Планета матери моей (Трилогия) - Джамиль Алибеков

— Все, все. Я не провожу здесь собрания, товарищ Вагабзаде. Догадываюсь, о чем вы хотите сказать. Но давайте в следующий раз. Расходитесь, товарищи.

— Куда расходиться? — с досадой спросил я. От медоточивого голоса начальника мне стало не по себе. Он словно намекал на какую-то особую нашу с ним тайную дружественность. — Рабочий день еще не кончился. Мы зарплату за него получаем.

— Но сегодня никто из вас в рейс не выйдет. Сами знаете, запрещение инспектора.

— Тогда предлагаю провести заседание месткома. Благо, все члены налицо. Продолжим обсуждение наболевших вопросов. Потоптались на морозе, покричали — и все? Так дело не пойдет. Ни расходиться, ни разбегаться в разные стороны мы не станем!.

Галалы спросил, кривя губы:

— Что именно вы намерились обсуждать, Вагабзаде?

— Вы не у меня, вы у всех спрашивайте. — И решительно обернулся к толпе водителей: — Товарищи, до каких пор мы будем лишь за спиной шептаться о безобразиях и неполадках? Ведь это наше народное предприятие, хозяева в нем — мы. Неужели станем бегать с жалобами в министерство? Там без нас тысячу дел и забот. Самим сил не хватает, чтобы навести порядок? На одной-единственной автобазе? Пусть товарищ Икрамов пригласит на наше заседание представителей районного комитета партии…

Из толпы водителей раздался чей-то угрюмый голос:

— Собрание машину не заведет. От собрания она быстрей не поедет.

— Как это понимать?

— А так. Рука руку моет: у начальства везде сидят покровители. Их собраньем не проймешь.

Я разглядел говорившего. Обратился к нему через головы других:

— Покажись, Фаик, не бойся, погоны с плеч за острое слово тебе не снимут. Ты ведь только вчера говорил, что наше управление сидит в прорыве. Мол, далеко мы от глаз правительства, потому и творятся всякие художества. Новая техника минует базы и путем махинаций уходит на сторону.

— Ну говорил. Могу еще сказать: наживаются на этом десяток человек. Остальные молча страдают. Тряпки нет, чтобы руки от мазута вытереть. Горячей воды не бывает, умыться нечем. Свертки съестного в карманах приносим: ни столовой, ни буфета! В ресторан каждый день не находишься. Если будем проедать заработок на месте, что домой отнесем?

Сохбатзаде снова примиряюще поднял руку:

— Правильно, правильно! С критикой руководства полностью согласен. В чем виноваты, в том виноваты. Но к чему горячиться? Товарищ Вагабзаде прав, не стоит беспокоить вышестоящие организации, бить напрасную тревогу. Я согласен с его мнением: не нужно выносить домашние ссоры за ворота.

— Нет, я совсем не то имел в виду. Я предложил, чтобы представитель райкома…

— Минутку. Дослушайте меня до конца. Как вы это себе представляете? Вот, значит, явимся мы в районный комитет партии и потребуем: накройте нам стол и тарелки на него поставьте? Может, еще ложку ко рту поднести? Нет, товарищи, в райком идут с крупными вопросами, а не из-за тряпок или по поводу воды для умывания. Например, мы доложили райкому об интересной инициативе товарища Вагабзаде…

— А кто на базе последовал этой инициативе? — спросил Ахмед.

— Как же… есть некоторые. Подхватывают. Мы разъясняем… — промямлил Галалы.

— О каком попутном грузе, о каких прицепах толковать, если свою поклажу и ту еле тянем? Мы же на прялках работаем, на керосинках! Это не техника, а металлолом. А когда приходит хорошая машина, чем она занимается? Развозит начальство по домам и дачам. Катает на рыбалку…

Все закричали разом, замахали руками. Водители сбились в беспорядочную толпу. Никто не заметил, как исчез Сохбатзаде. Увидав вокруг себя недовольные лица, он счел за лучшее прекратить всякие объяснения.

Икрамов тоже направился к воротам, сердито нахлобучив меховую шапку. Он подозвал меня:

— Скажи, чтобы те, чьи машины не вышли на линию, до конца рабочего дня не расходились. Я скоро вернусь.

До самого вечера гараж гудел, будто растревоженный улей. Языки развязались. Каждый спешил выплеснуть накопившиеся обиды. Словно рухнула плотина, так откровенны были речи. Кому не удавалось завладеть общим вниманием, тот кричал в ухо соседу.

Расходились полные надежд: «Тройка Икрамов — Ахмед — Вагабзаде положит начальника на обе лопатки», — шутила шоферня.

