Белоэмигранты на военной службе в Китае - Сергей Балмасов

Задержанных дезертиров, находившихся в тюрьме, как и других русских преступников, в это время стали не отправлять из расположения частей, а переводить в другие русские части. Так, шестерых дезертировкавалеристов перевели 19 мая 1928 г. в броневые русские подразделения[797]. В июне добровольно вернулись в расположение частей еще несколько дезертиров[798].

С другой стороны, даже в мае – августе 1928 г. сюда продолжали прибывать завербованные новички[799]. Одной из главных причин была неспособность устроиться в мирной жизни.

Медицинское и ветеринарное обслуживание

В китайской армии того времени медицинское обслуживание находилось на очень низком уровне. Не был исключением и отряд Нечаева. В мае 1926 г. санитарная обстановка у русских наемников оценивалась врачами как «плохая», например, не было бань. Из-за этого отмечалось много случаев заболеваний, среди которых выделялись желудочно-кишечные. Это было следствием того, что наемники не кипятили воду перед употреблением[800], привыкнув в России к тому, что они без опасения чем-то заразиться могли напиться воды почти из любого водоема, многие делали это и в Китае. Они не знали, что чем южнее, тем в воде содержится больше возбудителей разных заболеваний. Командование было вынуждено издавать специальные распоряжения об обязательном кипячении воды перед ее употреблением. Среди русских солдат также было много случаев заболевания венерическими болезнями после посещения злачных мест. Заболевших лечили, но за время болезни удерживали жалованье[801], чтобы заставить их быть более осторожными и не подвергать риску заражения своих сослуживцев. Многие русские наемники увольнялись по болезни[802].

Но ситуация за время перемирия в мае – декабре 1926 г. немного улучшилась. Благодаря генералу Чжао было введено специальное медицинское обслуживание для инвалидов. В конце октября того же года в Цинанфу был открыт бесплатный зубоврачебный кабинет для русских[803].

Однако, по данным самих медицинских работников, положение там было тяжелым. Об этом свидетельствует дело офицера, военного врача доктора Ярцева, которое против него развернули подполковники Европейцев и Квятковский. Ярцев в период Гражданской войны в России служил в каппелевских частях. При оставлении Омска в ноябре 1919 г. разведывательный отдел Ставки дал ему задание остаться в городе и вести разведку. За время нахождения в Советской России он не только вел подпольную работу, грозящую смертью, но и продолжал обучение врачебному делу, заслужив Золотую научную медаль и показав себя талантливым медиком[804]. В 1921 г. Ярцев, предоставив важные сведения белым, бежал в Маньчжурию при угрозе ареста. Оказавшись там без средств существования, Ярцев, как и многие другие офицеры, пошел на службу в КВЖД. До этого, по свидетельству других эмигрантов, он находился едва ли не на грани голодной смерти и занимался всеми работами, какими только можно, чтобы прокормиться, включая переплеты книг. В феврале 1926 г. он, как «белогвардеец», был уволен с работы окопавшимися в правлении железной дороги коммунистами. После этого Ярцев устроился в медицинскую часть Русской группы войск Чжан Цзучана[805]. Но и здесь Ярцеву не дали нормально служить. Его недоброжелатели представили командованию, что он, устроившись на КВЖД, стал едва ли не предателем, намекая на то, что в 1919 г. он остался у большевиков добровольно. Враги Ярцева писали, что его надо уволить, так как «надо полагать, что Ярцев принадлежит к числу той беспринципной эмиграции, которой так много в Харбине и которая, ради службы на КВЖД, так легко и свободно меняет вехи. Для Русской группы люди такого типа – не находка»[806]. За Ярцева заступалось множество эмигрантов, свидетельствуя о том, что он является антикоммунистом. Однако белые офицеры создали вокруг подполковника Ярцева такую нерабочую обстановку, что он сам подал рапорт об увольнении и ушел из Русской группы в сентябре 1926 г.

Добившись увольнения Ярцева, Европейцев еще больше осложнил ситуацию с медицинским обслуживанием Русской группы. Уходя со службы, Ярцев писал, что при травле со стороны других офицеров он недоволен и тем, что при обслуживании 65-й дивизии его работа была очень тяжелой. Ярцев пишет, что после увольнения доктора Рубинского на него легла огромная нагрузка. Оставшись единственным врачом, Ярцев стал работать сразу за троих – одного дивизионного и двух полковых докторов. Эта нагрузка еще больше возрастала с учетом того, что в дивизии было только семь фельдшеров, когда их должно было быть минимум пятнадцать, и не хватало двадцати двух санитаров, а медикаменты для оказания даже первичной помощи отсутствовали[807]. Таким образом, Квятковский и Европейцев своими действиями рубили сук, на котором сидели. Офицеры-тупицы, вместо того чтобы держаться за перспективного доктора, вынудили его уйти. Тем самым медицинская часть Русской группы осталась накануне глобального столкновения с Чан Кайши без врачей и медицинского обслуживания.

