Агентство «БМВ» - Александр Кашин

— Тимофей Владимирович, это Аношкина! — пронзительно кричала в трубку насмерть перепуганная девица. — На меня напали, когда я готовила аппаратуру к съемке известного вам объекта! Боже мой! Какой-то маньяк! Громадный детина в черной шапке с дырками для глаз и рта! Ужас! Ткнул мне под ребра пистолет! Заклеил пластырем рот, связал руки и ноги. Даже туфли с меня зачем-то снял и выбросил! Потом открыл окно и выбросил на улицу мою видеокамеру и все спецоборудование! Говорю вам, это маньяк! Затащил меня на самый верх! Я бы сутки пролежала у двери на чердак, если бы меня не развязал какой-то бомж, который там, оказывается, живет! Ужас! У меня до сих пор трясутся руки и ноги как ватные…

Серебряков терпеть не мог воплей — ни мужских, ни женских.

— Молчать! — коротко рявкнул он в трубку, в надежде неожиданной грубостью остановить у женщины истерику.

Такого рода психотерапевтический подход оказал свое действие. Аношкина заткнулась и теперь лишь тихонько всхлипывала в трубку.

— Слушайте меня, Аношкина, внимательно и отвечайте на вопросы, — намеренно спокойным, даже равнодушным голосом произнёс Серебряков. — И прекратите реветь, иначе Шилова решит, что поручила ответственную работу дуре и истеричке.

Упоминание имени Шиловой подействовало на пресс-секретаря как хорошая доза успокоительного. Рыдания и всхлипы прекратились, словно по волшебству, и Серебряков обрел, наконец, возможность приступить к допросу.

— Прежде всего скажите — у него действительно был пистолет?

— А то как же? Был. Большой черный пистолет. Он им тыкал меня под ребра.

— Не пугач, нет?

— Откуда я знаю? Он же в меня не стрелял. — Дрожь в голосе Аношкиной исчезла, и теперь она заговорила куда спокойнее. Серебряков по собственному опыту знал, что самые простые вопросы — если их задавать в соответствии с определенной системой — способны упорядочить мысли даже чрезвычайно не уравновешенного и склонного к преувеличениям существа.

— Как выглядел налетчик? Постарайтесь получше его вспомнить и обойтись без преувеличений.

— Я же говорила — здоровенный детина в черной шапке-маске и грязном ватнике, — в голосе Аношкиной послышалось легкое раздражение, что являлось хорошим признаком. Девушка уже реагировала не на то, что с ней случилось, а на заданный ей вопрос.

— Понятно, — произнес Серебряков. — Хотел, должно быть, чтобы его приняли за слесаря или водопроводчика. Он говорил что-нибудь?

— Он страшно ругался. Рычал, как дикий зверь. Сказал, что, если я и впредь буду заниматься такими вещами, он разыщет меня и убьет. А ещё он сказал, что знает, кто я и откуда. Потом схватил мою камеру, размахнулся — и швырнул ее в окно.

Серебряков помолчал. Его поразили слова Аношкиной — «он разыщет меня и убьёт». В том параллельном мире, к которому Тимофей имел самое непосредственное отношение, подобными угрозами не разбрасывались.

— Вы уже звонили Шиловой?

— Нет, что вы. Я бы не посмела. Сейчас мой не посредственный начальник — вы.

— Ну что ж. — В голове у Серебрякова уже сложился определенный план. — Все, что мне нужно было знать, вы уже рассказали. Теперь поезжайте назад и расскажите то же самое Диане Павловне. Ах да, — Серебряков чуть помедлил, — передайте ей, что я знаю, как поступать при сложившихся обстоятельствах.

Серебряков нажал на кнопку отбоя и сунул телефон в карман. Во дворе все оставалось по-прежнему. Гвоздь так и не вышел. Впрочем, на беседу с Аношкиной у Тимофея ушло не более пяти-семи минут. Но в общей сложности — с того момента, как во двор въехал черный «сааб» и Тимофей приступил к наблюдению — прошло уже около получаса. Надо было поторапливаться.

Спрятав бинокль в футляр, Серебряков отстегнул подмышечную кобуру и вытянул ее вместе с пистолетом наружу. Вынув из кобуры пистолет ТТ, он проверил обойму, передернул затвор и переложил оружие в карман пальто. Сунув пустую кобуру под сиденье поглубже, чуть не на самые уши натянув вязаную шапку, он вылез из машины, захлопнул дверь и огляделся. Вокруг не было ни души. Серебряков хмыкнул. Район старой застройки определенно начинал ему нравиться.

