Боец тишины - Стас Северский

— А я не нервничаю! Это вы! Посмотрите на себя оба! На вас лица нет!

Мы с Войцехом переглянулись, но обмен взглядами нам обстановку не объяснил. Агнешка рассмеялась еще надрывнее, надсаднее.

— Вы что на меня смотрите, словно впервые видите?! Будто вы оба меня такую не видели?! Вы меня и не такую видели! И не в таком виде видели!

Она отбросила волосы за спину и с надменной усмешкой начала расстегивать полупрозрачную рубашку.

— У тебя нервы сдали просто. Ты успокойся.

— А я спокойна! Как солдатская девка спокойна! Да, вы из меня солдатскую девку сделали!

Мы с Войцехом перепугались, только, что делать, еще не решили.

— Агнешка, не тебе на нас обиду держать… если уж так — ты нас обоих обошла.

— Да, я! Я всех обошла и во всем виновата! Ведь мне все равно, что вы в ваших траншеях все между собой делите без обид и без борьбы — все, даже меня!

— Да ты что делаешь?! Ты что на нас обиду держишь?! На обоих?!

— Какой же ты умный, Вольф! Еще умнее Войцеха!

— Ты что? Думаешь, мы должны из-за тебя друг друга до смерти бить? Нет, не было и не будет такого — встал у нас один вопрос, мы его решили, как бойцы, как братья.

— А я не в счет!

— Как же? Ты вспомни, что ты нам с ним драться не дала. Да что ты хочешь, в конце концов?!

— Никак не додумаешься, что мне нужно?! А мне нужна только — любовь!

Я, ухмыльнувшись Войцеху, охватил ее тонкую талию.

— Да хоть сейчас. Так бы сразу и сказала.

Она схватила и отвела мою руку со злом, разгорающимся в ее глазах все ярче.

— Ты даже не знаешь, что такое — любовь! Ты думаешь, что все начинается и кончается в постели!

— Ты что, хочешь меня на колени поставить и заставить просить прощения, каясь в том, в чем я не виноват?! Хочешь слова — такие же красивые, как неправдивые?! Не дождешься! Не жди от меня ползания на коленях перед глупыми девичьими мечтами!

— А я и не жду! От вас всех ждать нечего! Мне все о вас наперед известно!

Она сбросила рубашку и заломила руки за спину, стараясь одолеть следующую застежку. Я охватил ее плечи и руки, не позволяя ей и шелохнуться. Только девушка вырывается все отчаяннее.

— Достаточно. Не рвись, дура!

Она застыла, выпрямившись и высокомерно смотря мне в глаза.

— Это вы! Это вы со мной сделали! Что вы со мной сделали?!

— Успокойся.

— Я не могу так жить! Я живу со зверьми! И даже не знаю — живу я в волчьем логове или в медвежьей берлоге! Я не могу так жить! Не могу жить с оружием и с ложью!

— Агнешка, мы же защищаем тебя!

— Я так не могу! Это вы можете! А я не могу! Я уйду от вас! Я ухожу от вас!

— Агнешка, я тебя отпустить не могу. Я тебя не пущу.

— Будешь меня со своим Войцехом взаперти держать?! Будешь силой брать?!

— Да ты что говоришь?! Знаю я, что тебе тяжело! А о нас ты не думаешь?! Думаешь, тебе одной здесь больно, что ты одна здесь боишься?! Мы все не в порядке! Только мы будем все невзгоды терпеть — и все преодолеем! Все вместе — все втроем! Ясно?!

Я встряхнул ее, охватывая ее плечи крепче.

— Я, ты и он — разные люди… но мы вынуждены стать родными людьми! А родных не выбирают! К ним приходится просто привыкать! Поняла?! Нам придется привыкнуть друг к другу! И помни, что главное, — не блистание благородной добродетели! Главное, — что мы будем друг с другом, что бы ни было, что бы нас в будущем ни ждало! Ты поняла?! Пойми ж, наконец! Мы не оставим друг друга, что бы ни произошло!

— Мне страшно, Вольф! Мне так страшно! Все время страшно! Я думала, что ты вернешься, и все кончится! А ничего не кончается! Мой кошмар не кончается, Вольф!

Стоим втроем, братски обнявшись, — нам остается только надеяться, что наш кошмар кончится прежде наших жизней… остается только жить с ним, изо всех сил стараясь не сдаваться ему.

Глава 11

Ночь не задалась, и я, сдвинув очищенные от ржавчины трубки, бросил одеяло на пол, свалившись спать с Войцехом. Только заснуть, несмотря на усталость, никак не выходит. Агнешка тихо всхлипывает, отвернувшись к стене и уткнувшись лицом в подушку. Ничего у нас с ней этой ночью не получилось. Она настояла, и я не стал скрывать от нее страшные шрамы. Только такой открытой правдой я напугал ее. Растравил ей душу пуще прежнего. Кислотные ожоги и оставшиеся под кожей осколки похожи на сыпь или нечто такое. А сигаретные ожоги не спутаешь с простой заразой — с ними все ясно, они явно свидетельствуют о жестком насилии, как и следы веревок у меня на руках. Сцепил зубы, стараясь не думать о вконец одолевшей меня боли. Ночью всегда больнее. Нет, перед сном с ранами все не так, как перед грозой, когда падает давление, — просто перед сном ничто не отвлекает от боли, и она становится четче. Стараясь отогнать ее, включил компьютер и засветил экран.

