Фантастический Калейдоскоп: Йа, Шуб-Ниггурат! Том I - Владимир Михайлович Волков

Что именно заставило меня бросить мать, прихватить топорик, спички и бежать за отцом? Мужской долг? Нежелание прослыть трусом? Не знаю.

Отца я нагнал только в лесу. Он освещал дорогу тусклым фонариком, который подрагивал в руке. Ружье висело на плече, а во второй руке он нес добытую откуда-то канистру.

– Гришка? Какого черта? Ступай домой!

– Нет, – замотал я головой.

– Ступай, дурак, или я тебя выпорю!

– Пори, – согласился я, – а потащишь домой, так снова сбегу и сам полезу и спасу Любу.

Я был готов к спору, но отец то ли устал, то ли был рад хоть какой-то помощи, что покачал головой и протянул мне фонарик:

– Черт мелкий, на, только не потеряй.

Идти и тащить за собой топор было тяжело, но я не хотел признаваться в этом. Сцепил зубы и шел, то и дело спотыкаясь или норовя рубануть себя по ноге.

Развалины встретили нас тем же самым смрадом, который выворачивал наизнанку. На щеку села муха, за ней другая. Я с трудом отогнал их, едва не выронив топор.

– Туда, – прошептал отец и указал в сторону кустов.

Мы обогнули церквушку и приблизились к открытому деревянному люку. Я посветил фонариком и невольно ойкнул. Внутри ямы и, правда, было полно костей от мала до велика. Стараясь не смотреть на детские черепа, я посветил левее и увидел несколько нор, уходивших вглубь земли.

– Может воротишься?

– Нет, – сказал я, хотя всей душой мечтал оказаться дома в тепле, рядом с матерью.

– Тогда свети, – приказал отец, поставил канистру рядом с ямой, отнял у меня топор и полез внутрь.

Наверное, самым жутким был хруст. Он словно отражался от стен земляной ямы и оглушительно врывался в голову. Чем-то напоминал ломающиеся ветки или шаги по снегу. Я старался не думать о том, что наступаю на тех, кто когда-то был жив и дышал одним со мной воздухом.

Внутри ямы было холоднее и несло вонью разложения. Ширины нор хватало, чтобы ползти на корточках. Мы выбрали центральный проход. Фонарик дрожал в левой руке, и я стиснул ее правой.

– Могилы, – сказал отец.

– Что?

Он указал наверх. Я не сразу понял, пока чуть не треснулся головой о торчащую ветку. Только осветив ее, я понял, что это чья-то обглоданная рука. Потолок туннеля теперь был не ровный, а будто прокопанный кем-то вверх. Скорее всего, мы оказались под старым кладбищем неподалеку от церквушки. Ходов было так много, что я сбился со счета. Сколько же времени твари питались трупами, прежде чем вылезли наружу?

– Пришли.

Я посветил вперед. Три норы сходились в одну и вели в новую яму. Мы спустились в нее и завороженно замерли. Ход привел нас в катакомбы. В широкий коридор, терявшийся в темноте. Повсюду виднелись деревянные полусгнившие, но еще на вид довольно крепкие колонны, подпиравшие потолок. Их явно строили люди, но для кого? Для себя или для тварей?

Катакомбы тянулись далеко, мы порядком устали и замерзли, но вот впереди мелькнуло странное свечение. Отец прицелился и приложил палец к губам.

– Ни звука!

Очень медленно мы подошли к каменной арке. Открыли тяжелую дверь и оказались в огромном зале. Повсюду кишели твари. Словно огромная стая шевелящихся пауков, эта живая масса уставилась на нас горящими кроваво-красными глазами.

Конец… это конец. Почему-то первое, что пришло в голову – почему стены издают такое мягкое свечение?

Существа медлили. Они вытягивали шеи и водили носами.

– Подойдите, – раздался сиплый скрежещущий голос.

Будто кто-то водил друг о друга ржавыми железками.

Мы невольно повиновались. Твари расступились, и мы увидели алтарь, на котором лежала Люба.

– Дочка, – выдохнул отец и побежал.

Я бросился следом.

Путь нам преградила фигура в черном балахоне. Тварь выглядела иначе, чем остальные. Она увереннее стояла и была чуть мельче. На ее груди болтался странный амулет, а в руках тварь держала большую черную книгу.