Подволакивая ноги и чуть покачиваясь, как основательно загулявший, но, в общем, вполне еще сохранивший рассудок мужчина, Серебряков побрел к дому, в подъезде которого скрылся Гвоздь. Сидевший в «саабе» Турок сразу же его засек, как только он появился во дворе, и некоторое время провожал взглядом. Потом, решив, что этот странный подгулявший тип никакой опасности не представляет, Турок отвернулся и стал смотреть в другую сторону — теперь во двор входила компания бомжей, облюбовавших себе под жилье одно из выселенных строений.

Как только Турок переключился на бомжей, Серебряков преобразился. Молнией он метнулся от подъезда к машине, распахнул заднюю дверцу и плюхнулся на сиденье. Одновременно В его руке появился пистолет ТТ и уперся украшенным глушителем стволом в основание черепа Турка.

— Только тихо. Смотри прямо перед собой, держи руки на руле и говори правду, Турок, — очень тебя прошу.

— Вы меня знаете? — Серебряков увидел в зеркале заднего вида напряженные глаза бывшего донского казака.

— Это к делу не относится. К кому приехал Гвоздь? К Штерну?

— Нет, к Тимонину.

— Все рассказывай, не серди меня. Кто такой, зачем понадобился Гвоздю — ну и дальше — по привычной схеме…

— Штерн пропал. Тимонин — его приятель с Измайловского рынка. Прописан в этом доме, в квартире 40.

— Какое отношение к Штерну имеет Игорь Кортнев?

— Не знаю никакого Кортнева. Я — человек маленький, знаю мало — понял? У Гвоздя спрашивай…

— Само собой. Идо него очередь дойдёт…

Во двор, полыхая мигалками, въезжала машина ПМГ, следом за ней — выкрашенный в защитную краску микроавтобус с решетками на окнах, а за ним — бело-голубой «газон» — тоже с мигалкой. Из машин, на ходу распахивая двери, выскакивали омоновцы с автоматами.

По двору прокатился вопль, стократно отразившийся эхом в пустых домах, окружавших двор.

— Шухер! Менты!.. Облава! — бомжи, как горох, бросились врассыпную.

— М-да, видно, сегодня я уже Гвоздя не дождусь… — Серебряков нажал на спуск, пистолет издал негромкий хлопок, и Турок, вздрогнув, ткнулся лицом в рулевое колесо. Бросив на пол пистолет, Серебряков покинул машину.

Захлопнув дверцу и не обращая ни малейшего внимания на омоновцев, он неторопливо обошел вокруг машины и, приблизившись вплотную к открытому окну «сааба» — с той стороны, где сидел мертвый Турок, — тихо произнёс:

— Извини, так уж сложилось, — после чего громко, во всеуслышание, добавил: — Ну, бывай здоров, Иван Петров!

Просунув руку в салон и потрепав мертвеца по плечу, Серебряков — все так же неторопливо — пошел со двора прочь. Пальто он распахнул, демонстрируя белоснежную рубашку и строгий — синий в тонкую бордовую полоску — галстук.

— Да нельзя тебе возвращаться, как ты не понимаешь! — Маринка выскочила из постели и как была — голая — пробежала по комнате и распахнула штору. После того что у нее только что случилось с Кортневым, по всему телу волной разливалось благодатное тепло, а кожу приятно покалывало — как после массажа. Тем не менее дело оставалось делом. Маринка вернулась к Кортневу, который дремал на её узкой постели, завернувшись в простыню, и принялась его тормошить.

— Вставай, ну вставай же — нет у нас времени разлеживаться!

Игорь неожиданно выпростал из-под простыни руку, охватил плечи девушки и с силой притянул ее к себе. Маринка не удержалась на ногах и упала прямо в его объятья, снова оказавшись у него в плену. Правда, это был сладкий плен и ей пришлось сделать над собой невероятное усилие, чтобы оторваться от губ и рук Кортнева.

Вывернувшись из объятий Игоря и оказавшись от него на почтительном расстоянии, она решила некоторое время к нему не приближаться — опасалась, что в следующий раз ей не хватит сил, чтобы отказаться от ласк любимого мужчины.

Уяснив, что продолжения не последует, Кортнев сначала приподнялся на локте, а потом присел на кровати, утвердив на полу свои длинные изящной формы ступни. Тем временем Марина, собрав разбросанную по комнате одежду, торопливо одевалась, временами бросая на вице-президента озабоченные взгляды.

— Нет, — заявил после минутного молчания Кортнев. — Все-таки я к Дианке вернусь — чтобы поставить её в известность, что я больше жить с ней не намерен. В противном случае я буду себя чувствовать крайне мерзко. Уж слишком все это напоминает банальное бегство.

— Ты что — так и не понял, о чем я всё время тебе толковала? — Марина так и застыла на месте, сжав в руках свитерок, который собиралась на себя натянуть. — Диана тебя убьет! У нее и человек специальный для таких дел имеется — ручной вампир — так, кажется, его Борька называет.