Перекрёстки Эгредеума - Эмпирика Аттонита
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она не может пошевелиться. Веки тяжёлые, взгляд мутный, всё меркнет и тает, тает во тьме…
* * *
— Что я наделала…
Тревожный вскрик и радостные объятья. Слишком сильные, грозящие раздавить. Знакомый голос. Родной и тёплый — и оттого так больно его теперь слышать.
Её поднимают и несут куда-то, но она ничего не видит, только бормочет бессвязно, и в невнятном шёпоте — предупреждение и раскаяние. Но всё тщетно: её не слушают, её не понимают. Её заставляют молчать, поят чем-то горячим и сладким, и тошнотворное кружение пульсирующего мрака затягивает её с головой в мутную бездну.
* * *
«Спи, принцесса, до поры,
Пока рушатся миры…»
Отзвуки далёкой печальной песни долго тянулись сквозь тяжёлые липкие миражи, пляшущие фиолетовыми всполохами в кружащейся тьме.
Окно в сумрачной комнате было занавешено, и всё равно свет, прорвавшийся под воспалённые веки, был нестерпимо ярок.
Эмпирика не представляла, как оказалась в своих покоях и сколько времени провела в беспамятстве.
Мастер-целитель — подслеповатый старик в тюрбане — заверил, что у неё была обычная лихорадка, но жар спал, и она скоро поправится. Конечно, она ничего не сказала о том, что видела и слышала в Аш-Тарагате, но по его странному прищуру догадывалась, что, вероятно, могла ненароком проговориться во время болезненных метаний.
Теперь Эмпирика больше всего опасалась, что её заберут в башню целителя — ту самую, которой её частенько пугала Эвментара.
— Во время лихорадки сознание нередко расстраивается, — сказал лекарь, словно угадал её мысли, — но всё быстро проходит. На это не нужно обращать внимания.
Король Ингрид заходил каждый день, впуская в комнату свет, и подолгу сидел у её кровати, глядя на разноцветные облака за окном, явственно силясь сказать что-то тёплое, нежное, важное и по обыкновению не находя нужных слов. Глаза его — добрые, ласковые — как всегда при взгляде на младшую дочь были полны какой-то невыразимой печали.
Это он нашёл её в чёрной башне. Через три дня после того, как она пропала на Фестивале. Разумеется, Эмеградаре пришлось ему всё рассказать.
Эмпирике оставалось только догадываться, какую взбучку устроили сестре. Да и Дэйджену тоже… Она всех подвела. Снова.
Старшие сёстры, конечно, не приходили. Даже Эмеградара. Эмпирика и не ждала. Вряд ли они бы расстроились и в случае её смерти. Может, не заметили бы вовсе. И она не была на них в обиде.
Даже когда силы начали потихоньку к ней возвращаться, Эмпирика ещё долго не выходила из комнаты. Вспоминать о случившемся в башне было страшно — она всеми силами пыталась не думать об этом, и образы болезненных видений таяли, постепенно выветриваясь из памяти, — но зловещая чёрная тревога не покидала её сердце.
Она чувствовала, что произошло нечто непоправимое — но что именно, понять не могла. Какое-то чудовищное зло пробудилось… по её вине.
* * *
Однажды, очнувшись от беспокойного полузабытья — частого спутника затяжного выздоровления, — с немыслимым удивлением она обнаружила на прикроватном столике книгу Фрагилия — ту самую, которую просила сестру купить на Фестивале.
«Проклятье Звёздного Пепла».
Не лучшее чтение для утомлённого разума, ещё не оправившегося от болезни, но Эмпирика чувствовала, что в этой книге найдёт ответы на многие из невысказанных вопросов, навязчиво терзающих душу смутными страхами и догадками, слишком безумными, чтобы принимать их всерьёз.
Читать было тяжело. Буквы расплывались перед сонными слезящимися глазами, и тяжеловесные путаные строки то и дело ускользали от рассеянного внимания. Временами она ловила себя на мысли, что, прочитав абзац, совершенно ничего не усвоила, и ей приходилось перечитывать снова — без успеха.
Взгляд скользил по страницам, а мысли блуждали где-то далеко, мысли ни о чём, текущие своевольным потоком независимо от сознания в неизведанные сумрачные дебри, лишённые хоть какой-нибудь ясности, необходимой для того, чтобы складываться в слова.
Часы и дни летели незаметно, и Эмпирика подолгу сидела над раскрытой книгой, всё чаще устремляя обессилевший взгляд в пустое пространство позади разноцветного пейзажа за окном, слишком яркого и плотного для её зыбкого восприятия, силящегося поймать нечто неописуемо призрачное в таинственных прорехах бытия. В просветах между звуками и образами, в промежутках между привычными понятиями и знакомыми измерениями, в закоулках между явью и сном.
* * *
«И, когда настанет тьма,
Ты войдёшь в неё сама…»
Понимание настигло её внезапно, как буря, разразившаяся над помрачневшим вмиг Агранисом. Яростный ветер врывался в открытое окно, путаясь среди страниц распахнутой книги и роняя на сонное лицо крупные капли дождя. Молния, сверкнувшая вдали над бушующим океаном, отразилась яркой вспышкой озарения в разбуженном сознании.
Разрозненные фрагменты сложились в пугающе целостную картину, непреложную и неопровержимую до ужаса.
Обрывки видений и фраз, смутные воспоминания и отрывки из книги — всё мгновенно наполнилось смыслом, единым и чудовищным.
Эмпирика кинулась бежать.
По мраморной лестнице, вниз, вниз, скорее…
Пробегая мимо этажа, где располагались покои старших сестёр, она чуть не врезалась в Эвментару.
Её золотые волосы, украшенные жемчужными нитями, рассыпались на плечах мягким шёлком, а пышное белое платье искрилось янтарными бусинами.
— Смотри, куда несёшься! — гневно бросила та.
Эмпирика застыла в нерешительности, силясь восстановить дыхание.
— Куда это ты собралась в таком виде?
— Мне нужно… я ищу отца, — с трудом выдохнула младшая сестра.
— Он занят. Погоди… Ты что, забыла, какой сегодня день? — Эвментара со вздохом презрительно закатила глаза. — Впрочем, ничего нового. Не удивлюсь, если ты вообще плохо понимаешь, где находишься и… что из себя представляешь.
Ну началось.
К подобным выпадам стоило бы уже привыкнуть и не обращать внимания, но каждый раз Эмпирику это больно задевало, и сердце её начинало полниться закипающей бессильной злобой, сдерживаемой величайшим усилием под зыбкой маской видимого равнодушия.
Но сейчас она и вправду ничего не почувствовала. Были дела посерьёзнее.
— Прошу, это очень важно…
— Важнее, чем мой день рождения?! — громыхнула сестра.
Она словно только и ждала возможности сорвать зло на Эмпирике и не дала ей даже словечка вставить, разразившись очередной язвительной тирадой.
— Клянусь, я убью тебя своими руками, если ты хоть на миг сунешься в тронный зал в проклятом игнавианском наряде! — заключила старшая сестра.
Эмпирика недоумённо хлопала глазами.
— Да послушай же! — снова попыталась объяснить она, но с губ срывались лишь досадно неубедительные рваные фразы. — Беда грозит Королевству… Нет, всему миру! Магия башен… Башни-порталы! Радош запечатал их, а я, кажется, открыла…
Эвментара выругалась.
— Конечно, лучшего времени для
