Алана Инош - Слепые души

Оказалось, что я – Асахель. Сейчас мне и самой в это не верилось, если честно. Слишком давно всё это было, слишком большой слой человеческого нарос на моей душе.

Старая, старая сказка.

Диана поехала на похороны Костиной матери: «Надо поддержать парня». Приглашала она с собой и меня, но мне, признаться, духу не хватило бы смотреть в глаза Косте, поэтому у меня был обычный рабочий день, только чуть более усталый и печальный, чем всегда. Словно чувствуя моё состояние, небо откликнулось дождём…

Я не решалась даже позвонить Косте, а он не звонил мне. Когда через три дня я услышала его голос в кабинете Дианы, меня ни с того ни с сего неостановимо повлекло на пол – ноги отказывались меня держать. Пришлось прислониться к стене.

Дождик скрёбся в мой зонт, когда меня нагнала знакомая машина. Я села в неё, не решаясь даже посмотреть в сторону Кости. Он первый нарушил молчание.

– Диана сказала, ты тут в обморок падала… Перепугала всех.

– Да, было дело, – криво, одним углом рта усмехнулась я. – Ничего, всё уже нормально. Не беспокойся. А ты как?

– Да ничего… Более-менее, – кивнул он. Но как-то не вполне уверенно. В его взгляде, привычно следившем за дорогой, сквозила растерянность.

– Соболезную, – сказала я. А что я ещё могла сказать?

Костя моргнул, будто что-то попало ему в глаз.

– Она мне позвонила… Сказала, что ей плохо, попросила срочно приехать. Я приехал… Вызвал скорую, но та, как всегда, опоздала. Так она у меня на руках и умерла.

Дворники работали на лобовом стекле, размазывая туда-сюда дождевую воду.

– Но перед смертью она про тебя всяких гадостей наговорила, – добавил Костя, потирая левый глаз. Соринка упрямо мешала ему и не желала выходить.

– И что именно она сказала? – поинтересовалась я осторожно.

Костя поморщился.

– Не стоит об этом… Я всё равно в это не верю. Глупости.

– Она сказала, что это я её убила, ведь так? – вдруг вырвалось у меня.

Костя заметно вздрогнул и уставился на меня. И без слов было ясно: я попала в точку. Откуда я это знала? Да только что пришло в голову – само, как озарение, как знание свыше. Будто кто-то невидимый шепнул мне на ухо. Город киснул под дождём, тоска летела на серых крыльях туч, высасывая досуха моё сердце. Мой голос был сер, грустен и измучен, как после болезни.

– Она не соврала, Костя. Я её правда убила… Мне пришлось это сделать, потому что она сама атаковала меня. Хотела отомстить за своего наставника, которого я отправила в пекло… Но при этом я освободила её от уз, которыми она была связана с этой тварью. Это поможет ей там… Во внетелесной сфере.

Костя не понимал. Он не верил, что убить можно на расстоянии, не прикасаясь к человеку и пальцем – лишь в ментальном контакте. В его понимании убийство было связано с материальными действиями: пришёл, взмахнул топором… Удивительно: его мать была ведьмой, а сын вырос скептиком. Видимо, потому что пока мать занималась своими тёмными делами, его воспитывали тётя с дядей, школа и друзья – так он мне рассказывал.

– А ещё она сказала что ты… что ты – не человек, – пробормотал он.

– Я человек, – ответила я. – Сейчас. Но когда-то очень, очень давно я была… скажем так, не совсем человеком. Кость, ты испытал на своей шкуре, на что я способна. Если тебя это пугает и отталкивает – я пойму. Мой искренний тебе совет: найди обычную девушку, без этих моих… – я усмехнулась, – штучек. Так будет и проще, и спокойнее.

Он молчал несколько секунд, глядя вперёд усталым, затуманенным взглядом.

– Дело не в «штучках», Насть… А в том, что ты меня просто не любишь. Ты пытаешься, я вижу… Но у тебя ничего не выходит.

Я откинула затылок на подголовник сиденья и закрыла глаза, провалившись в тоскливое и серое Ничто. Во рту разливалась горечь. Да, от правды никуда не сбежать, как ни маскируй её под благополучие.

– Ты хороший, Костя… И я тебя люблю… по-своему.

Он горько усмехнулся.

– «По-своему»… Нет, Насть, так не пойдёт. Знаешь… Давай возьмём небольшой тайм-аут. Чтобы разобраться в чувствах. Потому что я тоже так не могу. Ты здесь и одновременно как будто где-то далеко – мыслями, душой и сердцем. Всегда. Ты – не со мной.

Я протянула руку и грустно поворошила пальцами ёжик на его затылке.

– Такая я есть, Костик, ничего не поделаешь. И другой вряд ли уже буду. – И добавила такое глупое, бессмысленное и ненужное: – Прости…

Невыносимо.

*

07 ч 35 мин

«Пора, иначе опоздаю», – стучит в висках, но тело не повинуется сигналам мозга. «Фффффф», – шумит чайник, выпуская из носика тревожную струю пара, но мои руки лежат на коленях. В сток раковины бесцельно уходит вода, а на тесте – две полоски.

