажется, никто не любит, кроме Олега.

– Я пробовал пару раз, – неожиданно оживился рыжий. – По мне, никакой разницы. Другое дело, что по кафе более перспективная публика ошивается. Я имею в виду, неординарных личностей много, прекрасных уродов и мутантов, как выражается один мой старый приятель, сам тот еще «урод». А среди тысяч метрошных страдальцев нелегко интересную судьбу отыскать. От скуки с ними свихнешься, вот что.

– Возможно, Олег как раз и любит, чтобы попроще?.. Каждому свое, – Капа пожимает богатырскими плечами. – Или же умеет как-то выбирать самых интересных. Надо будет расспросить его при случае.

Она снова приближает губы к моему уху, продолжает экскурсию:

– Рядом с Олегом сидит Мишель. Канадец, клерк из посольства. Тоже Юркина добыча, тот его на каком-то дурацком приеме подцепил. Забавный паренек. Говорит, всю жизнь мечтал в России побывать, а еще лучше – пожить. Приложил какие-то невероятные усилия, чтобы заполучить это место; при этом сам не понимал, с какой стати ему понадобилось все бросать и ехать в Москву? Думал, дескать, все дело в Пушкине и Достоевском, а оказалось – предчувствие чудесной судьбы… Очень старается с нами подружиться. Мы-то все психи-одиночки, а он по-настоящему дружить пытается, чтобы все как у людей. У меня в гостях пару раз был, за Лялей ухаживает почти всерьез, Юрку вечно зазывает в какие-то кабаки, а теперь вот к Олегу прилепился. Тот его с собой в метро берет иногда. С точки зрения Мишеля – настоящее приключение.

– У каждого свои представления о приключениях, – смеюсь. – А элегантная дама в очках – тоже иностранка?

– Нет. Сибирячка. Вернее, выросла в Академгородке, под Новосибирском, но это уже давненько было. А с виду – да, ты права, этакая парижаночка, без возраста и с кучей чужих тайн на сердце.

– Последнее утверждение, как я понимаю, просто констатация факта?

– Да и первое тоже. Все мы люди без возраста. Знаю, что не слишком похожа на школьницу, но ведь семь тысяч лет мне тоже с виду не дашь, верно?

– Почему именно семь тысяч?.. – удивляюсь и только потом понимаю, о чем она толкует. Не сдержав любопытства, спрашиваю: – Неужели вы считали?

– Ну да. С самого начала вела подсчеты и аккуратно все записывала, специально для того, чтобы впоследствии запугивать новичков вроде тебя огромными цифрами.

Мы тихонько смеемся; на шум, как бабочка на свет, устремляется официантка. Капа заказывает себе луковый пирог, а мы – еще по одной чашке капуччино: уж больно он тут хорош.

– А кто этот человек в чайной комнате? – спрашиваю.

– Понятия не имею. Наверное, просто случайный посетитель. Чай пьет, как видишь.

Вот так-так.

– А разве… Разве сюда приходят посторонние? – изумляюсь. – Я думала, здесь все свои.

– Ну, на деле так оно и есть – почти так. Но теоретически кафе открыто для всех. Двери нараспашку, никакой охраны – ты же сама видела. Так что единственной гарантией уединения может быть только наше общее желание: «Хоть бы сегодня не было чужих!» Обычно это работает, да и сегодня, можно сказать, сработало: человек всего один, вроде бы симпатичный, устроился в другом зале и никому не мешает.

– Зато смотрит во все глаза.

– Да пусть себе. Ничего интересного все равно не увидит. Сидят какие-то люди, пьют кофе; некоторые знакомы друг с другом, некоторые вроде бы нет. Самая что ни на есть обычная картина.

– Да, – соглашаюсь. – Даже слишком. Я-то, честно говоря, думала, вы пообщаться сюда приходите. А кроме нас с вами никто не разговаривает…

– Конечно, мы собираемся именно пообщаться, – кивает Капитолина Аркадьевна. – Этим и занимаемся. Просто нам вовсе не обязательно разговаривать, тебе это не пришло в голову?

А ведь действительно. В одном помещении собрались люди, способные погружаться в чужое настроение с полпинка. Я вон – и то, как оказалось, могу, а они все же опытные. Сидят вот, читают друг дружку, как стопку открытых книг. Наслаждаются, сопереживают, поднимают друг другу настроение – наверное, так.

Погоди-ка, это что же получается, они и меня насквозь видят?

Ох. Мамочки. Влипла!

Хотя, с другой стороны, что мне, собственно, от них скрывать? Уж какая есть, такая есть, ничего не попишешь. Терпит же меня как-то Небо (Бог/Космос/Судьба) – как ни назови, а все равно терпит, даже в те дни, когда веры моей в Провидение хватает разве что на неуклюжую шутку. Конечно, терпит. Ежели не разразило пока громом, не уничтожило, не растерло и не выплюнуло, значит, вполне устраивает моя персона небесную канцелярию.