Валет червей - Виктория Холт

— Я понимаю, что вам неприятно замечать столь сильное сочувствие к угнетаемым колонистам, — едко заметил Шарль.

— Естественно, мы бы предпочли, чтобы не было таких людей, как маркиз де Лафайет, который собирает добровольцев и выкрикивает лозунги относительно свободы, которую они принесут миру. В данное время маркиз де Бруйяр собирает добровольцев в Ангулеме. Он блистает красноречием на площади, и толпа послушно кричит: «Долой англичан! В Америку!»

— Я знаю об этом, — ответил Шарль, — и подумывал о том, чтобы присоединиться к ним.

— Неужто? Впрочем, почему бы и нет, мой друг? Всегда стоит следовать своим наклонностям, если они достаточно сильны, ибо если их подавлять, они будут вновь и вновь досаждать вам.

Глаза Шарля сверкали.

— Это великая цель, и я всем сердцем за нее.

— Тогда вам следует отправляться.

— Так, значит, вы подбиваете меня на то, что сами считаете глупым капризом?

— Я вас ни на что не подбиваю, а вам это не кажется капризом. Для вас это было бы благородным жестом — сильный защищает слабого. Если бы я чувствовал то же, что и вы, я непременно отправился бы в поход.

— Так почему же вы не отправляетесь драться на стороне вашего короля?

— У меня не столь сильные эмоции, как у вас. Как вы могли заметить, я не утверждаю, что в этой глупой войне кто-то прав, а кто-то не прав. Я всего лишь постоянно подчеркиваю, что крайне глупо для такой страны, как Франция, увязшей в собственных финансовых трудностях и, что еще хуже, страдающей от социальной несправедливости, вмешиваться в дело, которое абсолютно ее не касается.

— А я постоянно говорю, что с несправедливостью надо бороться, где бы она ни совершалась.

— А я постоянно говорю, что это благородное чувство, но лучше всего начинать уборку с собственного двора.

— Вы, похоже, очень хорошо разбираетесь в делах моей страны.

— Посторонний наблюдатель частенько видит то, что не видят участники событий. Считайте меня сторонним наблюдателем. Я слышу о разрозненных бунтах, происходящих время от времени в небольших городах по всей стране; я слышу ропот народа — сословие против сословия. Знаете, брат королевы, император Иосиф, — весьма мудрый человек. Вы слышали, что он заявил, когда поинтересовались его мнением относительно того дела, о котором вы столь благородно высказываетесь? Он сказал: «Я профессиональный роялист». Он имел в виду, что не очень умно ставить под вопрос авторитет королей, поскольку если где-то создается прецедент, это рождает неуверенность и в других местах. Вы профессиональный аристократ и в то же время толкуете о свободе… Вы подчеркиваете правоту тех, кто поднял оружие против монархии. Такова моя точка зрения.

— У вас весьма циничные взгляды.

— У меня реальный взгляд на вещи, причем до поры до времени я полагал, что именно таким взглядом на жизнь гордились французы.

Я вмешалась:

— Хватит этих разговоров о войне. Кажется, вы оба уже не способны думать ни о чем другом. Дикон укоризненно взглянул на меня.

— Этот вопрос весьма важен для моей страны. Если мы проиграем, то потеряем свой плацдарм в Северной Америке. Но выиграем ли мы, проиграем ли — для Франции это имеет гораздо большее значение.

— Чепуха, — возразил Шарль. — Теперь я вижу, что англичане начали по-настоящему беспокоиться.

— Не начали, — отпарировал Дикон. — Мы беспокоились с самого начала. Считалось, что победы достичь гораздо легче, чем оказалось на самом деле. Никто не понимал, как трудно вести войну в столь дальних краях.

— Давайте, признайте свое поражение.

— Еще ничего не решено. Существует множество французов, которые рвутся отправиться на помощь. Как вы, например. Я хорошо их понимаю. Лафайет, Сегур и тот человек… В Ангулеме… их можно понять. Приключения… благородные рыцарские приключения… заморские путешествия… Вам все это близко. Любопытно, почему вы до сих пор туда не отправились?

— Я бы не отказался.

— Как увлекательно было бы встретиться с вами на поле битвы. Это несколько отличалось бы… от наших застольных баталий.

Я решительно вмешалась, начав разговор о пристройках к дому, которые задумал один из наших соседей. Это был предмет, интересовавший обоих мужчин, так что мне удалось, наконец, увести разговор с военной тропы. Однако они оба пребывали в каком-то странном настроении, к тому же я заметила, что Шарль пьет гораздо больше, чем обычно.

Когда мы встали из-за стола, Дикон предложил сыграть в карты. Родители Шарля уже слегка клевали носами, как это зачастую случалось после ужина, но отправились с нами в небольшую гостиную, где стоял карточный стол.

Я болтала со стариками, пока мужчины играли в карты. Сначала игра шла спокойно, и в комнате было тихо. Я ощущала странное напряжение, которое объясняла себе разговором за ужином, хотя было непонятно, отчего этот разговор расстроил меня больше, чем обычно. Дикон подкалывал Шарля не больше, чем всегда, но на этот раз за его репликами сквозила напряженность, какой-то пока еще не вполне понятный мне мотив.

Шарль продолжал много пить. Дикон же пил очень мало и, судя по его торжествующим смешкам, он выигрывал в карты. Как раз это не особенно меня волновало, поскольку знала, что Шарль расплатится со своими долгами; меня беспокоило то, как в этот вечер выглядел Дикон. В его глазах сверкала та самая яростная синева, которая, насколько я знала, появлялась у него в моменты крайнего возбуждения. Подобное выражение его глаз я видела в Эндерби, когда уже была готова сдаться. И сейчас в его глазах горел триумф победы.

Через несколько дней он должен был уехать, и теперь я уже действительно ждала его отъезда. Пока он находился здесь, я постоянно ждала какого-нибудь несчастья; несчастья, которое вызовет он.

Зачем он приехал? Чтобы встретиться со мной. Но если он не смог соблазнить меня у себя дома, вряд ли он мог рассчитывать на то, что это удастся в моем доме. Хотя, возможно… чем труднее была задача, тем больше она его привлекала.

Видимо, существовала, какая-то иная причина. Он знал о Франции очень много. Его знания удивляли меня. Откуда он мог знать о беспорядках, творящихся в стране? О них почти не говорили. Я полагала, что король и его министры не хотят, чтобы народ знал о брожении среди крестьян. Сам король не хотел неприятностей с Англией. В данный момент война значила бы для Франции катастрофу, но эти аристократы-авантюристы с их стремлением завоевать свободу для других делали все, что могли, чтобы спровоцировать войну. На чьей бы стороне ни были их симпатии, им следовало бы держать их при себе, поскольку, как заметил Дикон, крупные неприятности происходили в нашем собственном дворе. Но откуда все это знал Дикон? Он был принят при дворе и, зная его авантюристический характер, я хорошо представляла, в каком направлении он мог действовать. Могло случиться и так, что он приехал во Францию в качестве обычного путешественника, навещающего родственников. В этом не было ничего подозрительного. И в то же время он мог узнать очень много о происходящем в стране. Он мог выяснить масштаб экспедиционных сил, готовящихся к отправлению в Новый Свет; изучить настроения, господствующие во Франции.