Запретная. Не остановить - Инна Стужева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты носишь линзы? — спрашиваю я у Гордея, потому что чуть раньше заметила в ванной коробочку от них.
Мы лежим на кровати и ждем наш заказ. Расслабленные, слегка уставшие после жарких, незабываемых объятий.
Я не лезу к нему со своими чувствами, решив выбрать какие-то нейтральные темы. Сильнее всего мне хочется разговаривать о нем. Узнать как можно больше, подстроиться под его вкусы.
— У тебя что, плохое зрение?
— Да, — отвечает он.
— Но… мне казалось всегда, что оно у тебя стопроцентное, — вырывается у меня.
— Оно не так давно испортилось.
Гордей поднимается с постели и отходит к окну.
На нем надеты только джинсы с низкой посадкой. Я любуюсь его красивой, рельефной спиной. Каждая мышца под гладкой загорелой кожей так четко обозначена, и напрягается при любом его движении.
У него есть несколько шрамов, но они еле заметные и не мешают работе. Но мне все равно интересно их происхождение.
— Откуда у тебя шрамы? — интересуюсь я.
— Я закурю? — спрашивает Гордей, вместо ответа.
Лицо его отчего-то мрачнеет.
— Да, пожалуйста. Хотя я думала, ты решил бросить.
Он закуривает, а я снова любуюсь им.
— Ты очень красивый, — признаюсь я, хотя не уверена, что с парнями стоит говорить так открыто. — Нравится в тебе абсолютно все.
Слышала, что не стоит обнажать свои чувства слишком явно, но как же промолчать? Мне хочется кричать о своей любви к нему, я просто не в состоянии скрывать.
Гордей поворачивает голову и смотрит на меня.
— Ты тоже очень красивая, Бельчонок.
Его тон спокойный и ровный. В словах не улавливается того жаркого пыла, что отчетливо проступает в моих, но я безумно рада и этому.
— Спасибо, — улыбаюсь я.
Соскакиваю с кровати и иду по направлению к нему.
На мне надеты лишь трусики и майка и я немного стесняюсь под его взглядом, но все равно стараюсь не сбиться с шага.
В конце концов, если бы я выглядела плохо, меня бы не взяли работать моделью. И все говорят, что я красивая. Самое главное, так считает он.
Я подхожу и обнимаю его со спины. Целую в шею. А потом тянусь к его сигарете.
— Дай и мне попробовать, — прошу я, но Гордей отстраняет руку и мои пальцы ловят воздух.
— Почему нет? — делано возмущаюсь я.
— Тебе ни к чему.
— Почему?
— Хотя бы потому что это не айс для здоровья. Такой ответ тебя устроит?
— Что бы ты сделал, если бы увидел меня с сигаретой в руках? Или со спиртным? — спрашиваю я, и усаживаюсь перед ним на подоконник.
Мне ужасно приятно его дразнить. Так тепло на душе от того, что его волнует мое здоровье.
Он тушит сигарету, и я замираю в предвкушении. Потому что его руки освободятся. Возможно, ему захочется меня обнять.
Когда так и происходит, его ладони скользят мне на бедра, я счастливо смеюсь.
— Мне нравится твоя скромность, — говорит он. — Мне бы не хотелось, чтобы ты курила или пила. Думаю, я подошел бы и вырвал из твоих рук бокал. Но…
Тут он подается ко мне и наши лица слегка соприкасаются.
— Но прикол в том, Бельчонок, что даже тогда, я уверен, ты мне не разонравишься.
Гордей отстраняется и в этот же момент раздается стук в дверь. Он отворачивается от меня, и идет открывать.
Как ни в чем не бывало.
Я же замираю на подоконнике, стараясь переварить только что услышанное.
Он же… это же… Боже… я не сильна в отношениях с парнями, и не слишком опытна в них, но… Что это сейчас было, если не его признание в любви?
От волнения я не в состоянии усидеть на месте, а Гордей уже несет поднос на лоджию.
— Одевайся и выходи завтракать, — говорит он, мазнув взглядом по моим ногам, а у меня щеки как всегда загораются.
Я соскакиваю на пол и поскорее натягиваю шорты. Мельком смотрюсь в зеркало и да, лицо красное, практически как помидор. Что же это такое!
Бегу в ванную, смачиваю ладони и прислоняю их к щекам.
Боже, боже, боже…
***
Когда я выхожу на лоджию, он заканчивает сервировку стола. А с балкона корпуса, расположенного в некотором отдалении от нас, на Гордея уже пялятся две туристки.
Еще бы.
— А ты, — выпаливаю я, не в силах скрыть нотки ревности в голосе, — тоже оденься.
Гордей непонимающе смотрит на меня, потом прослеживает мой взгляд и ухмыляется.
Ничего не говоря уходит в номер, а возвращается уже в футболке.
— Так нормально? — спрашивает он.
— Нормально, — отвечаю я и киваю.
Не удержавшись, снова кошусь на девушек.
Я сильно ревную. Мне хочется, чтобы мы с Гордеем остались только вдвоем.
— Отлично, — отвечает он и садиться в плетеное кресло, стоящее рядом с моим.
— Расслабься, Бельчонок, — говорит он, делая глоток содовой.
Но у меня не получается. Те девушки все еще пялятся на него, то есть… теперь уже на нас.
— Иди сюда.
Гордей перегибается через сиденье, подцепляет мой подбородок пальцами и разворачивает его к себе. Сладко целует меня в губы.
Вначале я напряжена, но его язык действует так умело в моем рту, что я практически мгновенно расслабляюсь и сама подаюсь к нему. Полностью наслаждаюсь поцелуем.
Когда он отпускает, я уже забываю про каких-то туристок, а думаю лишь о том, чтобы вновь оказаться в его постели.
Хочу, чтобы накрывал меня собой, вжимал в матрас и шептал мне на ухо все те вещи, от которых по позвоночнику пробегают мурашки, а низ живота и промежность сладко и болезненно пульсируют.
Чтобы признавался, как сильно хочет, и хочет только меня одну.
Чтобы входил в меня, заполняя собой, тем самым приглушая эту лишающую покоя пульсацию и давая возможность прочувствовать столь дикие, безудержные ощущения, когда он в тебе, а ты полностью и целиком в его власти. Когда вы неразделимы, двигаетесь в унисон, и получаете это нереальное, непередаваемое чувственное наслаждение вместе. Разделяете его на двоих.
Его нетерпеливые горячие ладони ложатся на мои бедра.
— Черт, — тихо выругивается Гордей, и убирает руки.
— Давай завтракать, Бельчонок, — хрипло выдыхает мне в губы, а потом отпускает полностью.
Возвращается в свое кресло и тянется за стаканом с содовой.
Я прикрываю веки и дышу несколько секунд. Потом хватаю свой стакан и начинаю через трубочку тянуть
