Любить то, что есть: Четыре вопроса, которые могут изменить вашу жизнь - Кейти Байрон

Дайана: Я могла бы остановить это раньше, рассказав все. Я была неправа. Но теперь я права…

Кейти: Да.

Дайана (шепотом, плача): Я права.

Кейти: Очевидно, что для вас настало время узнать это. Разве это не чудесно — сделать открытие, что вы та, кого вы ждали? Что вы и есть ваша собственная свобода? Вы идете с исследованием в тьму и находите только свет. И теперь вы можете видеть, что, даже когда вы побывали в глубинах преисподней, свет — единственное, что там было всегда. Мы просто не знали, как туда войти, дорогая. Теперь мы это делаем. Какое путешествие! Давайте посмотрим на следующее утверждение.

Дайана: Мама — несчастная задница. (Смеясь.) Я могу сделать разворот прямо сейчас. Я — несчастная задница. (Дайана и все остальные смеются еще сильнее. Аудитория взрывается аплодисментами.)

Кейти: Иногда. Я люблю говорить о себе: «Но так было только в течение сорока трех лет» — до того момента, когда я пробудилась к реальности. Итак, вы можете внести это в свой список достижений. На что это для вас похоже — жить как несчастная…

Дайана (смеясь): Это очень тяжело. (Громкий смех в аудитории.) Ух ты! Теперь я понимаю. Это не имеет ничего общего с ней! Ничего! Это все я! Это все я! (Долгое молчание. Затем на лице Дайаны появляется выражение изумления.)

Кейти: Итак, дорогая, я предлагаю, чтобы вы осторожно проводили себя в дальнюю часть комнаты и просто полежали в обществе вашего прекрасного «Я». Дайте всему, что вы осознали на этом занятии, захватить вас. Позвольте этому овладеть вами и совершить те изменения, которые оно совершит.

Просто будьте спокойны и дайте раскрыться осознанию.

Требуется большое мужество для того, чтобы рассмотреть историю о смерти. Родители и близкие родственники умерших детей особенно сильно привязаны к своим историям по причинам, которые всем нам понятны, Отказ от печали или даже исследование ее может показаться им предательством по отношению к своему ребенку. Многие из нас еще не готовы взглянуть на вещи под другим углом — так и должно быть.

Кто думает, что смерть печальна? Кто думает, что ребенок не должен умирать? Кто думает, что он знает, что такое смерть? Кто пытается учить Бога — в истории за историей, в мысли за мыслью? Это вы? Я предлагаю вам: давайте исследовать, если вы готовы к этому, и посмотрим, можно ли остановить войну с реальностью.

Гейл: Речь идет о моем племяннике Сэме, который недавно погиб. Он был очень близок мне. Я помогала его растить.

Кейти: Хорошо, дорогая, Прочтите то, что вы написали.

Гейл: Я сержусь на Сэма за то, что он умер. Я сержусь на него за то, что он ушел. Я сержусь потому, что Сэм поддерг себя такому глупому риску. Я сержусь из-за того, что в свои двадцать лет он исчез в мгновение ока. Я сержусь из-за того, что он поскользнулся и упал со скалы высотой шестьдесят футов. Я хочу, чтобы Сэм вернулся. Я хочу, чтобы Сэм был более осторожным. Я хочу, чтобы Сэм сообщил мне, что с ним все хорошо. Я хочу, чтобы меня покинул образ его тела, падающего с шестидесятифутовой скалы головой вниз. Сэм должен быть рядом.

Кейти: «Сэм должен быть рядом» — это правда? Это наша религия, разновидность веры, с которой мы живем, но до сих пор не знаем, как ее исследовать. (К аудитории.) Вы можете обратиться внутрь и спросить себя о тех, кто с вами развелся или умер и покинул вас, или о детях, которые уехали: «Этот человек должен быть рядом» — это действительно правда? (К Гейл.) Прочтите это еще раз.

Гейл: Сэм должен быть рядом.

Кейти: Это правда? Какова реальность? Он здесь?

Гейл: Нет. Он ушел. Он умер.

Кейти: Как вы реагируете, когда у вас появляется эта мысль, эта идея, которая спорит с реальностью?

Гейл: Я чувствую себя усталой и печальной, и я испытываю одиночество.

Кейти: Вот какие чувства возникают, если спорить с тем, что есть. Это очень тяжелая стрессовая ситуация. Я сторонница реальности не потому, что я одухотворенная, но потому, что испытываю боль, когда спорю с тем, что есть. И я замечаю, что я проигрываю в ста процентах случаев. Это безнадежно. Мы уносим эти убеждения с собой в могилу, если они не исследованы. Наши суждения — это могила, в которой мы себя хороним.

Гейл: Да, я всегда испытываю стресс, когда думаю об этом.

