Божество реки - Уилбур Смит

Гнев, который охватил меня, походил на безумие. Последствия обращения к лабиринтам и переживания предыдущей ночи только усилили мою ярость. Меня вдруг затрясло от такой злобы, какой я еще никогда не испытывал. Я вытащил из-за пояса свой кинжал и, не понимая, что делаю, бросился по ступенькам террасы с обнаженным клинком в руке. Знал, что Интеф сейчас находится в своем водном саду. Я не мог больше думать о нем как о своем господине. В памяти возникли все те оскорбления, которые он нанес мне, вся боль и унижения, которые он заставил меня испытать. Я собирался убить его, вонзив стократно свой маленький кинжал, и поразить это жестокое, злобное сердце.

Я уже почти добежал до ворот водного сада, но вовремя опомнился. У входа в сад стояло полдюжины стражников, а внутри их будет гораздо больше. Мне даже не удастся приблизиться к великому визирю. Они разрубят меня на куски. Я заставил свои ноги остановиться и повернуть назад. Сунул кинжал, украшенный драгоценными камнями, в ножны и перевел дыхание. Затем медленно вернулся на террасу и собрал маленькие жалкие тела своих любимцев.

Я собирался посадить по краю своего участка ряд смоковниц. Ямы для них были вырыты. Теперь никто не посадит эти деревья, так как я покидаю Карнак, и ямы послужат могилами для моих любимых зверюшек. Было уже за полдень, когда я засыпал последнюю могилу, но ярость моя не утихала. Если я не мог отомстить за все, то мог, по крайней мере, отомстить частично, в предвкушении будущей мести.

В кувшине возле моей кровати еще осталось немного кислого молока. Я взял его в руки и подумал, нельзя ли каким-нибудь образом доставить его на кухню великого визиря. Стоило отплатить ему его же монетой. Но в душе я подумал, что мысль эта бесполезна. Вельможа Интеф слишком хитер, чтобы его застали врасплох. Я сам помог ему разработать меры предосторожности, которые обезопасили его от яда наемного убийцы. Без тщательной подготовки к нему не подобраться, а сейчас он будет настороже. Нужно проявить терпение, но это было невозможно. Если я не мог убить его самого, то мог отплатить ему частично, как бы уверив в том, что полная расплата неумолимо последует за первым взносом.

Держа в руках смертоносный кувшин, я выскользнул через задний ход половины мальчиков на кухню и на улицу. Мне не пришлось долго разыскивать молочника, окруженного стадом коз. Я подождал, пока он наполнил мой кувшин до краев жирным молоком, выдоенным при мне из раздувшегося вымени, и отдал его мне. Кто бы ни приготовил этот яд, он положил в кувшин столько, что отравил бы половину жителей Карнака. В кувшине наверняка осталось более чем достаточно яда.

Один из стражников визиря лениво торчал у дверей в комнату Расфера. Если у дверей стоял стражник, Расфер еще сохранял ценность для вельможи Интефа, и потеря ближайшего помощника не только рассердит его, но и принесет серьезное беспокойство.

Стражник узнал меня и жестом пригласил в комнату больного, где воняло, как в свинарнике. Расфер лежал на грязной постели, обливаясь потом. Я сразу понял, что операция прошла успешно. Расфер открыл глаза и слабо выругался. Он уже был уверен в своем окончательном выздоровлении и мог со мной не цацкаться.

— Где ты был, бесполый мошенник? — прорычал он, и решимость моя окрепла. Я избавился от последних следов жалости. — Если бы ты знал, какая боль мучила меня с тех пор, как ты сделал дырку в моем черепе. Что ты за врач… Палач продолжал в том же духе, а я, сделав вид, будто не обращаю внимания на его ругательства, разбинтовал грязную повязку на голове и осмотрел рану. С чисто профессиональным интересом рассматривал маленькую ранку, оставленную сверлом. Операция была проведена безупречно, и я даже почувствовал какое-то сожаление от того, что мои труды пропадут даром.

— Дай мне что-нибудь от боли, евнух! — Расфер попытался схватить меня за край одежды, но я увернулся от него и отступил в сторону.

Сделал вид, будто сыплю лекарство из стеклянного флакончика в его чашу, — это была обыкновенная соль. Потом долил из своего кувшина молока и поставил чашу на пол.

— Если боль будет слишком сильной, это ослабит ее, — сказал ему. Даже сейчас я не мог заставить себя дать в руки чашу с ядом.

Он приподнялся на локте и потянулся к ней, чтобы выпить содержимое. Но не успели его пальцы коснуться чаши, как я оттолкнул ее ногой. В тот момент мне показалось, что мной двигало простое желание продлить удовольствие. Нравилось смотреть, как он мучается, и слушать жалобный вой:

— Добрый Таита, дай мне лекарство. Дай выпить его. Боль в голове сводит меня с ума.

— Давай-ка сначала поговорим, добрый Расфер. Ты слышал о том, что госпожа Лостра попросила меня в качестве прощального подарка от вельможи Интефа?

Несмотря на боль, он ухмыльнулся.

— Ну и дурак же ты, если думаешь, что он тебя отпустит. Ты уже мертв.

— Именно это мне сказал вельможа Интеф. Будешь ли ты горевать обо мне, Расфер? Будешь ты оплакивать меня, когда меня не станет? — спросил я. Он захихикал было, а потом остановился и посмотрел на чашу с лекарством.

— По-своему я всегда любил тебя, — прохрипел он. — А теперь дай чашу.

— А ты очень любил меня, когда кастрировал? — спросил я, и он уставился на меня, не говоря ни слова.

— Но ведь ты не можешь обижаться на меня так долго. Это было так давно, и, кроме того, я не мог не выполнить приказа вельможи Интефа. Будь умницей, Таита, дай чашу.

— Ты смеялся, когда резал меня. Почему ты смеялся? Почему это так развеселило тебя?

Он пожал плечами и поморщился от боли, которую причинило это движение.

— Я веселый человек. Я всегда смеюсь. Ну же, дружище. Скажи, что ты меня простил, и дай чашу.

Я подвинул к нему чашу ногой. Он схватил ее, и я увидел, что движения у него еще очень неуверенные. Молоко расплескалось, пока он поднимал чашу ко рту.

Я не сознавал, что делаю, до тех пор, пока не прыгнул вперед и не вышиб чашу у него из рук. Она упала на пол и, не разбившись, откатилась в угол комнаты. Молоко расплескалось по стене.

Расфер и я уставились друг на друга. Мои собственные глупость и слабость потрясли меня. Если кто-нибудь на свете и заслуживал мучительной смерти от яда, так это Расфер. Но перед глазами встали скрюченные тела моих любимчиков, разбросанные по саду и по террасе, и я понял, почему не смог дать Расферу яд. Только враг рода человеческого мог совершить нечто подобное. Я слишком высоко ценил себя, чтобы опуститься до такого позора.

Я увидел по налитым кровью глазам Расфера, что он начал понимать, в чем дело.

— Яд, — прошептал он. — В чаше был яд.

— Его прислал мне вельможа Интеф. — Не знаю, почему я рассказывал ему об этом. Наверное, просто старался оправдать свой отвратительный поступок — попытку отравить его, которую я чуть было не совершил. Не понимаю, почему я так странно вел себя. Может быть, это было последствием лабиринтов. Слегка пошатываясь, я пошел к двери.