– Отойди от нее! – закричал отец и навел на монстра ружье.

– Тихххо! – велела тварь. – Зачем вы пришли?

– Это моя дочь!

– Она больше не твоя дочь, – существо покачало головой, – она теперь наша. Она станет нашей сестрой, как стали многие до нее. Те, кого мы меняли в колыбели.

– Заткнись, гадина! Я убью тебя, клянусь, убью!

– Нас уже пытались убить, – зашипела тварь и злобно оскалилась, – те, другие, не дали провести ритуал и попасть через туннель в страну Снов. Они согнали нас под землю и сожгли наши дома. Теперь мы изгои. Те, Кто Прячется В Темноте.

Словно поддерживая его, вся стая монстров вокруг оглушительно завыла.

– Еда… мы ели себе подобных, мы ели живых, как теперь едим мертвых. И теперь больше никому не служим.

– Люба! – закричал отец. – Люба вставай!

– Она не услышит тебя, – усмехнулся зверь, – она стала одной из нас. Она будет убивать и пожирать падаль, будет похищать и подменять младенцев, чтобы научить их. Встань дочь моя!

– Грхфх, – выдавила сестра и открыла глаза.

Я охнул и выпустил фонарик из ослабевших пальцев. Люба по-собачьи повела носом и уставилась на нас. Внешне она выглядела как раньше, только глаза стали другими. Белки покраснели, и в них горел знакомый голод.

– Люба… – отец осекся не в силах поверить в то, что происходит.

– Вы можете остаться с нами, – прошипело существо, – мы научим вас питаться мертвой плотью и откроем сокрытое проклятым светом.

– Да пошел ты, гнида, – рявкнул отец и выстрелил.

Грохот оглушил, и в тот же миг кто-то уже тащил меня за собой.

– Быстрее, быстрее!

Отец наугад выстрелил еще раз и отбросил ружье. Я хорошо видел сотни красных светящихся угольков, которые приближались с каждой секундой.

– Лезь, – приказал отец, отнял топор и подсадил меня.

Я не мог сопротивляться, не мог возражать. Я просто выполнял приказ. Сверху я видел, как отец, вооружившись топором, бросился к колоннам и принялся бить по ним, с чавканьем погружая лезвие, пинать, не жалея ног. Старое дерево трещало, скрипело и вдруг застонало. Колонна задрожала и рухнула. Отец подбежал к следующей. Он успел свалить еще две, прежде чем монстры навалились на него. Фонарик катался по полу, выхватывая одну отвратительную морду за другой, пока не показал озлобленное лицо моей сестры, стекающую по подбородку кровь и алчущие плоти глаза.

Что было потом я плохо помню. Кажется, твари лезли за мной, визжали где-то позади. Я первым прополз по туннелю и поднялся наверх. Увидел канистру с бензином, открутил крышку и вылил горючую жидкость в яму. Бросил следом зажженный коробок спичек. Я чувствовал, как подо мной дрожала земля, и слышал яростный вой запертых внизу существ.

Не знаю, обрушился ли потолок и похоронил ли копошащихся в катакомбах монстров, но погони за мной не было. Я совсем выбился из сил и упал, а очнулся оттого, что меня за рукав тащил Тишка. Храбрый пес нашел меня, несмотря на рану.

Как Михалыч и сказал, он передал весточку о нападении в лесу, а спустя несколько дней к нам явились три хмурых мужика. О чем-то посовещались и признали отца с Любой пропавшими без вести. Я пытался все рассказать, но никто не поверил. Яму и туннели для верности засыпали землей.

Моя мать тяжело переживала гибель дочери и мужа, так что все хозяйство упало на мои плечи. А спустя еще десять лет я остался один.

Деревня разваливалась, люди постепенно умирали или уезжали. Со временем не стало и Советов. Страна переживала новый период, появлялись компьютеры, роботы. Мир стал слишком современным, слишком фантастичным и в нем не было места предрассудкам или суевериям прошлого. Люди стали разрозненными, исчезали ценности, менялись приоритеты.

Я до сих пор живу в своем доме. Воду и еду привожу из ближайшего городка. В остальное время выращиваю овощи или гуляю с собакой. Третьей по счету после Тишки. Чаще всего брожу по вечерам, когда солнце уходит и деревню поглощает темнота.

Минуло почти сорок