Идеальный вальс - Анна Грейси

И где-то в глубине души неуклюжий, исполненный вины пятнадцатилетний мальчишка начал излечиваться.

***

Понемногу Дори успокоилась, и девочки выскользнули из его объятий. Себастьян позвал слугу, и заказал горячий шоколад и пирожные. Девочки пошли наверх со служанкой, чтобы умыть лицо и руки.

– Я не знаю, что произошло, – сказала Хоуп, как только они ушли. Ее голос охрип от эмоций.

Мы были в Грин-парке, как обычно, в очереди за молоком, когда Дори вдруг расстроилась, и испугалась. Но я не знаю, почему.

Он беспокойно побродил у камина и повернулся.

– Вы уверены? Подумайте. Что-то должно быть.

Хоуп беспомощно покачала головой.

– Нет, ничего необычного. Ничего не было сказано или сделано, я все видела. Дори и Касси с Грейс стояли в очереди с Лили, нашей служанкой. Разговаривая и смеясь, как обычные девочки, потом внезапно Дори замерла, побелела. И прежде, чем я смогла пошевелиться она просто побежала, – прочь от Касси, от нас, просто бежала, как маленький испуганный кролик. Я побежала за ней, поймала ее, а Касси побежала за нами, и она была так напугана и расстроена, что я поймала ближайший кэб, и привезла ее домой.

Он пылко ответил.

– И за это я Вам безмерно благодарен.

Она ничего не ответила. Слов не находилось. Она видела его лицо, когда Дори подбежала к нему. И потом, когда подошла Касси.

– Касси не знает, Дори сказать не может, – он тяжело вздохнул, и сжал руку в кулак. – Хотел бы я знать, когда и как она стала немой... Что-то в этих одиннадцати годах...

Она положила свою руку на его предплечье.

– А Касси не смогла бы вам рассказать?

Он своей крупной рукой накрыл ее руки, и потом застыл, словно пронзенный чем-то.

– Она никогда не делала такого раньше, но она никогда не касалась чего-то еще, кроме моей руки. Столько всего случилось недавно, и у меня не было времени подумать об этом.

Он поднял голову; его глаза сияли надеждой.

– Касси доверяет мне больше, чем раньше. Вероятно, теперь она мне расскажет.

Она убеждающее сжала его руку, и он посмотрел на нее. Его хватка усилилась.

– Спасибо, что привели ко мне сестер, – резко сказал он, и он говорил вовсе не поездке в кэбе.

Минута тянулась бесконечно. Рука, которой он держал ее руку, казалось, жгла до самого сердца. Жар распространялся медленными, неспешными волнами, вылизывая все уголки ее тела. Она забыла, как дышать. И глубоко, прерывисто вздохнула. Его глаза потемнели, как озеро в лунном свете, глубокие, отмеченные эмоциями. Она беспомощно махнула рукой, и прислонилась к нему, а он со стоном притянул ее в свои объятия и поцеловал.

Поцелуй был пылким и сердечным, и отдавал благодарностью и повиновением. И голодом. И желанием. Она издала тихий горловой звук, и поцеловала его в ответ, вложив все свои чувства.

Не было никаких предисловий, только единение их губ, его языка с ее языком, его большого твердого тела и ее мягких округлостей. И это было все, о чем она мечтала, и даже больше.

Она потерялась в его вкусе. Он был опьянен ее вкусом. Он крепко прижал ее к стене, и накрыл ее своим телом, теряясь в поцелуе, потребности, голоде. Она крепко прижалась к нему, наслаждаясь его силой, властью, и его пылким, захватывающим, возбуждающим желанием.

Его руки блуждали по ее телу, лаская, обхватывая, возрождая трепещущие ощущения. Она погладила его по груди, по плечам. Как она могла бояться такого прекрасного тела? Она ласкала его сильную, загорелую шею, изучала замечательную колкость его подбородка, а ее пальцы погрузились в его густые темные коротко подстриженные волосы. И все это время она целовала его, его рот, его подбородок, его горло. И он целовал ее так, будто никогда не остановится, будто она была самой жизнью.

Он коснулся ее груди, и желание огненной стрелой пронзило ее, она задыхалась, выгибалась, цепляясь за его волосы.

Он поднял голову, прерывисто дыша, чувствуя тяжесть в груди. И отодвинулся.

– Простите...

Но она не собиралась это выслушивать. Прижав пальцы к его рту, она сказала:

– Мне не жаль. И никогда я не пожалею об этом, – и она попыталась сказать ему глазами то, что она не была еще готова сказать вслух, но то, что ее сердце и тело уже знали.

И он долго-долго смотрел в ее глаза, и открыл рот, чтобы заговорить, но раздался стук в дверь, и у них оставалось всего несколько мгновений, чтобы собраться прежде, чем служанка зашла, принеся горячий шоколад и пирожные.

Момент был упущен. И потом вошли девочки, готовые полакомиться шоколадом и горячими, свежими пирожными.

***

– Когда Дори была маленькой, у нее был голос, – говоря это, Себастьян наблюдал за лицом Кассандры. Это была констатация факта.

Они все сидели за столом вместе с Хоуп, хотя она и хотела уйти. Он посмотрел на нее, а Дори потянулась к ней и взяла ее за руку.

У него не осталось сомнений. Себастьян почувствовал себя благословенным, так как впервые в жизни то, что он хотел, и то, что нужно было сделать, идеально совпадало.

– Касси?

Она откусывала сладкое, рассыпчатое пирожное, и посмотрела на него с намеком на прежнюю настороженность.

– Она училась говорить?

Касси посмотрела на Дори, которая взглянула и слегка пожала плечами в ответ.

– Да, – ответила Касси.

– Нормально? – об этом следовало спросить.

Касси кивнула.

– Когда она перестала?

Касси снова посмотрела на сестру, и казалось, что снова прочла согласие у нее на лице.

– Два года назад, после того, как мэм умерла.

Себастьян выпрямился, испытывая чувство облегчения.

– Значит, она любила вдову Морган, и расстроилась, когда та умерла, так что ли?

Касси ничего не ответила, а отпила шоколад. Она не избегала его взгляда.

– Вы обе ее любили?

Касси посмотрела на сестру, потом ответила.

– Мэм была нормальной, хорошо к нам относилась. Честно, но мы знали, что мы ей не дочки. Мы пахали на нее, потому что она говорила, что мы ей обязаны.

– А работали вы где?

– В таверне.

– В какой таверне?

– «Бык и хряк», мэм владела ею. Дори и я, мы делали то, что было необходимо: застилали кровати, убирали, драили, помогали на кухне, – все, что угодно.

Она посмотрела на него:

– Последние несколько лет я помогала в баре. Но не Дори. Она оставалась в рабочих помещениях, в кухне наверху.

Все стало ясно. Касси становилась женщиной, поэтому ее поставили работать в баре. Себастьян сглотнул. Он не мог думать об этом. Она не сказала ему всего, но он знал. Надеялся, что когда-нибудь, в свое время она расскажет. Также он надеялся, что выдержит то, что она ему расскажет.