Штауффенберг. Герой операции «Валькирия» - Жан-Луи Тьерио

Этот меморандум показывал, как сильно изменились взгляды заговорщиков, насколько они были готовы пойти на уступки, насколько понимали, что прошли времена имперских амбиций и что надо было защищать высшие интересы Германии, защитить свой народ от большевистской язвы. Это был проект соглашения «с Германией, полностью очистившейся от национал-социализма», призванный наладить «политическое и военное сотрудничество с союзниками» без всяких предварительных условий. Оккупация Германии англо-американцами приветствовалась по «политическим и моральным основаниям». Принималась и безоговорочная капитуляция. Составители просто рассчитывали на традиционный англосаксонский реализм и терпимость по отношению к побежденным, на то, что эти качества позволили бы не повторять тех ошибок, что были совершены при подписании Версальского мира. Главным был Восточный фронт. Его собирались держать по линии Тильзит — Львов, и военные власти рейха хотели бы получить возможность перебросить туда все силы. Армия собиралась наладить честное и всесторонне сотрудничество с союзниками в надежде на изменение их планов, как это случилось при подписании Таурогенской конвенции. Подобная договоренность позволила бы не квалифицировать предполагаемый путч как «удар кинжалом в спину», что принесло бы много бед. Немецкое правительство должно было быть сформировано исключительно из противников нацизма и состоять из политических деятелей разных направлений, включая социалистов из СПГ и даже, при необходимости, «честных и независимых коммунистов», чтобы не быть отрезанным от трудящихся масс. Это переходное правительство должно было приложить все силы к восстановлению правового государства и бороться против Советского Союза, «этой смертельной опасности для Германии и семьи европейских народов». Целью этой борьбы было бы не победить СССР, а убедить его принять разумные условия мира, а затем и установить с ним «сердечные» отношения. Для того чтобы избежать впредь всплеска национализма, связанного с Берлином, правительство намерено было обосноваться в Южной Германии в Баварии, или в Австрии.

После ареста Мольтке 18 февраля 1944 года этому проекту суждено было остаться пустой бумажкой. В любом случае, он появился на свет с большим запозданием, когда война была почти проиграна, и посему американцы его отвергли, хотя сам генерал Тиндол отнесся к нему всерьез. Он немедленно переправил документ в Белый дом, где тот лег на стол Рузвельта, который тщательно изучил его вместе с генералом Маршаллом и начальником УСС полковником Донованом. Они поняли, что это один из путей, «который мог бы спасти жизни нескольких сотен тысяч человек при окончательном решении вопроса о высадке на Западе». Но союзнический долг взял верх. На встрече в Москве в октябре 1943 года участники антигитлеровской коалиции взяли на себя обязательство не подписывать сепаратный мир с Германией и информировать друг друг а обо всех попытках поиска мира со стороны стран «Оси». Находившиеся еще под впечатлением как от удара грома, которым стало подписание германо-советского пакта о ненападении, американцы жили в страхе перед возможным внезапным изменением обстановки и неожиданным примирением двух диктаторов. Донован в одном из своих писем Рузвельту категорически возражал против продолжения переговоров с немцами. Поэтому УСС было дано указание продолжать поддерживать контакты с немцами, но не обещать ничего конкретного. 14 мая 1944 года Государственный секретарь США даже дошел до того, что сообщил содержание меморандума советскому послу в Вашингтоне.

Хотя проект Мольтке был самым серьезным из мертворожденных проектов, он был далеко не единственным. В ноябре 1943 года Бертольд попытался связаться с тайными службами Англии при посредничестве банкира Валленберга. Военно-морской атташе Швеции в Берлине майор Ёстберг согласился содействовать этому. Во время ужина в служебной столовой военного флота он отметил единственное требование заговорщиков: недопущение оккупации страны советскими войсками. Он передал предложение англичанам, но на этом все и закончилось.

Сблизившийся с американцами в Мадриде друг Бертольда, руководитель отделения «Люфтганза» в испанской столице Отто Йон, предложил организовать весной 1944 года встречу Рузвельта, Эйзенхауэра и принца Пруссии Людовика-Фердинанда. Подавив свои монархические убеждения, Штауффенберг твердо выступил против этого, поскольку опасался того, что перспектива реставрации монархии могла отпугнуть союзников, в понимании которых династия Гогенцоллернов была неразрывно связана с прусским милитаризмом.

Последним из тех, кто попытался найти дипломатическое решение, был, судя по всему, Адам фон Трот цу Зольц. После ареста Мольтке он стал основным советником Клауса по вопросам внешней политики. Они тем более хорошо понимали друг друга, что молодой дипломат был лишен угрызений совести, которые мучили Мольтке. Он хотел добиться реального решения вопроса независимо от цены, которую пришлось бы заплатить. При посредничестве все той же Швеции, нейтралитет которой был очень удобен для воюющих сторон, он встретился в марте, а затем в начале июня 1944 с руководителем местного отделения Интеллидженс сервис. Меморандумы, которые он ему вручил, содержали большую часть предложений Мольтке. Там было особенно подчеркнуто, что новое военное правительство после успешного покушения согласно было выполнить требование о безоговорочной капитуляции и установить границы Германии такими, какими они были в 1936 году. То есть без Австрии и Судетской области. Его главной заботой была активная деятельность коммунистов. Именно поэтому высказывалось возражение против прямого управления страной со стороны англо-американских оккупационных войск, предусматривавшегося планом Моргентау, о содержании которого автор меморандума явно что-то знал. В меморандуме указывалось на опасность начала партизанской войны в тылу войск союзников, что могло погрузить страну в хаос. Для того чтобы избежать гражданской войны, чтобы местные власти и полиция сотрудничали с оккупационной администрацией, союзников призывали проявлять сдержанность. Было предложено, чтобы военных преступников судили сами немцы, а не иностранные суды, которые выглядели как трибуналы победителей. Также было указано на то, что для примирения с населением надо обязательно считаться с мнением немцев, особенно с теми, кто участвовал в Сопротивлении. Там наглядно показывалась катастрофическая картина Германии, поделенной надвое с советской зоной оккупации, где установился бы национал-большевизм. Этот документ был доведен до сведения Черчилля. Как и Рузвельт, тот решил ничего не предпринимать, оставив вопрос открытым: «К этому можно будет вернуться, если их покушение удастся».