Всемирная история болезни (сборник) - Олеся Мовсина

– Что подтверждает? В чём его обвиняют или подозревают? Вы хотя бы это можете объяснить? – смутилась и разозлилась от этой улыбки Надя.

– Извольте. Ваш так называемый муж – это скорее всего один из организаторов международной религиозной секты. Вернее, когда-то она была религиозной, а потом превратилась в террористическую организацию. На счету её лидеров десятки, – инспектор поискал что-то глазами на столе, как будто хотел подтверждения своим словам, – а может быть, даже сотни человеческих жертв. По последним данным, они готовят какой-то мировой заговор, поговаривают даже о какой-то воронке, ведущей к концу света.

Смех и возмущение щекотно завозились внутри Нади при этих словах. А инспектор ещё пуще того продолжал:

– Так вот, один из организаторов всего этого безобразия – бывший гражданин России, тот самый, который сидит сейчас у нас в камере. А вы, – он бесцеремонно ткнул в Надю пальцем, – то ли его сообщница, то ли очередная жертва. И я бы с удовольствием вас задержал, но у меня нет на то указаний свыше, поэтому я пока вас…

Сухой жалящий ветер мыслей пронёсся у неё в голове. Конечно, из него первым делом выскочила история с русскими туристами и с их фотографией. Надя уже вдохнула, чтобы выпустить эту историю на волю, но остановилась, поражённая следом идущей мыслью. Ей сейчас просто-напросто не поверят, расскажи она всё. Человек за столом язвительно улыбнётся и скажет: «В том-то всё и дело, это только подтверждает».

Не надо. Пока об этом не надо. Как-то найти свидетелей, доказательства. Или хотя бы посоветоваться с Полем и его адвокатом. И она пошла в наступление с другой стороны:

– А знаете ли вы, мсье, такую болезнь, как сахарный диабет? Человек, страдающий инсулинозависимой формой диабета, должен принимать строго определённую пищу в строго определённое время и два раза в сутки получать инъекцию инсулина. Иначе такой человек может впасть в кому от гипогликемии или гипергликемии и, соответственно, – вскоре умереть. Так вот, господин инспектор, мой муж, или, как вы изволили выразиться, так называемый муж, страдает сахарным диабетом, и если через два часа ему не будет сделан укол по всем правилам, вас будут судить за убийство, за халатное отношение к обязанностям, повлекшее за собой смерть невинного человека.

Сильно. У инспектора неестественно вытянулось лицо, даже Луи как-то странно побледнел. Поль не любит, как он говорит, клеить афиши о своей болезни. Скорее всего, Луи даже не в курсе.

А инспектор ещё несколько секунд повзвешивал мысленно возможные последствия: того, что эта женщина лжёт, и того, что она говорит правду. Ладно. Надя заметила, как он всё-таки принял решение – облизал губы и поёрзал плечами (правое чуть выше левого).

– А чем вы можете подтвердить свои слова?

Только-то?

– Сейчас я съезжу домой и привезу столько справок, сколько нужно, и заодно инсулин, чтобы он мог вовремя сделать укол, пока вы будете изучать эти справки, мсье. А вас я бы попросила пригласить к временно задержанному Деррида врача, иначе всё может закончиться очень грустно.

(Молодец, молодец, не давай ему опомниться. Главное – побольше требований.)

Офицер недовольно куснул щёку, но после всё же кивнул:

– Согласен, договорились.

Эта русская так просто вывела его из тупика, куда сама же и загнала, что он, конечно, заподозрил подвох. Врача. Да, пожалуй.

– А с вами, – он обратился к Луи, тем самым как бы отпуская Надю, – я бы ещё минут пять побеседовал.

– Надин, подождите, я вас подвезу, – крикнул Луи ей вслед.

– На улице, – выходя, уронила она, как те листы с меню, а он подхватил.

Ей хотелось на воздухе отдышаться от навалившейся галиматьи.

– Надежда Игоревна, – вдруг услышала она и вздрогнула. После Маши и Тимуров это были первые русские слова. Мелькнуло почему-то, что сейчас она увидит того самого Андрея, двойника. Но подошёл совершенно незнакомый человек средних лет, похожий на бунюэлевского пастора. Только вместо сутаны тёмно-фиолетовый плащ, назло жаре застёгнутый наглухо.

– Я хочу вам помочь, извините только, что не представляюсь – не имею права, – скороговоркой заперебирал человек на добротном русском языке. – Вашему супругу предстоит претерпеть ещё много мучений, а вы можете его спасти, если выполните одно условие.

Тонкая струйка неприязни побежала по горлу, как песок по клепсидре, но Надя умела не грубить чужим людям, вот и сдержалась.

