Эта тварь неизвестной природы - Сергей Владимирович Жарковский

если он рвётся к внешнему периметру. На волю вольную, так сказать. Возможно, впрочем, что скот сдастся сам, хотя… нет, не эта тварь. Просто из совершенно инфантильной подлости будет бегать, пока бегается, в рассуждении: я единственный и неповторимый, сам министр меня лично выбрал, что хочу, то ворочу, а меня тронуть не моги. Первое было чушью (когда гуиновцы прогнали по пожизненным телегу об освобождении вчистую, была какая-то сходка, и Лиса выдвинули сами воры, как паровоза, посмотреть, не фуфло ли, наверняка, выдвинули либо самого никчёмного законника, либо самого доставшего), второе действительно место имело. Тронуть Лиса было нельзя. Очень уж был ясный приказ, и семнадцатая площадка действительно была очень опасной занозой. Недаром Сэм Пена неофициально дал понять: права человека оно, мол, конечно, но бесхозное ядерное оружие в Зоне поважней прав каких-то пожизненных или долгосрочных отморозков будет. Так чтьо, Олег, ми не видьим, не слышьм. Мы есть как обезьянкья».

2.40. Наконец пятый телефон зазвонил. Прежде чем ответить, Коростылёв сжал пальцами переносицу. На проводе оказался однако не Петрович, а Толь Толич Лазарев-Аниськин.

— В общем, Олег Витальевич, такая вот херня неизвестной природы. Убиты Яна и Папаша Калитины.

У Коростылёва отвисла челюсть. Этого он вообще, даже самым последним в очереди, не ожидал. Он думал либо с Ольгой что, либо с самим Петровичем. Он шарахнул ладонью по настольному стеклу. Слава богу, оргстекло.

— Кто? — спросил он, прижав отсушенную ладонь к щеке. Рвавшееся «Да ты что, да быть же не может!» — он пропустил. Смертью здесь не шутят.

— По всему выходит, что ваш московский вор.

Коростылёв молчал. Он не думал ни о чём, он просто пересиживал шок.

— Молчишь? — спросил Лазарев понимающе.

— Вы сами в безопасности, Толь Толич? — спросил он.

— Не уверен, — сказал Лазарев спокойно. — Тут все тоже молчат.

— Там много?

— Тут все. Бар набит, и на улице вокруг даже мирняк. Женщин никогда столько не видел на нейтралке.

— Осторожней. Мы ищем. Сейчас я поправлю объявление для города и отдам в оповещение.

— Я не знаю, что вы там себе придумали в разведке, но с заключёнными — это просто невероятная глупость, Олег, — сказал Лазарев с чувством, для него редким.

— Дело есть дело, Толь Толич, — сказал Коростылёв, потому что «вас это не касается» прозвучало бы сейчас ещё глупей, чем была затея с заключёнными.

— Что ж, работать по убийству мне не мешают пока, так что к утру я доложусь — по своей линии, — сказал Лазарев с небольшой насмешкой. — Надеюсь. Отбой.

— Да погодите же, Толь Толич. Как там вышло, предварительно-то? — спросил Коростылёв, отбивая одновременно два звонка. — Предварительно же есть у вас.

Лазарев не стал спорить.

— В половине второго на заднем дворе бара появилась Яна. Она ползла по земле и тащила за собой труп отца. Задние ворота, из Зоны выползла, понятно?

Коростылёв молчал. Лазарев тоже помолчал.

— Яна так кричала, что разбудила Колю Петровича и его Ольгу. Ольга, впрочем, ещё не легла, как раз из-за этого вора твоего. Они её и нашли. Яна… как бы это сказать… тлела.

— Горела?

— Тлела, как уголёк. Как и предсказывала сама. «Истлею и рассыплюсь». Лазарев явно перекрестился там, в баре. — Теперь понятно, какое тленье она… Эх! Сейчас там просто скелет в кучке пепла. Кости ломаются. А Папаша убит — огнестрел. Несколько пуль в грудь, несколько — в голову. И нет плаща. Яна вытащила его из Зоны — следы хорошо читаются. Там и кровь, и… — Лазарев поискал слова. — И Яна. Трекеры вышли по следу, не знаю, кто. Искать место.

— Ах ты… Понял вас, Толь Толич. А подозреваемый, стало быть, — мой зек?

— Он не подозреваемый, — сказал Лазарев. — Яна его исключительно назвала. Конкретно. И Ольга, и Коля Петрович своими ушами слыхали.

— Да, у него сегодня был тренировочный выход. С конвоем.

— Правильно. — Лазарев закашлялся. — Около часу вора и его конвойных привели в бар военспецы. Чуть больше чем за полчаса до Яны. Кто выводил его в Зону, тебе известно?

— Он вообще сегодня в Зону не должен был идти. Тренировочный рейд по нейтралке. С конвоем. В конвое — трое.

— В общем, понятно, что непонятно. Они были явно из Зоны, судя по состоянию. И военспецы, кто — не знаю ещё, патрульные, встретили их на границе в районе Янгеля, так они сказали Ольге. И вор был в очень плохом состоянии. В истерике. Куда-то вляпался, обгадился, обмочился. Идти сам не мог, военспецы его волокли. Конвойные были чуть лучше. Оля Петрович утверждает, что либо он не косил, либо он Станиславский. Ну, военспецам что. Военспецы оставили их в баре, и сразу же ушли, не присев.

— Пили там? Красные?

— Очень пили. Пока Люда Охрина и Ольга вора обихаживали. Как его звать-то хоть, Олег?

— Толь Толич!

— Тьфу! В общем, красные выжрали по бутылке, пока женщины вора в чувство приводили. Оля и Люда поставили ему укол, порошков каких-то дали, он вроде оклемался, попросил пить, попросил есть. Ольга ушла к себе ложиться спать, а Охрина, она на смене сегодня, пошла за стойку что-то ему собрать съестного… И в половине второго на заднем дворе раздался крик Яны Калитиной. И Яна твёрдо сказала: «Убил папу старый Лисович, папин плащ взял. Пусть отдаст, папу хоронить». Дословно. И умерла. Фамилия вора Лисович, Олег?

Коростылёв не ответил.

— Ладно. Не отвечай, товарищ ты мой подполковник. Что касается плаща — у вора него был какой-то тюк. Так сказала Ольга. Сейчас этого тюка нет. Так что…

— И вора нет, конечно, — сказал Коростылёв. — Я риторически, Толь Толич.

— Всё правильно. Убежал тогда же. Коля сразу в питейную, а его нет как нет. Сидят только эти трое, допивают четвёртую. Они не поняли ничего спьяну. И Охрина не видела, как он сорвался, она же тоже на задний двор выбежала, на крики.

— Эти-то живы?

— Пока да. Николай вот тут рядом со мной. Его благодари. Он вообще молодец. Призывает к спокойствию.

— И никого из ходил не было в баре?

— Понедельник.

— Уф-уф-уф, — сказал Коростылёв, отбивая очередной звонок — с московского телефона. Уже кто-то проинформировал. (Нет худа без добра, будет легко определить, кто на этот раз.) — И дальше?

— И дальше начинается тревога и общий сбор. Калитиных убили, ты что, Олег. Единственных.

— Толь Толич, на воре был радиобраслет, — сказал Коростылёв. — Он его сбил. У нас тревога сработала, поэтому мы и вскинулись. Не нашли его?

— Браслет? Нет. Пока ничего не нашёл. Да разве тут сейчас найдёшь?

Коростылёв покивал.

— Я всё понял, Толь Толич, спасибо вам. Любая помощь,