Черная кровь ноября - Яна Витт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Есть не хотелось совершенно, особенно опостылевшую гречку, но выбросить тайком не получилось – по пути к столу для грязной посуды дежурила приставленная к ней тетенька в белом халате.
– Эй! – Кристина приметила чьи-то радужные крылышки в складках занавесок у фальшивого окна. – Эй, народ, вы случайно не проголодались?
Сразу десять или пятнадцать злобных мордочек с острыми зубками высунулись из-под стола, из-за горшка с цветком – появились из ниоткуда прямо перед ней.
– А можно? – спросил зеленоватый фей, хищно глядя на вялые колечки свежего огурца, разложенные по краю тарелки.
Кристина успела только руки убрать, чтобы в порыве не сожрали заодно и их, – через секунду тарелка сияла чистотой.
Ну и правильно, на ночь есть вредно.
Для фигуры.
Но вдруг Кристина вспомнила, что беременна, фигуру можно не беречь, а ребенка надо кормить…
Ну что уж теперь.
Однако, получив после ужина вечерние таблетки, она вернулась в палату – и ахнула.
На еще с утра девственно чистом подоконнике – вазочка с ромашкой не в счет – были грудами навалены разноцветные фрукты, лопающиеся от сока. Яблоки и груши, виноград и апельсины, инжир и финики, ломти дынь и россыпи малины с ежевикой. Среди привычных и знакомых ей вкусов были и экзотические, которые Кристина узнавала только по картинкам. Папайя, мангостин, драконий фрукт, карамбола, рамбутан…
Это был самый вкусный ужин в ее жизни. И самый радостный.
А во сне снова пришел Ирн.
Он не стал выдумывать ничего хитрого – не тащил в хрустальные дворцы, не заставлял вспоминать счастливые дни детства. Тихо присел на кровать, и Кристина, хоть и понимала, что спит, все равно поплотнее закуталась в одеяло.
Что не спасло ее от очередного поцелуя.
Касания губ Ирна лишали воли. Головой она понимала: пора бы забеспокоиться – если не о том, что она целуется с другим мужчиной при живом муже, то хотя бы о том, что она целуется с весьма далеким от человеческого вида существом.
И о том, что это существо явно хочет чего-то большего.
Но поцелуи Ирна оказались такими сладкими и одновременно невинными, что каждый раз она себя успокаивала – ничего такого. Просто прикосновение губ. Он даже не коснулся ее языка.
– Дотронься до меня, – попросил Ирн, расстегивая рубашку и обнажая грудь. – Пожалуйста.
Кристина положила ладонь на то место, где чувствовался горячий пульс сердца, и Ирн резко вдохнул, а зрачки его стремительно расширились.
– Что… ты… чувствуешь? – спросила она, ощущая, как быстрее забилось сердце под ее рукой, а самой стало уютно и хорошо – захотелось прижаться к Ирну поближе, попросить, чтобы он ее обнял.
– Боль, – коротко отозвался он.
– Ой! – Она хотела отдернуть ладонь, но он удержал.
– Нет. Так надо. Сейчас мое сердце больше принадлежит тебе, чем мне самому. Я хочу быть с ним одним целым. Похоже, это помогает.
Кристина заколебалась, но ладонь оставила.
И осмелилась наконец задать один из мучивших ее вопросов:
– Как вышло, что его вырезали, а ты выжил?
– Я не могу умереть. – Он откинулся на стену, потянув Кристину за собой, уперся босой ногой в железный край кровати. Даже в казенных стенах он – в белой рубахе и льняных штанах – выглядел словно развалился в шезлонге где-то у моря. – Смерть придумали вы, люди. Человек увидел, как высыхает озеро или вянет цветок, и решил, что они уже не вернутся. Но вода станет облаком, которое прольется дождем, тот растворится в океане, а из волн вырвутся келпи и откусят голову глупому человеку!
Смех Ирна, хотя и немного жутковатый, защекотал Кристину глубоко внутри.
Она уже встречала Ирна – разным. Поверженным, плененным, раненым, слабым, уязвимым, жестоким, соблазнительным, таинственным, в блеске славы, в безумии, в искрах магии. Сейчас он был новым. Иным. Теплым. Настоящим.
Или казался таким.
– Келпи? Мифические морские лошади?
– Дикие морские оборотни, позволю себе уточнить. И не лошади. Кони. Обуреваемые похотью. Они научились превращаться в людей, чтобы забирать человеческих женщин, гуляющих в одиночестве у воды.
– О господи! – Кристина прижала ладони к щекам. – Они их потом… Нет!
– Фейри не может сделать ничего против воли разумного существа, – усмехнулся Ирн. – Нет. Мы умеем договариваться, торговаться, обманывать, соблазнять. Мы ловим вас на слово и выворачиваем речи смертных наизнанку. Мы не говорим всю правду – и вы придумываете себе тот обман, в который легче поверить. Не бойся. Тем женщинам точно понравилось.
Кристина провела пальцами по груди Ирна и убрала ладонь.
Ирн вздохнул, но позволил ей это.
Вроде бы уловил намек, но предпочел его не понять.
– Расскажи, как ты нашла место, где я был похоронен? Как додумалась призвать? Даже если бы в тебе не было крови Айны, это могло закончиться чем угодно. В тех краях люди обретают слишком многое из того, о чем и не мечтали.
– Не знаю. – Она пожала плечами, кутаясь в одеяло и отодвигаясь. – Просто прочитала путеводитель про Стоунхендж и еще более древние захоронения. Стало любопытно. Но там больше ничего не было. Холмы и трава… И небо. Почему-то там такое широкое, просто необъятное… – Она откинула голову на подушку, глядя в сумрачно-белый потолок, словно могла сквозь него увидеть небо Англии.
– Хочешь вернуться туда? – Ирн качнулся вперед, обняв руками колено, взглянул на Кристину мерцающими золотом в полутьме глазами. – Туда, где высокая зеленая трава, заросли желтых цветов от горизонта до горизонта, синий небосвод, накрывающий куполом мир, – и яркие звезды по ночам?
– И ветрено… – завороженно добавила Кристина. Прежде она думала, что никогда не вернется в Стоунхендж. Ведь такая судьба не для нее. И она знала это. Но что сейчас?
– Да. Ветрено в ноябре и жарко в июле, а под ногами вибрируют холмы, когда под ними пляшут эльфы. Там сочные яблоки и холодные реки. В твой день рождения те, кто принимает участие в Дикой Охоте, зажгут факелы в твою честь и примутся трубить в рога. А друиды высекут на одном из камней твое имя, чтобы первый солнечный луч дня зимнего солнцестояния касался именно его.
– Не хочу жить под землей, – передернулась Кристина. – Я устала.
– У тебя будет маленький каменный дом, заросший мхом. В нем всегда станет гореть огонь, а на крыше захотят гнездиться птицы.
– А моя дочь? – жадно спросила она, будто верила, что Ирн пророчит ей будущее.
– Она родится легко, ты и сама не заметишь, – ответил Ирн то ли всерьез, то ли тоже
