О нем и о бабочках - Дмитрий Липскеров

Завуч, конечно, не могла отказать людям, столь влиятельным в своей стране и даже во всем мире. Для общения с математиком был выделен целый класс, в котором учились первоклашки, сегодня ради тестирования отпущенные по домам. В школе объявили день повышенной тишины.

Иосиф зашел в класс, когда там уже обживался математик Шварц, доедающий пирожное эклер, крошки от которого разлетались по всему помещению. У ученого была копна рыжих волос, лицо в веснушках, а глаза прятались за толстыми стеклами очков.

– Митя, – представился доктор наук и протянул подростку руку.

– Иосиф.

Познакомившись, они уселись за последнюю парту. Эти двое были чем-то похожи друг на друга, хотя Митю Шварца никак нельзя было назвать красавцем.

– Все очень просто, – пояснил математик. – Я дам тебе тест Айзенка, который ты должен пройти за тридцать минут. Вопросы, правда, на английском, но я переведу.

– Я справлюсь.

– Откуда знаешь язык?

– Из школьной программы… Ну, и читал кое-что на английском. Книги.

– Тогда вперед! – благословил Митя. – Помни, ровно полчаса. Я пойду на улицу покурю пока. Время пошло.

Когда математик через двенадцать минут вернулся, Иосиф отдал ему стопку листов.

– Не получилось? – не удивился Митя, пахнущий табаком. – Не расстраивайся. Большинство вообще не понимают, что это.

– Нет, здесь есть все мои ответы.

Теперь Митя удивился, но не так, чтобы уж очень, взял работу Иосифа. Сел за парту и просмотрел ответы. Шварц несколько минут глядел на мальчика, а потом протянул руку:

– Мне надо идти!

Иосиф кивнул, провожать ученого не пошел, лишь из окна посмотрел, как тот выходит. Но Митя Шварц не выходил, а выбегал из школьного подъезда. Математик, как заправский спринтер, помчался по школьной территории, пока не скрылся из виду за воротами.

Уже через час он встретился на спортивной базе с Эстиным и, жуя булочку-калорийку, дал чемпиону мира ответ:

– Сто восемьдесят!

– Высший. Гений.

– Вот только в чем? – задумался Шварц, выковыривая из булки изюм. – Ты сам знаешь, сколько этих с таким IQ канули в Лету.

– В шахматах он точно не гений, – уточнил Эстин. – Хотя бы вничью сыграл… Да, с таким умом можно запомнить наизусть три тысячи книжных страниц. Вот только для чего? Без призвания эти ребята самые несчастные люди. Если уж они и устроились на работу в какое-нибудь КБ, то там их не понимают. Такая скорость мышления, что компьютер не успевает. Они думают, что выражаются доступно, а доктора наук теряют смысл уже на втором слове. Это то же самое, как если бы взрослый человек объяснял годовалому ребенку теорию относительности.

– Согласен. Подающим надежды математиком к этому времени он бы тоже стал. А так в школе четверка. Что будем делать?

– Ничего, – ответил экс-чемпион. – Последим, помониторим… Может, актером станет, как Джеймс Вудс.

На том и порешили.

Окончив школу с золотой медалью, Иосиф в артисты не пошел, впрочем, он никуда и не пробовал поступать. В основном сидел дома и читал какую-то толстую книгу на непонятном для Даши языке.

– Сынок, тебя же в армию возьмут, – предупреждала она. – А ты непривычный!

– Всюду люди живут…

Мать переживала и, глядя в глаза сыну, иногда видела в них отца его, старшего Иосифа.

Полгода после сдачи школьных экзаменов молодой человек ездил в город Истру, в ешиву, где вольным слушателем напросился посещать уроки по книге, которую читал дома. Иосиф демонстрировал глубокие знания текста и зрелость мышления. Вечерами он беседовал с учителем, ребе Ицхоком, уже весьма пожилым человеком, удивляя его неожиданными трактовками некоторых мест книги, которая была подарена Всевышним Моисею на Синайской горе.

– Где вы нашли такой мидраш? – временами спрашивал учитель. – Очень странное толкование!

– У меня почти нет литературы, так, какие-то буклетики… Думаю…

– А откуда вы знаете Тору?

– Не поверите, в школьной библиотеке стояла между Ильфом и Чуковским.

– Чего ж не верить… Тора где надо, там и стоит! Притырили книгу? – подмигнул учитель.

– Так нехорошо же!

– Она для вас там стояла, потому не грех.

– Я предпочел запомнить ее наизусть.

Старый учитель улыбнулся:

– Все можно выучить наизусть! Только не нужно – книгу не учат, а изучают, каждый день, тогда и Господь, пусть сияет его имя, возможно, оценит!.. Я вам книгу подарю.

– Спасибо.

– У нас их достаточно… Вы еврей?

– В паспорте написано «еврей», потому я и заинтересовался.

– Мама у вас кто по национальности?

– То ли бурятка, то ли… Сейчас точно не помню. Но она точно откуда-то с Севера.

– Значит, не еврей, – почему-то расстроился учитель.

– Вам виднее.

– Хотите стать?

– Я думал, что уже, а сейчас не знаю…

– Да, – покачал бородой учитель. – У нас по маме евреи.

– А я читал, что по матери – это только потому, что после Вавилонского пленения думали, брать ли жен-неевреек и их детей от смешанных браков в Святую землю. Решили оставить в Вавилоне, чтобы не смешивать еврейскую кровь. Но только для этого приняли закон, что национальность определяется отныне по матери, а так до этого, конечно, по отцу была. Ну, и говорится, что сына и дочь рождает мужчина.

Учитель почти рассердился:

– Артефакт!.. Хоть отец у вас еврей?

– Насколько знаю, да.

– Метрики сохранились?

– Мой дед – Иосиф Бродский.

– Поэт?

– Нобелевский лауреат.

– Его личная трагедия.

Набрав в рюкзак самых разных книг, Иосиф решил больше не посещать истринскую ешиву; ему показалось, что учиться самостоятельно будет гораздо продуктивнее.

В конце осени Иосифа Иосифовича Бродского забрали в армию.

Прощаясь с сыном, Даша казалась безутешной, будто в последний раз видела его. Она долго висела у него на шее и роняла огромные слезы из раскосых глаз:

– Ты ведь даже стрелять не умеешь!

– Мама, сейчас войны нет… А стрелять меня научат!

Даша смотрела вслед удаляющимся автобусам с новобранцами и, как все русские женщины, махала им платком и кричала:

– Береги себя, сынок!

Иосифа на полгода отправили в учебку, чтобы армия заимела еще одного сержанта в своих рядах. Прибыв по месту предписания, он сразу попал на собеседование с майором Беличем, который интересовался умственным развитием обритого наголо новобранца с модельной внешностью:

– Школу как окончил?

– Ровно, без троек.

– А что не поступил? Провалился?

– Нет, никуда не поступал. В армию хотел.

Белич смотрел на солдата с подозрением. Не доверял старый офицер патриотам, особенно в непатриотическое время.

– Спортсмен?

– Нет.

– Рисовать умеешь? Нужен нам стенгазетчик!