Я всё-таки встаю, сделав над собой усилие, и закрываю кран. Выключаю наполовину выкипевший и уже не нужный чайник, рисую на запотевшем оконном стекле:

«Настя+Аля=…»

Помедлив, после знака равенства добавляю восьмёрку на боку – значок бесконечности.

Мы снова вместе, утёночек.

«Тайм-аут» в отношениях, который мы с Костей взяли, плавно перетёк в разрыв. На работе мы больше не видимся: он уволился и уехал в Питер, а Диана ненавязчиво делает мне намёки, что была бы не против моей кандидатуры на освободившееся место своего помощника. Опыта я уже набралась, освоилась, так что не исключено… Хотя – теперь уже не знаю.

Снова дождь… Шагая по лужам, прикидываю в уме, подсчитывая срок: по-видимому, третий месяц, как минимум. Уже два месяца Аля со мной, а я и не знала. Однако, какой ограниченный взгляд у человека под зонтом! Ему не видно неба… и радуги, которая раскинулась над городом, знаменуя Второе Алино Пришествие.

Я опаздываю на пять минут. Торопливо скидываю плащ, ставлю зонтик сушиться в подсобке. В торговый зал заглядывает Диана, бросив на меня строгий взгляд.

– Что за опоздания, Анастасия?

Человека, не знакомого с ней, её суровый вид, быть может, и приведёт в трепет, но только не меня. Это здесь она – «железная леди», Диана Несторовна, а когда заканчивается рабочий день… Но об этом позже.

– Извините, больше не повторится, – скороговоркой отвечаю я.

Мне достаточно одной улыбки, чтобы вся напускная строгость Дианы растаяла.

Вечером она подвозит меня домой. Я доливаю из пятилитровой бутылки в чайник воду, зажигаю газ, а Диана моет руки в ванной. Дохнув на оконное стекло, я снова могу разглядеть формулу «Настя плюс Аля равно бесконечность».

– Это что?

Диана стоит в дверях кухни с тестом в руке.

– Две полоски, – улыбаюсь я в ответ.

– Я вижу, – хмурится она. – Вот засранец…

Я достаю заварку, чашки, магазинный пирог с черникой.

– Не говори так, Диана, не надо. Всё хорошо, правда. Всё замечательно. Аля снова с нами. Разве это не здорово?

Она заглядывает мне в глаза с беспокойством и сомнением, будто не верит в искренность моих слов. Думает, что я просто бодрюсь. А я не бодрюсь, я и правда рада – да что там, я счастлива. Серьёзно.

Диана откусывает от своего ломтика пирога, неуклюже втягивает горячий чай, а я сижу напротив и плыву на тёплой волне нежности. Я люблю её, очень. Просто до слёз, как в песне. Она – мой родной, надёжный человек, моя стена, плечо и немножко – ангел-хранитель.

– Ну, что… может, в декрет? – предлагает она. – О деньгах не беспокойся, всё будет как положено.

– Я лучше поработаю, сколько смогу, – решаю я.

Диана задумчиво почёсывает пальцем в затылке.

– Всё-таки нехорошо беременной – весь день на ногах. Ладно, работай, но тогда только на кассе сиди, поняла? А устанешь – у меня на диване отдыхать будешь. Столько раз в день, сколько понадобится.

Я киваю и смеюсь, а Диана берёт моё лицо в свои ладони и целует в губы. Мне не хочется отстраняться, хотя по-хорошему – надо бы, ведь я не собираюсь заходить с ней дальше дружбы. Впрочем, строить планы и загадывать наперёд тоже не хочется: пусть всё сложится так, как сложится.

Эпилог

Аля снова пришла в этот мир мартовским утром, девятого числа. Её папы в этот день с нами не было: он жил и работал в Питере. Кажется, у него даже появилась новая девушка. Что поделать: не довелось мне ни прокатиться на белом лимузине, ни утонуть в море цветов, ни услышать марш Мендельсона. Ну, да и Бог с ними. Ведь у меня была Аля – мой самый дорогой на свете человек. С этим не могло сравниться ничто на свете.

Огорчала ли меня перспектива стать матерью-одиночкой? Знаете, не особенно. Надёжное плечо Дианы было мне опорой в жизни, так что трудностей я не боялась. После рождения малышки Диана предложила мне переехать к ней, но я, подумав, решила остаться у себя. Хоть Диана ни на что «такое» не намекала и не говорила о своих чувствах вслух, но нежность во взгляде выдавала её с головой. А мне не хотелось переступать с ней черту дружеских отношений. И не только с ней, а вообще – ни с кем. Пока, по крайней мере. Слишком устала я, наверное. Диана не стала настаивать, но и помогать нам с дочкой не перестала: при всей своей занятости она всегда находила время забегать к нам по вечерам. Впрочем, всё чаще в последнее время я ловила себя на желании прижаться к ней… Обнять и не отпускать больше никогда.