Бэббит - Синклер Льюис

— Привет, привет, Зил, старушка, отдыхаешь, пока муженька дома нет? Неплохо, неплохо! Ручаюсь, что Майра ни разу не встала раньше десяти, пока я был в Чикаго. Скажи, можно мне взять ваш термос — специально зашел одолжить у вас термос. Хотим покататься на санках, — надо взять с собой кофейку. А ты получила мою открытку из Экрона, где я писал, что видел Поля?

— Да. А что он там делал?

— То есть как это — что он там делал? — Бэббит расстегнул пальто, присел на ручку кресла.

— Будто ты не знаешь, о чем я! — Она с раздражением хлопнула ладонью по страницам журнала. — Приставал, наверно, к какой-нибудь кельнерше, или маникюрше, или еще к кому-нибудь.

— А, черт, вечно ты намекаешь, будто Полю только и дела, что волочиться за юбками! Во-первых, это не так, а если б и было так, то ты сама виновата: зачем вечно грызть его, вечно ему вдалбливать бог знает что. Не хотел я затевать этот разговор, по раз уж Поль в Экроне…

— А он действительно в Экроне? Я знаю, что у него в Чикаго есть какая-то ужасная особа, которой он пишет…

— Да я ж тебе говорю, что видел его в Экроне! Ты мне не веришь, что ли? Хочешь сказать, что я вру?

— Нет, нет… Но я так беспокоюсь!

— Ага, вот оно! Это-то меня и бесит! Ты так любишь Поля, а сама мучаешь его, ругаешь, как будто ты его ненавидишь! Никак не могу понять, почему это чем больше любят человека, тем больше его мучают.

— Любишь же ты Теда и Рону, а сам их вечно грызешь.

— Что? Ну, это совсем другое дело. А кроме того, я их вовсе не грызу. Наши отношения не назовешь грызней. Но ты только взгляни на Поля: лучше, добрее, умнее его на всем божьем свете не найдешь. И тебе должно быть стыдно так его поносить. Ты с ним разговариваешь хуже всякой прачки! Не понимаю, как можно опускаться до такой степени, Зияла!

Она угрюмо уставилась на свои стиснутые пальцы.

— Сама не знаю. Иногда выхожу из себя, прямо до безобразия, а потом жалею. Ах, Джорджи, ты не знаешь, до чего Поль меня доводит! Честное слово, я так старалась все эти годы обращаться с ним по-хорошему, и только из-за того, что раньше я была злая — то есть так только казалось, на самом деле я не злая, но иногда на меня находило и я говорила все, что придет в голову, — он и решил, будто я во всем виновата. Не может же быть, что всегда и во всем виновата я одна. А теперь, стоит мне только хоть немного разволноваться, он сразу умолкает, и это так страшно, — он просто молчит и даже не смотрит на меня, будто я не существую. Разве это по-человечески? И нарочно доводит меня до того, что я уже себя не помню и говорю ему бог знает что, чего и сама не думаю. А он молчит… Вы, мужчины, строите из себя праведников! А сами хуже всех! Хуже вас на свете нет!

Они препирались не меньше получаса, и наконец, размазывая слезы, Зилла пообещала не давать себе воли.

Поль вернулся через четыре дня, и Бэббиты вместе с Рислингами торжественно пошли в кино, а потом ели рагу в китайском ресторане. Когда они шли в ресторан мимо лавок готового платья и парикмахерских и женщины, уйдя вперед, оживленно бранили прислугу, Бэббит шепнул Полю:

— Зил как будто стала гораздо спокойней!

— Да, пожалуй. Она всего раза два сорвалась. Но теперь поздно. Просто я… впрочем, сейчас не хочется об этом говорить, но я просто боюсь ее. Во мне ничего не осталось. Когда-нибудь я от нее вырвусь. Непременно.

21

Международная организация Толкачей стала во всем мире символом оптимизма, крепкой шутки и делового процветания. В тридцати странах у этой организации есть свои отделения, но из тысячи таких клубов — девятьсот двадцать находится в Соединенных Штатах.

И самый ревностный из них — зенитский клуб Толкачей.

Второй в марте завтрак зенитских Толкачей был особенно важен, так как на нем ежегодно избирали президиум. Все очень волновались. Завтрак устраивался в банкетном зале ресторана О'Хирна. Каждый из четырехсот Толкачей при входе снимал с доски огромный целлулоидный значок, где значилась его фамилия, прозвище и профессия. За то, что собрата Толкача называли по имени, а не по прозвищу, полагался штраф в десять центов, и когда Бэббит бодро сдавал шляпу на вешалку, вокруг все звенело от веселых возгласов: «Здорово, Чэт!» — или: «Как жизнь, Коротышка?» — или: «Доброго здоровья, Мак!»