— Подъем, Швед! Дело к тебе появилось.

— А я не сплю, Охотник.

— У вас ночь вроде.

— А я не сплю.

— Что так?

— Дел по горло и… Такие дела, Охотник…

— Что, не так что-то?

— Давай на другую линию перейдем. Я тебе данные на старом месте оставлю.

— Договорились. До связи.

Переключился на линию надежнее прежней и перешел на шифр сложнее старого.

— Давай к делу — не тяни, Швед.

— Травят меня, Охотник.

— Кто?

— Наши. Шведы то есть…

— Уверен?

— Да. Конец мне, Охотник.

— Выкладывай давай.

— Вейкко не вернулся и на связь не вышел. Неизвестно еще точно, только… верно, — на него свои вышли и взяли его на нашей — русской — территории.

— Не вяжется что-то… не должны были так вообще поступать.

— Я не знаю, что происходит, Охотник… только все не так, как прежде пошло.

— Верно, все с ног на голову в последнее время встает. А ты на ногах стоишь или как?

— Или как. Охотник, за мной чужие следят, а у нас словно ослепли все!

— А ты уверен, что не просто подозрительное направление проверяют или еще что?

— Уверен. Следят за мной серьезно, Охотник. Меня схватят, как только случай…

— Не темни. Мутна вода, Швед.

— Это охота на хакеров. Мы все ждали ее начала — и вот, началось! Меня или в тюрьму или… совсем — на тот свет!

— А ты уверен, что серьезно так… Наши заметили бы, если бы что-то серьезное случилось.

— Охотник, — об этом я речь и веду… Никто ничего словно не видит — только я их, чужих, видел. Серьезно за меня, видно, взялись — воду вокруг замутили. И я не знаю, как мне из этой мутной воды сухим выйти.

— А ты сухим и не выйдешь. Только мокрым и грязным, но все ж — не мертвым и гнилым.

— Согласен. Но я не знаю, как не сгнить в нашей — шведской — тюрьме.

— Я знаю. Надо тебе когти драть, если все так обстоит скверно.

— Мне некуда идти.

— Всегда есть, куда идти, когда есть дорога.

— Мне все пути перекрыли.

— Все пути и нашим — русским — перекрыть непосильно.

— Следят за мной постоянно — и прячутся.

— Тебе ж на руку, что — прячутся. Ты, главное, подожди нервничать — они только того и ждут, что у тебя нервы сдадут.

— Да ты что?! Да я под арестом, считай!

— Компьютер у тебя не отобрали — ты, считай, волен. Когда он при тебе, — ты вооружен и, считай, всем ветрам товарищ. Он тебя и накормит, и напоит, и спать положит, как меня — мой пистолет. Не дергайся.

— Сказать просто, Охотник! Только что мне еще делать осталось?! Что мне делать, Охотник?!

— Скажу. Позже. Сейчас тебе по сторонам смотреть надо, молчать и ждать, пока я проверю сведения. Подтвердится информация с фином — я задачу решу. А пока мне открывалка нужна средней сложности.

— Сейчас?

— Срочно. Главное, — с автоматическим поисковиком паролей и переводчиком шифрованного текста.

— Ясно. Сделаю.

— На старом месте оставь. Конец связи.

Пришлось задействовать мощную «открывалку», отложенную на черный день, и вскрыть данные управления, используя левые связные линии. Швед мне правду написал — про Вейкко. Только все еще хуже, чем Швед думает. Он под подозрением, что Вейкко пропал и попал в тюрьму финскую, и про недоверие речь заходит. Шведа, похоже, и друзья и недруги намерились серьезно травить. Что ж, втянули его обстоятельства в грязные дела, я его — вытяну… и их — обстоятельства — в грязи утоплю. Устраню их так, что от них и тени не останется. Наши, ставящие Шведа под подозрение — не «волки», они — «псы». Тупые подлые службисты, ползающие перед людьми на брюхе и поджимающие перед «волками» хвосты. Не знают они еще, что воевать им — с «волком» предстоит. И шведы, охотящиеся на моего товарища боевого, — не знают. Правил в таких схватках нет, и вопросы пощады в таких делах не стоят. Я пройдусь по их хребтам так же жестко, как они по хребту Шведа пройтись намерились.

Решил еще в сети все последние происшествия просмотреть в поисках прослеживающихся с делами управления связей. Вроде все сходится. Что ж, я должен был убедиться, что не деза все… что не я в деле, что не меня отслеживают через мои связи. Правда, мои контакты, которые я от чужих глаз намеренно прикрываю, проследить непросто. Про то, что я со Шведом связь и в свободное время поддерживаю, не известно никому, кроме Шведа и… Вейкко. Швед надежный человек — я ему доверяю, насколько способен доверять человеку. Да и фин не подведет — он духом крепок и молчун редкий, что мне на руку. Нет, не выдадут они меня, не выйдут через них на меня… не зацепят меня на них, как на крючок ни наши, ни чужие. Тогда — вперед, выручать товарища.