Медведь-Гуси тоже оказался крикуном не из последних. Свое появление он объяснял сбивчиво:

— Подъемник испортился. Пришлось вернуться с полдороги. Дома больных оставил. Ну я не стал ждать…

Правда, о болящих он больше ни разу не вспомнил. Ввинчиваясь в самую глушь спорщиков, он уводил водителей поодиночке за угол, о чем-то шептался с ними. Стали раздаваться иные голоса: «Ну скинем этого начальника, другой лучше будет?», «В новом кувшине вода слаще, что ли?», «Ждите, новый сразу медали навесит!», «Эх, братцы, получит дурак хорошую машину, а толку? Дураком останется», «Не зря ли мы языки распустили?..»

Со мною Медведь-Гуси держался запанибрата.

— Ты уж постой за нас, малограмотных, Замин! У тебя язык ловко подвешен. Лично я обеими руками за тебя. В людях разбираюсь, будь спокоен. Только сам не будь лопухом; вижу, хотят все на тебя одного свалить. Людишки вокруг подлые, поверь. Горланить мастера, а как до дела дойдет, отступятся, ни один не поддержит. Говорю тебе, как родному брату.

— Но ты-то, Гуси, от меня не откачнешься? На тебя можно надеяться?

— Жизнью клянусь!

Понемногу сборище приняло более организованный характер. Дождались райкомовского работника и перешли в контору. За стол президиума снова сел Сохбатзаде. Но он больше слушал, чем направлял выступления.

Когда подошла моя очередь, я поискал глазами Икрамова. Тот сидел на отшибе, на табурете, навалившись локтями на передний пустой стул. На краешке стола ближе к нему стоял стакан с водой и аптечный пузырек с лекарством. Тут же раскрытая тетрадь дневника. Вид у Икрамова был утомленный и подавленный.

Сохбатзаде обхватил массивные щеки ладонями. Перед ним пирамидкой красовалась стопка книг. Представителя райкома я знал, он работал в промышленном отделе и, когда возник впервые разговор о тонно-километрах, беседовал со мною. Рассказал, что сам закончил индустриальный институт, сперва работал оператором на нефтеразработках, стал начальником участка, потом секретарем партийной организации промысла. Слушая выступающих, он все время делал записи, прикидывал какие-то цифры, складывал их и умножал.

Представитель профсоюзного горкома транспортников был грузный немолодой мужчина, который почти не раскрывал рта.

— Почему вы хотели выйти в рейс на неисправной машине? — строго спросил меня райкомовец, не поднимая глаз от исчерченной бумаги.

— Она была в полной исправности.

— Однако осталась в гараже?

— Товарищ Галалы не подписал путевого листа.

— Где ваш объект?

— На Боздаге. Осваиваем горную трассу, выполняем особое задание.

— Чем объяснить, что послали туда именно вас?

— У Вагабзаде есть уже подобный опыт, — проговорил начальник, не глядя в мою сторону. — Работа трудная.

Поскольку он сказал истинную правду, я не счел нужным что-то добавлять.

— Хорошо. А почему ваша машина уже десять дней возвращается в Баку порожняком? Инициатор позабыл о собственной инициативе?

— Расстояние слишком близкое, транспорта много и без меня.

— Можете не продолжать. Значит, вы считаете, что, кроме вас, на всей базе некому взяться за это серьезное задание?

— Нет, почему же? — опять вмешался Сохбатзаде, уловив, к чему клонит гость. — Хороших водителей у нас много. Но если посылаешь в особо трудный рейс, некоторые предпочитают уволиться. Найти новую работу в Баку не проблема.

— Какие же вы принимаете меры? Как работали с кадрами, товарищ Сохбатзаде?

Тот с легкой усмешкой развел руками:

— Да всякие. Одному пригрозишь, что будет плохая запись в трудовой книжке. Другого пообещаешь вскоре пересадить на новый грузовик.

— Вот как? — Обличающий тон райкомовца не оставлял сомнений относительно того, что он думает по поводу подобных методов. — Посулы и угрозы порочный стиль руководства, товарищ Сохбатзаде.

Тот отозвался с некоторой обидой, выходя из своего обычного полусонного состояния:

— Вы, значит, не работали с шоферами. Они нечто среднее между рабочими и интеллигенцией. У них, знаете ли, весьма высокие требования!

— Очень хорошо! Высокая требовательность стимулирует прогресс, наше вечное движение вперед. Под лежачий камень вода не потечет.

Услыхав привычное слово «требования», профсоюзник тоже счел необходимым подать голос:

— Все требования автобазы мы выполняем своевременно. Даем путевки на курорт, отправляем детишек в пионерлагерь… Согласно заявкам.