– Что я должна делать? – спросила она, едва касаясь лица незнакомца взглядом.

Мужчина достал из кармана плаща фотографию и подал Наде. Рыба. Какая-то тёмная фигурка с золотистым глазком. И что?

– Это древнеисомская реликвия, Рыба, открывающая смысл, – начал пояснять мужчина в плаще.

«Древне-чего»? – хотела переспросить Надя, но промолчала, испугавшись собственного невежества.

– Она была выточена из неизвестного в наше время камня, похожего на гематит, – продолжал фиолетовый тип. – По преданию, человек, владеющий этим талисманом, достигает вершин духовного развития, на него сходит настоящее просветление. А страна, в которой находится великая Рыба, процветает. Культурно, экономически, в общем, дом – полная чаша.

Надя моргнула и ресницами подцепила стрелки своих часов, опять начиная нервничать.

– Я вас долго не задержу, – усмехнулся незнакомец. – Во время Второй мировой войны это бесценное сокровище было разбито и похищено из частной коллекции одного уважаемого француза. Рыба расколота на три части, но части эти, разбросанные по свету, не утратили своей магической силы, а наоборот…

– А я-то тут при чём? – нажала Надя и на полуслове порезала этот бред, тянувшийся словно со страниц какого-нибудь модного промистического романа.

– Вы должны найти рыбий хвост, – невозмутимо сложил ладони книжечкой её собеседник. – И как только вы передадите реликвию в наши руки, вашего мужа освободят. В противном случае…

– Что вы говорите? – почти взвизгнула Надя. – Это какой-то шантаж, это просто…

Она метнулась к дверям полицейского участка:

– Арестуйте вон лучше его! – уже по-французски.

И с размаху попала в объятия выходившего Луи. Оба смутились, но тут же:

– Луи, посмотрите, этот проходимец…

А проходимца, конечно, уже и в помине…

Тогда они сели в машину Луи, и Надя стала рассказывать, заикаясь от возмущения, о фиолетовом незнакомце с его дурацкой рыбой. Луи молчал, и было непонятно, слушает ли он её внимательно до безмолвия, или просто не привык разговаривать за рулём.

– Как вы думаете, что это такое? – не выдержала Надя. Её так и распирало от злости, а он был спокоен.

Луи покачал головой и снова промолчал. И Надя отметила про себя, что ничего не понимает в происходящем.

Дома она вытащила из холодильника футляр со шприцами – надо было уже торопиться – и сунулась в ящик за документами. Что там ему нужно, этому инспектору? Справки о болезни Поля? О заключении их брака? Она даже подумала предъявить ему какие-нибудь фотографии типа свадебных, и вдруг…

Горячий удар изумления в затылок: среди документов и каких-то писем родителей Поля – фотография рыбы, точно такая же, как у сегодняшнего негодяя. Фигурка из неизвестного камня. Рыба, открывающая смысл, древне – как там её – реликвия. Рыба, в обмен на чей хвост Наде обещали вернуть её мужа.

В этот день ей предстояло ещё раз хорошенько удивиться. Сначала они с Луи вернулись в участок и передали инспектору всё, что нужно. Тот, в свою очередь, пообещал, что врач будет с минуты на минуту, и вежливо выпроводил их за дверь. Потом помощник мужа подвёз Надю к её ресторану: рабочий день продолжался, ей предстояло ещё несколько часов беготни с подносами.

Прощаясь с Надей, Луи наконец-то созрел для вопроса, и это было довольно неожиданно:

– Скажите, Надин, а когда и отчего заболел Поль?

– Говорят, это передаётся по наследству, – машинально отозвалась Надя. – Его отец был болен диабетом большую часть жизни, вот и ему передалось.

Они обменялись телефонами и расстались довольно холодно для людей, так внезапно ставших единомышленниками. Наде некогда было ещё раз подумать о том, какой этот Луи симпатичный, но странный, – она поспешила занять свой пост. Но напарник Люка сказал, что её хотел видеть администратор, и Надя приготовилась к взбучке за двухчасовое отсутствие. Судорожно выдумывая причины и отговорки – говорить об аресте Поля она никому не собиралась, – Надя сунула свою разными цветами крашенную голову к начальнику в кабинет.

Администратор, тучный мулат, по интонации которого всегда было трудно понять: издевается он над своей собеседницей или пытается её соблазнить, – кивнул на свободное кресло.

– Это ведь вы мадам Надежда Деррида?

Слово «Надежда» он произнёс с какой-то особой мятой перечной в горле.

– Да, мсье, – присела Надя на краешек кресла.