Рыдания усопших (сборник) - Людвиг Павельчик

Установив один из черепов в камере-шлеме (название это намертво приклеилось к внешней части конструкции), я произвел необходимые манипуляции, отстроил лазер и включил компьютер. В лаборатории, кроме меня, никого не было, да я и не нуждался в помощниках – обслуживание системы было простым и не требовало более двух рук. Запустив программу «Слепки», я подождал, пока она установит контакт с камерой-шлемом, и кликнул на «Обработать». Лазерный луч пришел в движение и медленно, миллиметр за миллиметром, начал исследовать поверхность кости, регистрируя мельчайшие особенности. На мониторе появился сложный график с множеством разноцветных волн – до окончания процесса пройдет добрый час, и лишь потом программа преобразует полученные сигналы в картинку. Тупо сидеть у компьютера и ждать не имело смысла, и я решил использовать это время для других дел, которых всегда достаточно в лаборатории. Помню, я привел в порядок папки с протоколами вчерашних опытов (небрежность младших сотрудников всегда раздражала меня) и просмотрел кое-какие материалы из архива. Среди них оказался один интересующий меня документ, которым я настолько увлекся, что чуть было не пропустил мимо ушей призывный писк моего аппарата, сообщающий, что исследование окончено и слепок создан. Желая непременно довести работу с документом до конца, я не пошел к монитору, а лишь быстро поменял черепа в камере-шлеме и, запустив с помощью дистанционного управления новый процесс обработки, вернулся к своему занятию. Может показаться странным, что я сию же секунду не бросился рассматривать полученное изображение, но в последнее время я исследовал такое количество черепов и получил столько слепков, что индивидуальные черты того или другого мертвеца не представляли для меня особого интереса – гораздо больше меня заботила общая антропологическая статистика, лежащая в основе моей очередной научной работы. Разве мог я знать тогда, какие перемены в моей судьбе свершаться из-за этих двух особей, чьи головы мне довелось проанализировать в этот несчастливый день? Мог ли я предполагать, что окажусь из-за них в вашем… учреждении?

Так вот, когда я услышал второй сигнал, я отложил материалы в сторону и пошел посмотреть на результаты работы программы. Включив параллельный вывод изображения, я несколько секунд ждал, пока они откроются, а еще через секунду меня словно парализовало – с экрана монитора на меня смотрели Лукас и Карин Барлоу. Не могло быть никаких сомнений в том, что это именно их свежие, молодые лица, точно такие, как я созерцал их пару часов назад за чаепитием в моей собственной квартире. Мне показалось, что я вижу даже лукавый блеск в глазах Люка и различаю легкую грустинку во взгляде его жены. Программа угадала даже цвет волос и форму причесок, что при исследовании кости было невозможно, и я, пораженный увиденным, никак не мог собрать воедино тысячи одновременно возникших в моей голове мыслей. Вы думаете, доктора, что я сию же секунду поверил в истинность происходящего и развил свою убежденность в бредовую идею? Напротив! Первым делом я попытался отыскать рациональное объяснение тому, что видел – от сбоя системы до собственных оптических галлюцинаций. Не исключая ничего, я перепроверил систему, изучил график анализа черепов и убедился, что компьютер не подключен к интернету и не мог почерпнуть оттуда какую-нибудь дрянь. Я внимательно осмотрел и прощупал черепа, уверившись, что они – настоящие, а не сфабрикованные кем-то ловким муляжи, позволившие Лукасу посмеяться надо мной. В конце концов я запустил весь процесс снова, на сей раз неотрывно наблюдая за созданием слепков, но иного результата не добился – на мониторе вновь возникли изображения моих утрешних гостей, четкие и не оставляющие сомнений, словно я их сегодня сфотографировал. Мне кажется, что если бы Лукас за пару дней до визита ко мне отпустил усы, то и они отобразились бы на экране лабораторного компьютера.

Я не знал, что думать и как поступить, до того шокирован и обескуражен я был в тот момент. По здравому размышлению я пришел к выводу, что разумное объяснение происходящего могло быть лишь одно – некто бесконечно сильный в кибернетике намеренно издевается надо мной, каким-то образом изменяя работу программы. Но кто он и зачем делает это? Как бы то ни было, я должен был срочно что-то предпринять, а не протирать штаны в лаборатории. Распечатав оба портрета, я заламинировал их и, положив в папку, выскочил на улицу. Четкого плана действий у меня не было, да и состояние общей взбудораженности не способствовало планированию чего бы там ни было, однако логика подсказывала мне, что начинать расследование нужно у самых истоков вопроса, то есть – отыскать Лукаса и призвать его к ответу, а то и, по обстоятельствам, прижать к стенке. Если эта шутка исходит от него, то я, несомненно, смогу распознать это по его реакции. Вполне вероятно, что он рассмеется и, похлопав меня по плечу, признается в намерении «растормошить» меня и отвлечь от рутины. Тогда я, покрутив пальцем у виска, сделаю вид, что обиделся и уйду, а он заявится к вечеру вместе со своей женушкой и бутылкой виски… Стоп! Не лучше ли отправиться к нему, чем выдумывать всякую ерунду?

До этого момента я всего один раз был у Лукаса с Карин – месяца четыре тому назад меня пригласили туда на вечеринку по какому-то вымышленному поводу, и я развозил потом по домам его знакомых, поскольку оказался единственным трезвым водителем во всей компании. Помню, меня удивило, что эти люди не озаботились заранее своим возвращением домой, не заказали такси или не попросили домочадцев забрать их. Хотя не исключаю, что меня именно с этой целью и пригласили – Люк всегда казался мне несколько… скользким, что ли, и уж во всяком случае расчетливым. Карин же – тогда они еще не были женаты – являла собой его противоположность, будучи открытой, внимательной и доброй девушкой, так мне, по крайней мере, всегда казалось. Я искренне не понимал, что единит этих двух людей, и не понимаю этого до сих пор, хотя после того, что произошло, я вообще не знаю, что о них обоих и думать.

Двое влюбленных снимали большую, с огромной гостиной, двумя балконами и спальней для гостей квартиру в южной части города; в сотне метров от их дома находилась тенистая дубовая роща с почему-то не загаженными псами тропинками, а чуть дальше начинался речной пляж, столь любимый горожанами во время летнего зноя. Для двоих их семейное гнездышко было, пожалуй, великовато, но Карин призналась мне тогда, что планирует завести парочку детей без необходимости срочного переезда. Говорить об этом Лукасу она, правда, не велела.

Так вот, я припарковался у дороги, подошел к входной двери и нажал на левую кнопку в самом низу домофонной платы. Никто не взял трубку. Подождав немного, я позвонил еще раз, однако и на сей раз звонок остался без ответа. Посмотрев на часы, я удостоверился, что рабочий день Люка уже окончился, и он, по всем расчетам, должен был уже потягивать холодное пиво, лежа в кресле у телевизора. Впрочем, Карин могла как раз дежурить в своей клинике, а он задремать или отправиться в душ, поэтому стоило продолжать попытки. Я звякнул еще раз, но так же безрезультатно. Тогда я подумал, что мог перепутать кнопки домофона – был-то здесь всего раз! – и нагнулся, чтобы прочитать имена жильцов под той, которую жал. Моему удивлению не было границ, когда я увидел там бирку с незнакомой мне фамилией! Выходило, что я все-таки ошибся, и Лукас просто не слышит моего вызова. Я принялся читать имена на остальных бирках, но они рассказали мне, что в этом доме чета Барлоу больше не проживает.