По следу Саламандры - Глеб Сердитый

— Хорошо, — кивнула она.

— Мы не всегда были такими, — сказал Флай запросто, — фейери не всегда были похожи на людей. Мы очень изменились. В нашей крови есть способность меняться, приспосабливаться, подражать. Мы смогли скрываться среди людей, почти не отличаясь от них. Но скоро нам придется меняться вновь.

Лена почувствовала, что больше эту тему развивать не следует. Что–то жуткое чудилось ей в подробностях, которыми так удивительно охотно делился с нею Флай[18].

«Ладно, — подумала Лена, — у меня много вопросов. Много каверзных вопросов. Не меньше, чем у Турандот».

НЛО, случайная вспышка на экране радара или пролет летательного аппарата из одного мира в другой и обратно.

— Я НЛО! — сказала Лена…

Это вернуло ее к воспоминанию о том, как она сюда попала.

— Что? — переспросил Флай.

— Я НЛО. Вы тоже НЛО.

Флай ненадолго нахмурился.

Подошел лотошник и, улыбаясь, предложил чашки горячего напитка и крендельки. Флай взял напиток. Лена увидела на подносе вазочку со знакомыми уже леденцами.

— Конфетки, — обрадовалась она и потянулась к вазочке.

Лицо лотошника мгновенно прекратило улыбаться и вытянулось. Он попытался отодвинуть свой лоток подальше от девушки, не сводя с нее взгляда, исполненного возмущения и негодования. Но ловкая Лена уже запустила руку в горку конфет и половину горсти отправила в рот.

Флай недоуменно замер.

— Что? — не поняла такой реакции девушка, задорно хрустя леденцами.

— Кроме того, что употребление кенди–табс юной леди идет вразрез с заведенными в обществе порядками, — ответил Флай строго, — я просто не могу не предостеречь вас.

— От чего? Много сладкого вредно?

Флай набрал в легкие воздух и, сделав паузу, медленно выдохнул, прикрыв глаза.

— Будьте поосторожнее с кенди–табс. Взрослые мужчины, привычные к ним и контролирующие свое поведение в любых ситуациях, употребляют их с осторожностью. С разбором. И понемногу.

— Обещаю не обожраться! — засмеялась немедленно повеселевшая Лена.

Она чувствовала, что усталость улетучивается. Хотелось сделать что–то будоражащее, даже нахальное!

Ну что бы такого натворить? А то все тут такие чопорные такие степенные. На все–то вопросы у них есть ответы… Все–то у них по полочкам. А говорят–то все загадками, будто за дурочку считают. Я вам сейчас тут такую дурочку включу!

Наступил час славы для достойной госпожи Агнесс Гудвин Порп Куст. Она кликнула свой самодеятельный театр. Принцесса и рыцарь, джентльмены и дамы окружили ее. Кроме приехавших в красной машине вместе с мадам, подтянулись многочисленные добровольцы. Всех вновь охватило оживление.

Какие–то разыгравшиеся, вихляющиеся юноши раздавали всем желающим белые и красные балахоны. Добровольцы набрасывали эти балахоны на плечи поверх одежды и ловко закутывались в них, причем чувствовалось, что действие это для них привычно.

Трости, шляпы, перчатки, саквояжи и сумочки, ничуть не смущаясь, бросали в корзины, которые относились теми же молодыми весельчаками выше по склону и расставлялись в ряды.

Вскоре на пляже образовалась целая толпа в балахонах.

Красные и белые балахоны выстраивались в шеренги. Шеренги формировались в небольшие каре, да так ловко и толково, что становилось понятно: у мужчин сильны когда–то приобретенные навыки построения.

«НВП у них тут преподают как следует, без формализма!» — оценила Лена.

Она обратила внимание, что чередование красных и белых балахонов имеет какую–то систему — через один, через два, через три. Складывался какой–то ритмичный, бодрый, будто музыкальный рисунок. Непонятно, но воодушевляет.

— А что творится–то? — спросила Лена.

— Постарайтесь взять себя в руки и наблюдайте, — ласково сказал Флай.

Похоже, поведение Лены его больше не возмущало, а развлекало. Что–то он для себя понял и решил. Знать бы что?

Дамы, вознамерившиеся принять участие в загадочном действе, скинули верхнюю одежду и оказались в одинаковых простых платьях до пят. Фисташковые, жемчужные и белые цвета этих платьев, так же как балахоны двух цветов, намекали на какую–то систему.

Вот наконец появились «принцесса» и «витязь в сверкающих доспехах», похожий на сосновую шишку.

Мадам Куст суетилась, но как–то с достоинством и значением; руководила, но как–то очень ненавязчиво.

