Трюфельный пес королевы Джованны - Анна Малышева

«Не стоило включать. – Сокрушаясь, женщина осмотрела сломавшуюся плитку. – Она ведь сгорела, еще когда я тут жила, и мы с Ритой готовили обед внизу, на втором этаже. Там плитка вполне приличная. Но… Ключа-то у меня от той мастерской нет! Да и не сунусь я туда после всего, что произошло…»

Надежда на то, чтобы выпить чашку кофе, рухнула. Спускаться к Стасу и просить милости у Марьи Семеновны не хотелось. Собственно, хотелось Александре только одного: остаться здесь в одиночестве, в состоянии, которое стало для нее привычным за много лет чердачного существования. Читать, работать, думать. Встречаться с людьми лишь время от времени и по рабочей необходимости. Вести ту жизнь, которая казалась ненормальной ее матери и которая была единственно возможной для нее самой.

Она вновь взяла телефон, взглянула на строчку, где значился вызов Птенцова. Ее мучил смутный страх, смешанный со жгучим любопытством и еще более едким, разрушительным чувством – жаждой исследователя, коллекционера, желающего во что бы то ни стало, пусть с риском для жизни, убедиться в реальности предмета, о котором он знал до этого лишь понаслышке.

Проще и безопаснее всего было бы игнорировать этот вызов: Александра отчего-то была уверена, что Птенцов не перезвонит. «Он ведет некую игру, которой я не понимаю. Если он зовет меня на аукцион, то лишь потому, что ему так нужно. Если не знаешь правил игры, в нее лучше вовсе не ввязываться!» Но она знала, что поддастся искушению и поедет куда угодно, только чтобы увидеть трюфельного пса.

– Доброе утро, – сказала Александра, набрав номер антиквара и почти сразу услышав ответ. – Вы мне звонили, я не сразу услышала.

– Да, собирайтесь! – Голос мужчины звучал взволнованно. – Это в центре, недалеко от меня. Я специально звоню заранее, чтобы успеть забрать вас с подругой. Аукцион назначен на десять. Думаю, много времени это не займет, стоит поторопиться, чтобы увидеть это чудо!

– Я буду одна, – сообщила художница. – Маргарита больна.

– Жаль, – равнодушно ответил Птенцов. – Так куда подъехать за вами?

– Я сейчас тоже в центре, в своей мастерской. Может быть, я своим ходом доберусь быстрее. Где все это будет происходить?

Но Птенцов отказался назвать адрес. Он хотел во что бы то ни стало привезти Александру на аукцион лично. Художница только улыбалась. Ей была хорошо понятна подоплека этой любезности. Коллекционер желал полностью ее контролировать и не мог допустить, чтобы она попала на аукцион раньше, чем он сам. Сдавшись без борьбы, Александра назвала переулок и номер дома.

– Позвоните, когда подъедете, я выйду, – сказала она.

В трубке стало тихо. Ей показалось, что соединение прервалось, но, взглянув на дисплей, она убедилась, что разговор продолжается – секунды отсчитывались, одна за другой.

– Как вы узнали? – спросил, внезапно охрипнув, Птенцов. – Кто вам сказал?

– Что именно? – изумилась она.

– Адрес!

– Это адрес моей мастерской, – недоумевая, уточнила художница.

Вторая пауза была продолжительнее первой. На этот раз женщина явственно слышала в трубке тяжелое дыхание собеседника.

– По этому адресу будет проводиться аукцион, – наконец сказал Птенцов. – Вы имеете отношение к его устройству? Почему вы не сказали мне об этом сразу? К чему вся эта комедия?

Настала очередь Александры помедлить, чтобы собраться с мыслями. Однако ей так и не удалось придать хоть какую-то видимость порядка тому хаосу, который бушевал у нее в голове. Она была уверена, что правильно расслышала Птенцова, и тем не менее смысл сказанного оставался для нее темен. «Аукцион? Здесь?!» Она растерянно оглядывалась, словно в мансарде, полутемной, запущенной, холодной, неким чудесным образом могли вдруг зажечься огни, собраться незнакомые люди, чтобы полюбоваться редкостным экспонатом… Мог явиться сам трюфельный пес.

– Я ничего об этом не знаю, – вымолвила она наконец, едва шевельнув непослушными губами. – Здесь ничего подобного никогда не проводилось.

– Но мне дали этот адрес! – в голосе Птенцова звучала нараставшая паника. – Это адрес вашей мастерской?!

