Добыча хищника - Елена Александровна Романова

– Ну это мы еще посмотрим. Не списывай меня со счетов раньше времени, хорошо?

– Инна Владимировна посмотрит меня, и я вернусь.

– Не думаю.

Суров сел за руль и сдал назад, выезжая на дорогу.

– И больше не строй планов по спасению мира за моей спиной, маленькая заговорщица, - увидев, что она возиться с бутылкой, он притормозил и напоил ее из своих рук: – Какого черта этот чужак сделал это с тобой?

– Ему было трудно сдержаться.

– Не оправдывай его, Эля. В этом случае он, вообще, не должен был тебя трогать. Подумай, что именно ты значишь для него.

Она насупилась. Конечно, она понимала, что ее ненаглядный Тай едва ее не прикончил.

– Как ваша рука? – вдруг спросила она.

– Спасибо за заботу, малышка. Я в норме.

Эля покраснела. Возможно, его обращение задевало какие-то болезненные струны в ее душе?

– Не хочешь, чтобы я тебя так называл?

– Просто… – она спряталась в одеяло по самый подбородок, – вы поцеловали меня.

– Эм… – Константин почувствовал, что смущается, как школьник, – ага.

– Больше никогда не делайте так.

Положив на руль кисть, он с усмешкой взглянул на нее:

– Запрещаешь?

– У меня… – она запнулась, и, несмотря на бледность, на ее щеках вспыхнул румянец: – другой мужчина.

– По утрам он имеет свойство растворяться в воздухе. Это не считается. Забудь о нем, малышка. Я заменю его во всех сферах твоей жизни.

Конечно, Суров не скупился на бахвальство. Но он понимал совершенно точно, что не так-то просто вытравить из сердца этой девочки поганца, который засел там, словно рыболовный крючок.

***

Преданность Хатико меркла перед моим желанием снова оказаться рядом со своим мужчиной. Кто станет отрицать, мне положена волшебная пилюля под названием Тайгет Касар. Ее следует принимать внутрь, строго по расписанию…

А все, что между этими приемами, – гнетущая реальность, от которой мне хотелось бежать прочь без оглядки.

– Давление низкое. Анализы плохие, – покачала головой Инна Владимировна, подключая капельницу, – это ж надо было придумать, Эля!

Она метнула взгляд в сидящего на стуле Сурова.

– Ей положен постельный режим, подполковник. Это не шутки! Что за идиоты ей помогали? Чья это, вообще, идея?

Она не ругалась на меня. Напротив. Зная ее, эту черствую грубоватую женщину, я лишь глупо улыбалась.

– А ты не смейся, стрекоза! Посмотри на себя! В кого превратилась? У тебя истощение… А вы, – и она засунула руки в карманы халата и нахмурилась: – подполковник! Взрослый человек! Военный! Вы избегаете меня, что ли? Я несколько раз просила вас зайти! Вы хотите добиться сепсиса? Я же вижу, что швы воспалились!

Суров тоже улыбался.

Больная рука – это меньшая из его проблем.

Но все-таки он позволил Рудовой делать все, что той необходимо, и даже не возмущался. Иногда наши взгляды соприкасались, и мы опять испытывали странное единство. Оба искалеченные и влюбленные не пойми в кого. Оба безответно. Забавно, что мы с ним настолько разные, но так сильно похожи.

Закончив с Суровым, она велела ему ждать на кушетке, а когда он всунул в рот сигарету, нахально выхватила и молча бросила в урну. Константин выглядел при этом страшно оскорбленным, но даже голоса не подал. В пределах медпункта он был лишь пациентом и преспокойно с этим мирился.

– Полежите спокойно, детки, – усмехнулась она, стягивая перчатки. – Я скоро вернусь.

Хлопнула дверь, и воцарилась тишина.

Мы с Константином лежали на койках друг напротив друга.

– Товарищ-подпо… – начала я, желая напомнить ему, что мне следует до темноты вернуться в дом, из которого он меня забрал.

– Ты хоть когда-нибудь преодолеешь этот психологический барьер, Эля? – спросил он, глядя в потолок. – Я такой старый для тебя?

– Сколько вам лет?

– Тридцать шесть.

Он был старше вдвое, и это определенно меня пугало. Кроме того, разве он сам не приказал обращаться к нему по званию?

– Молчишь? – усмехнулся он. – Но у меня есть и плюсы. Я хотя бы человек.

Не уверена, что он умеет флиртовать. Он просто предлагает себя с такой прямолинейностью и настойчивостью, что я теряюсь. Я не знаю, как противостоять такому человеку, но одно очевидно без слов – он никогда не отступает. Наверное, мир будет обращаться прахом вокруг, но он – несокрушимый – будет идти к своей цели даже по трупам.

И имя у него под стать. «Константин» означает стойкий.

– Простите, но я… – мои слова проникнуты смущением.

– Не торопись. У нас все может получится. Я сделаю для этого все возможное. Просто дай мне эту возможность.

Он же не может говорить это серьезно, зная, что происходит между мной и Таем? После того, как я сказала ему о чувствах к другому?

– Я не могу остановить этого чужака физически, – продолжил Суров. – Не могу уберечь тебя. Это то, что чертовски меня бесит. Но я не отдам тебя, Эля. Если ты ослеплена своими чувствами, то я буду твои здравым смыслом. В конце концов, ты будешь благодарна мне за то, что я для тебя делаю.

Я сглотнула.

Он решил все вот так?

Если подумать, то он решал за меня много раз с первой нашей встречи, когда силой затолкал в свою машину, а затем, когда решил включить меня в проект, и даже тогда, когда я была вынуждена входить в ловушку, а после каждую ночь встречаться с Таем. Константин никогда не оставлял выбор за мной.

– Если вы не позволите мне вернуться, Тай придет сюда.

– Да, – согласился Суров, закладывая руку за голову, – будешь ли ты его любить, малышка, если он всех тут порешает?

– Что?

– Не хочешь провести такой эксперимент?

Я повернула голову, взирая на него с немым укором.

– Вы шутите?

– Нет.

Решительно спустив ноги на пол, я села на кушетке. Меня переполнял гнев – вот-вот перельется через край.

В кого превращаются люди, стоя на пороге собственной гибели? Что толкает их на отчаянное безрассудство? Что именно заставляет их проявлять самые низменные свои качества? Почему, столкнувшись с неизбежным, они не умеют сохранить лицо? Даже в минуты отчаяния быть достойными? Оставаться людьми, черт побери?

– Если такое человечество должно погибнуть ради более достойного,