В Шаньдунском Русском госпитале в конце 1926 г. к моменту войны против Чан Кайши было многое не готово к глобальному столкновению и приему раненых и больных. Например, не хватало десяти санитаров, которых в конце концов решили набрать из русских военных инвалидов[808].

20 февраля 1927 г. Тихобразов отмечает, что «нет у русских нормального госпиталя. Имеющийся создан для приема китайцев в скотских условиях, но для русских он нуждался в коренном переоборудовании»[809]. Зимой 1927/28 г. положение еще больше обострилось из-за поражений Северной коалиции. В критическом положении находился и «Русский госпиталь – нет медикаментов, и он даже не отапливается»[810].

Еще 27 ноября 1927 г. в своем рапорте на имя Чжан Цзучана генерал-майор В. С. Семенов доложил ему, что «необходимо обратить внимание на катастрофическое положение Шаньдунского Русского госпиталя, где отсутствие средств лишает возможности оказывать раненым нужное лечение». Но по его данным, «для приведения всего в работоспособное состояние не потребуется слишком больших средств, а только лишь правильное получение в определенные сроки хотя бы скромных сумм»[811].

Русские солдаты и офицеры свидетельствовали в ноябре 1927 г., что «медицинской помощи почти нет. Никто на это ныне не обращает внимания, а это очень важно, так как в отряде нет ни одного человека, который бы не был ранен. Отпускаемые на лечение средства уходят по другому назначению»[812]. Но 9 февраля 1928 г. Тихобразов писал Семенову: «Был у Иннокентия Сергеевича[813]. Теперь в китайском госпитале все значительно улучшилось. Русским больным и раненым дают русский стол, делают перевязки, лечат. В помещениях – тепло. Словом, все налаживается так хорошо, что больные предпочитают лежать в китайском госпитале, чем у Мрачковского в околотке. Может быть, и эта забота с нашим госпиталем отпадет»[814]. Такое положение было не по вине Иннокентия Сергеевича, который получал от китайцев и русских на содержание и лечение нечаевцев лишь жалкие крохи, а по вине старших начальников.

Уровень медицинского обслуживания был довольно низок даже в тылу русских войск, на их базе в Цинанфу, не говоря уже о районах боевых действий. Так, на неудовлетворительное состояние обслуживания больных во врачебном околотке русской базы обратил внимание в апреле 1928 г. генерал-майор В. С. Семенов. Он отметил, что врач не всегда бывает в околотке, из-за этого больные солдаты не могут получить обслуживание[815]. При этом бывали отказы со стороны врача принимать солдат. Семенов в конце мая 1928 г. был вынужден в качестве «предупреждения» понизить оклад врача русского отряда «за небрежное отношение к обязанностям». Но это наказание привело к тому, что врач запил буквально на другой день после этого, и его пришлось уволить «за беспробудное пьянство»[816].

Особую проблему представляло то, что долгое время не удавалось найти ветеринарный персонал. К августу 1927 г. эта проблема так и не была разрешена[817].

В результате санитарное состояние Русской группы сильно хромало, в частях много было больных. Регулярно от сапа и колик наблюдался падеж лошадей. Несмотря на то что оклад врача был до 200 долларов (о котором мечтало большинство офицеров), а фельдшера – до 60 долларов, о чем мечтали унтер-офицеры, кандидаты на эти должности не удовлетворяли требованиям командования: «чтобы знал свое дело, не пил», а для ветеринаров – чтобы еще «не боялся лошадей»[818].

Из-за падежа лошадей, справиться с которым долго не удавалось, летом 1928 г. была сильная нехватка коней, хотя русский кавалерийский полк состоял из менее чем 300 человек. Было установлено, что падеж лошадей во многих случаях происходил из-за небрежности всадников «в их кормлении»[819], а также из-за того, что солдаты не обращались при заболевании коней к фельдшерам и ветеринарам, а пытались лечить их сами, «прокалывая у них насосы». Командование запретило им это делать самостоятельно и приказало обращаться к ветеринарам[820]. Видя, что отряд так и не может получить нормального фельдшера, русское командование шло на разные ухищрения. Например, одного человека оформляли как двоих, чтобы он получал двойной оклад, иначе, по признанию Тихобразова, «хорошие фельдшеры на эти деньги не идут, а дряни – не надо»[821]. В июле 1927 г. ветеринарных врачей в Русской группе почти не было и у них зачастую отсутствовало оборудование для лечения животных. Кроме того, их советы во многих случаях были бесполезны, так как, например, для профилактики возникновения колик у лошадей требовались специальные зонды, которых у русских наемников не было[822].