За столики садились компаниями по восемь человек, причем места разыгрывались по жребию. С Бэббитом сидели Альберт Бооз — владелец магазина готового платья, Гектор Сиболт — представитель фирмы сгущенного молока «Милый Крошка», Эмиль Венгерт — ювелир, профессор Памфри — директор коммерческого училища «Верный путь», доктор Уолтер Горбут, фотограф Рой Тигартен и гравер Бен Верки. Одним из достоинств клуба Толкачей было то, что туда принимали не больше двух представителей одинаковых профессий, так что члены его одновременно знакомились с Идеалами других отраслей коммерции, а также проникались метафизическим чувством единства всех профессий — от санитарии до писания портретов, от медицины до изготовления жевательной резинки.

За столом Бэббита было особенно весело: профессор Памфры недавно отпраздновал день своего рождения, и все его дразнили.

— Вытянем из Пэма, сколько ему лет, — предложил Эмиль Венгерт.

— Нет, лучше вытянем его палкой по спине! — сострил Бен Берки.

А Бэббит вызвал аплодисменты, сказав; «Чего там из него тянуть! Он сам только и знает, что тянуть из бутылки! Говорят, он в своем колледже открыл класс домашней варки пива!»

Перед каждым лежала книжечка со списком членов клуба. И хотя клуб должен был служить местом встречи добрых друзей, никто не забывал, что тут же можно и обделывать свои дела. Около каждой фамилии было указано, кто чем занимается. В книжечке немало места уделялось рекламе, а на одной из страниц было помещено напоминание; «Никто тебя не заставляет вести дела только с собратьями по клубу, но ты, друг, помни: зачем упускать добрую монету из нашей счастливой семейки?» А сегодня перед каждым лежал подарок: небольшая карточка, отпечатанная изысканным, красно-черным шрифтом:

«ПРОГРЕСС И СЕРВИС

Настоящий сервис прежде всего означает тончайшее проникновение в самые широкие и глубокие интересы клиента, умение использовать и учесть как воздействие постоянных факторов, так и реакцию на новшества. Я считаю, что высшая форма сервиса, наравне с самыми прогрессивными понятиями этики, включает и то понятие, которое неизменно остается самым существенным, самым лояльным нашим принципом, принципом нашего клуба Толкачей, а именно — принципом гражданской совести и порядочности во всех ее аспектах.

Дед Петерсен.

Рекламная контора Дедбери Петерсена.

Реклама-победа только у Деда!»

Все члены клуба читали глубокомысленные откровения мистера Петерсена и делали вид, что отлично их понимают.

Все началось с обычных «трюков». Собрание вел председатель клуба, Верджил Гэнч, выходивший в отставку; его жесткие волосы торчали кверху, голос гремел, как медный гонг. Некоторые из членов клуба привели гостей и сейчас представляли их присутствующим.

— Этот высокий рыжий дезинформатор является редактором спортивного отдела «Бюллетеня», — сообщил Виллис Иджемс, а Г.-Г.Хэйзен, владелец аптеки, с пафосом изрек:

— Друзья, вспомните, как вы совершали далекую прогулку на своей машине и вдруг останавливались в каком-нибудь романтическом уголке, чтобы полюбоваться живописным видом, и говорили супруге: «Вот поистине романтическое местечко!» — и у вас от восторга мурашки по спине пробегали! Так вот, мой сегодняшний гость родом именно из такого романтического уголка — из Хариерс-Ферри, штат Виргиния, с прекрасного Юга, где жива память о добром старом генерале Роберте Ли и о храбром Джоне Брауне, чья душа, как и душа всякого порядочного Толкача, стремится все вперед и вперед!

Но самыми почетными гостями в этот день были ведущий актер из труппы «Райские птички», гастролировавшей на этой неделе в театре Додсворт, и сам мэр города Зенита, его честь мистер Люкас Праут.

Верджил Гэнч гремел на весь зал:

— Сегодня нам удалось вырвать знаменитого служителя муз из очаровательного окружения красавиц его труппы — должен вам сознаться, что я вперся прямо в его артистическую уборную и тут же доложил ему, как мы, Толкачи, ценим высокохудожественное зрелище, которым мы ему обязаны, — кстати, не забывайте, что директор Додсвортского театра тоже наш брат Толкач и будет рад нашему содействию, — словом, сегодня, когда нам, кроме того, удалось оторвать от исполнения многочисленных обязанностей его честь, нашего мэра, хозяина города, мы можем гордиться такими почетными гостями, и я сейчас попрошу мистера Праута сказать несколько слов о задачах и целях…

Потом Толкачи решали открытым голосованием, кто самый красивый и кто самый безобразный из гостей, и каждому из них был вручен букет гвоздики, пожертвованный, как отметил председатель Гэнч, братом Толкачом Х.-Г.Игером, владельцем цветочного магазина на Дженнифер-авеню.