Кейти: Итак, ангел мой, какой бы вы были без этой мысли?

Гейл: Я бы снова почувствовала себя счастливой.

Кейти: Вот почему вы хотите, чтобы он жил. «Если бы он был жив, то я была бы счастлива». Это использование его для вашего счастья.

Гейл: Правильно.

Кейти: Мы живем; мы умираем. Всегда вовремя, ни одним мгновением раньше или позже, чем мы это делаем. Кем бы вы были без вашей истории?

Гейл: Я была бы здесь, присутствующей в собственной жизни, и предоставила бы Сэма его делам.

Кейти: Вы даже позволили бы ему умереть в свой срок?

Гейл: Да. Можно подумать, что у меня есть выбор. Я была бы здесь, вместо того чтобы находиться…

Кейти: В могиле. Или мысленно падать вместе с Сэмом со скалы, еще и еще раз.

Гейл: Да.

Кейти: Итак, ваша история — это: «Сэм должен быть рядом». Разверните это.

Гейл: Я должна быть рядом.

Кейти: Да. Ваша история о том, что Сэм не должен был умирать, есть ваше собственное мысленное падение с той скалы, с которой упал он. Вместо этого вы должны быть здесь и мысленно оставаться вне его дел. Это возможно.

Гейл: Я понимаю.

Кейти: Быть здесь выглядело бы так: женщина, сидящая в кресле среди друзей, присутствующая в настоящем, живущая своей жизнью, не возвращающаяся мысленно к скале, чтобы вновь и вновь видеть падающего Сэма. Есть еще один разворот для утверждения «Сэм должен быть рядом». Можете его найти?

Гейл: «Сэм не должен быть рядом».

Кейти: Да, мой ангел. Тот Сэм, которого вы знали, ушел. Реальность правит. Она не ждет нашего голо

сования, нашего разрешения или нашего мнения — вы замечали это? Что мне больше всего нравится в реальности, так это то, что это всегда история о прошлом. И что я больше всего люблю в прошлом, так это то, что оно завершилось, И поскольку я больше не сумасшедшая, я не спорю с ним. Спор с ним вызывает во мне недоброе чувство. Надо просто видеть: то, что есть, есть любовь. А откуда лично я знаю, что Сэм прожил полную жизнь? Она завершена. Он прожил ее до конца — его конца, а не того конца, который, по вашему мнению, у него должен быть. Это реальность. Борьба с тем, что есть, причиняет боль. И не будет ли более честным широко раскрыть ваши объятия навстречу реальности? Это конец войны.

Гейл: Я могу это понять,

Кейти: Хорошо, давайте посмотрим на следующее утверждение.

Гейл:Я нуждаюсь в том, чтобы Сэм вернулся.

Кейти: Это хорошее утверждение. Это правда?

Гейл: Нет.

Кейти: Нет. Это всего лишь история, это ложь. (К аудитории.) Причина, по которой я называю это ложью, состоит в том, что я спросила ее; «Это правда?», и она ответила: «Нет». (К Гейл.) Как вы реагируете, когда верите истории «Я нуждаюсь в том, чтобы Сэм вернулся», — а он не возвращается?

Гейл: Замыкаюсь в себе. Испытываю тревогу и депрессию.

Кейти: Кем бы вы были без мысли «Я нуждаюсь в том, чтобы Сэм вернулся»?

Гейл: Я бы вернулась назад, Я снова была бы живой, связанной с тем, что находится передо мной.

Кейти: Да. Так же, как вы это чувствовали, когда он был здесь.

Гейп: Верно. Если бы я его отпустила, у меня было бы то, чего я хочу. С тех пор как он умер, мысль о том, что он мне нужен, мешает мне иметь то, что я хотела иметь до того, как он умер.

Кейти: Итак, «Я нуждаюсь в том, чтобы Сэм вернулся», — разверните это,

Гейл: Я нуждаюсь в том, чтобы я вернулась.

Кейти: А другой разворот?

Гейл: Я не нуждаюсь в том, чтобы Сэм вернулся

Кейти: Да. Вы продолжаете возвращаться к этой скале и падать вниз вместе с Сэмом. Итак, вернитесь обратно сами. Вы все время думаете: «О, если бы он этого не сделал». Но вы продолжаете делать это, снова и снова, в своих мыслях. Вы продолжаете падать с этой скалы. Следовательно, если вы нуждаетесь в помощи, разверните это, посмотрите, как вы можете себе помочь. Давайте рассмотрим следующее утверждение.

Гейл: Я нуждаюсь в том, чтобы знать, что с Сэмом все хорошо и он пребывает в мире.

Кейти: «С ним не все хорошо», — можете ли вы абсолютно точно знать, что это правда?

Гейл: Нет, я не могу знать, что с ним не все хорошо.