Лена вдруг поняла — мадам Куст поразительно напоминает завуча ее школы Евгению Феофановну по прозвищу Гингема. Не портретно, так сказать, но повадкой и властностью.

Лена захихикала.

Гингема всегда вызывала трудно превозмогаемое желание сделать что–то поперек и назло.

Остатки леденцов прилипли к вспотевшей ладони, и Лена неловким жестом, едва не упав, стряхнула их с руки.

Леденцы разлетелись, присоединившись к самоцветам на пляже. Мысль о том, что личинки–ювелиры примут конфеты за камушки, показалась исключительно свежей и забавной. Лена расхохоталась в голос, привлекая к себе внимание. Даже мадам Куст строго покосилась на нее. Но строгий взгляд произвел прямо противоположное действие, и расшалившаяся Лена показала чопорной мадам язык.

Зрители выстроились на пологом берегу обширным амфитеатром вокруг участников представления.

Огромная толпа демонстрировала феноменальную способность к самоорганизации: ни тебе давки и толкотни, ни вытянутых шей, ни стремления пробиться в первые ряды. Кто–то остался за столиком, и всем было удобно.

Шишковитязь встал на исходную позицию метрах в десяти от берега, принял позу и ждал начала. Все затаили дыхание. Лена тихонько прыснула. Но на нее не обратили внимания или старались не обращать.

Два джентльмена в клетчатых сюртуках подошли к рыцарю и набросили ему на плечи какую–то темную (медвежью?) шкуру, заставившую его слегка пошатнуться.

Тем временем «принцесса» подошла к самой воде и, скинув туфли, сделала знак.

К ней немедленно подбежали две ассистентки в жемчужном и салатном платьях и… быстро начали помогать ей снимать платье. Вскоре она осталась голой…

Нет, это Лене сначала показалось, что девушка обнажена. С десяти метров так и выглядело. На девушке был купальный костюм телесного цвета — штанишки до колен и блузка с короткими рукавами. Еще на ней были перчатки, сверкающие жемчужинами и многочисленными серебряными цепочками, а на голове красовалась прекрасная диадема.

Лена издала какой–то утробный звук, сдерживая смех из последних сил.

Ассистентки помогли бывшей принцессе войти в воду, так, чтобы ласковая волна едва доставала до колен.

Лена чувствовала, что сейчас взорвется, завопит, пройдется перед этими чудиками колесом. Что–то она такое сделает! Весь этот серьезный спектакль был тем смешнее, чем серьезнее к нему относились присутствующие.

Бывшая принцесса, теперь не то Венера, из пены рожденная, не то… Как их? Наяда? Ундина? Лена не была уверена и насчет Венеры. Может, это была Афродита или кто–то еще… Короче, она приняла картинную позу и…

Красные и белые балахоны грянули хором на много голосов что–то с горловым звучанием, что–то мелодичное, залихватское и плясовое, без слов. Женщины в длинных платьях закружились в танце не хуже профессионального балета! Наяда–Афродита начала изображать пантомиму в духе «морская фигура, замри» с какими–то плавательными движениями.

А шишкорыцарь простер к ней руки и двинулся в ее сторону походкой сомнамбулы. Словом — пошла потеха!

Лена оглянулась на Флая. Он смотрел не на представление. Он смотрел на нее — Ленку — и чего–то ждал.

Флай протянул к ней руку и, вскинув бровь, одним движением подбородка приободрил, дескать: «Ну? Если ты хочешь что–то отчудить, то самое время. Либо валяй, либо пойдем уже отсюда».

И Лена отчудила.

Она отдала ему плащ, немедленно скинула свой костюм разбойницы, разбежалась, врезалась в холодную, обжигающую воду, нырнула и… вынырнув метров через двадцать от берега, поплыла. Поначалу она обозначила мощный баттерфляй, чтобы согреться, а потом рванула брассом.

Плаванием она занималась серьезно с пяти лет. И плавала на разряд. У нее и был бы разряд, будь он ей нужен.

Вода, поначалу показавшаяся ей ледяной, не так уж и холодна. Жизнь прекрасна. Что еще? Ах, зрители…

Купание отрезвило. Не полностью, но пришло раскаяние. Нырять–то было весело. А вот выходить из воды ей придется голышом при многосотенной толпе. Незадача!

И тут она заметила только, что хор стих и на берегу раздаются какие–то звуки — «ахи» и «охи». Восклицания, которые мог бы издавать призрак, а не живые люди.

Лена повернулась и поплыла к берегу. Саженками. Она старалась выскочить из воды повыше, чтобы увидеть, что там творится на берегу. Может, увидев голую девушку не понарошку, эти люди разбежались в панике? Было бы неплохо. Немного неудобно перед милыми в общем–то людьми, но это решило бы проблему выхода из воды.