ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДЕВСТВЕННИЦА - Надежда Первухина

– А что в этом плохого? Почему я не имею права требовать других условий работы?! - яростно защищала свою точку зрения Фенька, а я просто ею любовался. Потому что сейчас она выглядела не как восьмилетний ребенок, а как некто абстрактный, соотносимый в глубинах твоего сознания со всеми понятиями о свободе, гордости и прочих революционных добродетелях…

Белое перо ответило язвительно:

– Требовать-то все могут, только…

– Что?!

– За такие требования и капризы можно ведь кое-чего лишиться.

Фенька побледнела. Да, именно. Ее густо-шоколадная кожа стала вмиг белой как молоко. Только тут я окончательно понял, что она и впрямь не человек, а лишь… антропоморфная сущность.

– Чего можно лишиться? - спросила она у пера, что светилось на ее ладони.

– Как чего? Достойного существования Производной, а затем… Затем можно лишиться и самой Блаженной Линейности! Так и не попасть в нее!

– Да что хорошего в этой вашей Линейности! - воскликнула Фенька и взвизгнула - перо запылало в ее ладошке.

– Ты кощунствуешь! Ты забываешься! Не выполнив своей прямой цели и отказавшись от Блаженной Линейности, можно навсегда…

– Что?! О нет. Не объясняй. Я поняла.

– О да. И раз ты все поняла, то останься в сфере своих обязанностей, исполняй их прилежно, служи благословением для того народа, к которому ты назначена, и твое здешнее существование пройдет быстро, безболезненно и просто.

– Но я только хотела… Если б вы знали…

Голос у Феньки печально угас. И белое перо, что сгустком света лежало на ее ладошке, тоже постепенно потускнело, как тускнеют и гаснут люстры в театре перед спектаклем.

А еще…

У моей подопечной из глаз текли слезы. Она стояла вся такая беленькая-бледненькая (да, кожа ее так и не возвратилась к исходно кофейному цвету), такая тоненькая и беззащитная, будто тонкоствольная березка где-нибудь в Костроме перед Троицыным днем… Творческая скорбь стиснула мою грудь, и захотелось написать что-нибудь лирически деревенское на тему «что стоишь качаясь»… Но я сурово подавил в себе этот порыв.

– Феня,- сказал я чудо-ребенку,- не огорчайся ты так. Подумаешь, заяву твою не рассмотрели. Подумаешь, отказали. Вот у нас в России такое сплошь и рядом происходит. На всех уровнях. И никто от этого рыданиями не исходит. Наоборот, стискивают покрепче кулаки и натягивают на лицо победную улыбку!

– Верзила,- тоскливо протянула Феня,- ничего ты не понимаешь… И лучше не рассказывай мне о чудесной стране России!

Я умолк, созерцая картину непреходящего горя Государственной Девственницы. Но тут в этой скорбной панораме произошло некоторое изменение.

Белое перо, которое Фенька, начавши рыдать, отбросила за ненадобностью в угол, вдруг воспарило в воздух и снова налилось светом. Только не очень сильным. Ватт сто примерно.

Перо зависло в воздухе неподалеку от мокрого и хлюпающего носика Государственной Девственницы. Сказало немного склочно:

– Чего сразу в негатив-то уходить? В агрессиюфрустрацию?! Ты позитивная Производная, а ведешь себя как какой-нибудь Фактор Страха!

Фенька ничего не сказала, но реветь перестала.

– Радуйся,- сказало ей стоваттносветящееся перо.- Пересмотр твоей заявы произошел. Прямо сейчас. А все из-за чего! Из-за того, что кое-кому даже ТАМ захотелось высших принципов демократии!

Фенька продолжала молчать. Перо явно занервничало и даже малость прибавило свету:

– Что молчишь? Радуйся и ликуй! Твоя Функция решила вопрос положительно!

Вот тут Фенька заговорила:

– То есть я больше не отвечаю за благополучие государства-племени Вибути?!

– Да,- проворчало перо. Чтоб я знал, что перья умеют еще и ворчать! Но, с другой стороны, если они еще и светятся, как лампочки…

– То есть,- продолжала Фенька,- я могу избрать для себя другую сферу влияния?!

– Да,- опять перьевое ворчание.- Только не забывай, что влиять ты должна строго положительно. Благословения, небесная поддержка экономики и сельского хозяйства и все такое прочее. Ясно?!

– Ясно! - воскликнула Фенька.- Само собой! Значит, я уже могу занимать свою новую сферу…

– Стой! - наконец-то подал голос я.- Фенька, ты чего удумала?!

– Верзила, неужели ты до сих пор не понял?! - обратила на меня свои нечеловечески дивные глаза Государственная Девственница.- Я больше не хочу быть Великой Милостью для государства Вибути! Эта страна без меня вполне обойдется!

– Но как же ты можешь… Неужели тебе вибутян не жалко?! Они перед тобой пресмыкаются, за каждым вздохом к тебе обращаются, а ты их бросаешь! Предаешь, значит?!

– Нет! - Она яростно посмотрела на меня.- Это не предательство! Верзила, они на самом деле могут без меня обходиться. Могут! Только они боятся. Потому и живут по старинке! Хотя и без меня у них все прекрасно.

– Относительно.

– Да, относительно! А ты знаешь, что на земле есть такие страны, на которые Функция Милосердия вообще не распространяется?! И к ним не посылают Государственных Девственниц! Эти страны загибаются от постоянных бедствий и все равно выживают!

– Ты хочешь сказать…

– Да! - торжествующе воскликнула Клёвая Фенька.- Да, теперь я стану Великой Милостью для страны под названием Россия!!!

Возможно, мне показалось, но и волшебное белое перо, и я молчали в одинаковой тональности. Потом я, кашлянув, первым нарушил затянувшуюся паузу:

– Феня, ты знаешь, вообще-то Россия - не самая отсталая страна. И не все у нас так плохо. Есть, конечно, отдельные недостатки, но…

– Значит, ты мне врал? - яростно спросила Фенька.

– Про что?

– Про то, что ваши люди испытывают чуть ли не каждый день суровые испытания и сражаются с судьбой?!

– Ну, не врал, в общем, но это еще не повод… Фенька, да зачем тебе Россия?! Здесь, в Вибути, так хорошо - тепло, пальмы, золота навалом!

– А я не хочу, где хорошо,- наповал сразила меня Фенька.- Я хочу, где плохо. Так интереснее.

– Может, передумаешь? - тоскливо протянул я.

– Нет. Ты не волнуйся за меня, Верзила. Я там не пропаду. Наоборот, Россия с такой Великой Милостью, как я, станет самой процветающей и счастливой державой.

Ха! И еще раз ха! Вы думаете, я за нее волновался?! Как бы не так! Я шкурнически волновался за целостность своей головы. И вообще жизни. Потому что, как вы помните, был назначен в воспитатели и прочие наставники к этой, с позволения сказать, девчонке! И я, Степан Водоглазов, нес ответственность перед всем государством-племенем Вибути за сохранность и тем более наличие на территории государства их Девственницы. И вдруг эта Девственница возьмет и смоется в Россию! Это не только международный скандал! Это полный и печальный финдец моей грешной, многострадальной, обделенной радостями жизни! Я не должен отпускать ее! Не должен!