– Именно. Но здесь живу не только я, в доме есть и другие жильцы…

Она замолчала, мысленно отсчитывая этажи, сверху вниз, от своей мансарды до полузатопленного подвала. Четвертый этаж давно необитаем. На третьем из двух квартир уцелела одна, та, которую занимал скульптор со своей дряхлой музой. Но участие Стаса в подобном аукционе было бы совершенно фантастично. На втором этаже до последнего времени работал художник Рустам, но он съехал. Ключ от его мастерской, переданный Маргарите, исчез. Первый этаж вымер давным-давно, его затапливало из подвала, который стоял залитым почти всегда. Там обитали лишь крысы, от дверей не осталось даже ключей, и Марья Семеновна самолично заколотила их огромными гвоздями устрашающего вида. Нигде, решительно нигде не мог бы состояться аукцион, о котором говорил Птенцов. И все же ему был назван этот адрес.

Внезапно у Александры вспыхнуло лицо. Она сказала в трубку:

– А кто продавец? Вы уже знаете?

– До сих пор нет. Мне прислали сообщение, как и раньше, в нем был только указан адрес.

– Здесь несколько этажей. На каком конкретно будет проводиться аукцион?

– Это мне тоже неизвестно. Я должен позвонить по телефону, который мне оставили, как только прибуду на место, не раньше. Что все это означает, скажите на милость? – в голосе коллекционера словно звенела туго натянутая струна. – Это мистификация? Что за секретность? Я в курсе, что вещь краденая, но что с того?! Никакого серебряного пса нет?

– Этого я не знаю. – Александра сама с трудом подавила дрожь в голосе. Горло словно сдавливала ледяная рука. – Но надеюсь сегодня узнать. Приезжайте, я встречу вас у подъезда. Вдвоем мы будем в относительной безопасности.

«Но только в относительной! – сказала она себе, когда Птенцов согласился приехать и отключился. – Сегодня этот дом увидит нечто необыкновенное. Здесь никогда не проводились подобные мероприятия. И в его стенах – я готова ручаться в том! – никогда не появлялась вещь, равная псу по стоимости и уникальности!»

Художница вышла из мастерской и постояла на площадке перед дверью, прислушиваясь к утренней тишине на лестнице. Стас в такое время еще спал, Марья Семеновна тоже приноравливалась к режиму своего подопечного. Женщина спустилась на четвертый этаж, попробовала открыть запертые двери. Она сама понимала, что в этих квартирах никого быть не может, и все же дотрагивалась до заросших пылью дверных полотен, проводила пальцами по замкам, пытаясь понять, не открывал ли их кто в последнее время. Третий этаж она миновала, стараясь ступать тише, чтобы не привлечь внимания Марьи Семеновны, которая, конечно, уже знала о ее возвращении.

На втором этаже Александра остановилась. Запертая (она тут же проверила это) дверь бывшей мастерской Рустама, мастерской, где погиб адвокат, притягивала ее взгляд. «Это может быть только здесь, если аукцион вообще не выдумка, не мистификация, как предположил Птенцов! – Женщину знобило, она ежилась, стягивая на груди полы пальто. – Но тогда это невероятная дерзость – продавать пса в квартире, где совершено убийство! И почему именно здесь?..»

Она прислонилась спиной к стене. Ноги едва ее держали. Художнице вспомнилось, как она нашла в своей мастерской снимок пса, оставленный Маргаритой. Тогда он и появился в ее жизни, «трюфельный пес королевы Джованны». Всего несколько дней назад – а ей казалось, она знает о нем уже очень давно…

Женщина снова дернула дверь. «Это будет здесь! Но ни звука, ни шороха, ни единого признака жизни! Быть может, кто-то затаился внутри?!» Александра решила выйти на улицу и следить за подъездом снаружи. Это было во всех отношениях безопаснее. Мысль о возможной опасности все чаще посещала ее, став почти привычной.

Выйдя из подъезда, женщина обвела взглядом ряд припаркованных вдоль тротуара машин. Их было необычно мало. «Воскресенье!» – вспомнила Александра. Она перешла через дорогу и, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, остановилась у газетного киоска на углу ближнего дома. Отсюда ей был хорошо виден вход в особняк, где располагались мастерские.

Птенцов приехал на такси, через полчаса после того, как она заняла свою наблюдательную позицию. Александра предполагала, что его будет сопровождать Виктор, но антиквар прибыл в одиночестве. Мучительно морщась, он долго выбирался из машины. Художница поспешила ему на помощь. – Мне сегодня совсем нехорошо! – признался он, опираясь на ее руку. Лицо у него было землисто-серым. – Ноги не держат. Это здесь?

Он указал на потрескавшийся фасад старинного особняка. Александра кивнула:

– Да, но, кажется, вы приехали первым. Никого еще нет. Подъезд пуст.

– Вы в самом деле… – Он остановил на женщине долгий вопросительный взгляд, который Александра выдержала. – В самом деле не имеете к этому аукциону отношения?