Улица милосердия - Дженнифер Хей

говорят «в отличном состоянии», а потом оказывается, что вся ходовая ржавая.

– У этой нет, – сказал Тимми. – Можете посмотреть, если не верите.

– Да не стоит. Я вижу, что малышка в прекрасном состоянии. Вы отлично вложились, – сказал Уэвер. – Чертовски крутая бизнес-модель. Ты ведь покупаешь машину, которой лет сорок или пятьдесят. Мы в детстве грезили о таких машинах. Торговля ностальгией. Вот чем можно заинтересовать мужчин нашего возраста, в расцвете сил. Это же лакомый кусочек. Старикам это все по барабану, а у молодых нет таких бабок.

Они свернули обратно на парковку. Уэвер заехал на свободное место и дал по тормозам. Залез в карман тренча и, обернувшись через плечо, передал Тимми запечатанный конверт.

– Как-то карикатурно выглядит. В том плане, что я просто никогда не ношу наличные.

Тимми, всегда носивший наличные, просунул палец под клапан. Уэвер запереживал:

– Вы собираетесь их пересчитывать?

– Ничего личного.

«С хера ли мне их не пересчитывать? Я тебя вижу первый раз в жизни», – подумал Тимми.

– Да нет-нет, просто… – Уэвер нервно огляделся по сторонам. – Тут не самый подходящий район для этого.

Тимми непонимающе моргнул. Он тщательно выбрал место встречи: элитный супермаркет, облагороженный район Джамайка Плейн, где крошечные квартирки продаются за полмиллиона, – но, похоже, недостаточно безопасный для парнишки в розовых штанишках.

Он быстро пересчитал деньги. Проведя двенадцать лет в бизнесе, полностью завязанном на наличке, он мог делать это даже во сне.

– Похоже, все в порядке, – сказал он.

– С вами приятно иметь дело. – Уэвер снова протянул Тимми руку. – Простите, не знаю, как к вам обращаться.

Тимми на секунду заколебался по старой привычке – глупо, конечно, ведь чувак все равно увидит его полное имя в документах.

– Флинн, – сказал он. – Тим Флинн.

ОН СМОТРЕЛ, КАК МАШИНА УЕЗЖАЕТ ПРОЧЬ. Даже на скорости тридцать километров в час Росс Уэвер то и дело дергал тормоза. Передавая ему документы, Тимми ощутил, как его накрыло волной печали и вины. Продать «Барракуду» этому придурку было просто нечестно по отношению к самой «Барракуде».

Машина скрылась за углом. Тимми вспомнил, как они с Клаудией ехали в ней вместе, не говоря почти ни слова. Она не сводила глаз с дороги.

Он зашагал с деньгами Уэвера в кармане. Снег растаял и замерз, снова растаял и снова замерз, на поверхности образовалась грязевая корка.

Он дошел до тату-салона. Коннор сидел за столом и листал журнал. Томми увидел его сквозь оконное стекло: тощие руки, впалая грудь, узловатые плечи, торчащие под футболкой. На вид он был не старше сына Тимми, но при этом обладал удивительным талантом. Последними двадцатью четырьмя часами своей жизни, со всем их волшебством, он был обязан Коннору. Ему обломилось благодаря машинке Коннора. Как именно это случилось, оставалось для Тимми загадкой. Снять футболку казалось ему абсолютно естественным, даже вынужденным действием. Он даже живот не втянул.

Многие часы в кресле Коннора, сотни долларов, бесчисленные пакетики травы – теперь Тимми понимал, зачем это все. Все это было ради того, чтобы кто-нибудь прочел его, всю его историю, написанную у него на коже.

Он придирчиво изучил свою спину в зеркале.

– У меня есть идея, – сказал Тимми. – Там найдется место для фигуры человека?

Конечно, он бежал впереди паровоза, но ничего не мог с собой поделать. Потом, если все выгорит, можно будет добавить ее имя.

– Это бессмысленно, – сказал Луис.

Они сидели плечом к плечу в его комнатке и смотрели записи с камер наблюдения. Клаудия пожалела, что не зашла домой помыться. Она приехала на работу прямиком от Тимми, во вчерашней одежде, и от нее, скорее всего, несло сексом и травой.

Комнатка охраны была крошечной. Одну стену полностью занимали экраны. Клиника с шести разных ракурсов: приемная, ресепшен, длинный коридор, ведущий в смотровые, главный и черный входы и тротуар перед зданием. На столе рядом с компьютером Луиса стоял ноутбук Клаудии, в браузере был открыт «Зал позора».

– У меня уже глаза в кучку, – сказал Луис. – Надо отдохнуть.

– Еще десять минут, – сказала Клаудия.

Видео с камер было зернистым, расплывчатым. Для экономии времени они смотрели записи в четырехкратном ускорении. Даже в таком концентрированном виде действия там было немного. Наблюдать за протестующими было невероятно скучно. Клаудия подумала о Пухляше, который приходил к клинике каждое утро, чтобы не делать вообще ничего. Как он это выносил? Что именно заставляло его возвращаться снова и снова?

Луис подался вперед и завозился с ноутбуком. Нажмите, чтобы начать слайд-шоу. Они молча наблюдали, как на экране одна за другой появлялись женщины.

– Знаешь, что странно? – сказал он.

– Всё?

– Ну, да. Но… – Он замялся. – Они все белые.

Клаудия захлопала глазами. По правде говоря, она этого даже не заметила. Для нее это был момент просветления: ей открылась ограниченность ее собственного взгляда, примитивная точка зрения. Чего еще она не заметила?

Луис вгляделся в экран.

– Воу, что он делает?

– Кто?

– Вон тот парень сзади. – Он остановил запись и перемотал на несколько секунд. На экране ко входу в клинику рывками двигалась маленькая женская фигура.

– Так, теперь смотри на того парня. – Луис ткнул пальцем в левый нижний угол экрана, где на периферии толпы топталась мужская фигура. Он стоял, как-то странно выставив локти, руки на уровне груди. Казалось, он что-то держит.

– Он снимает, – сказал Луис.

Они еще раз перемотали запись и включили замедленный режим. Кадр за кадром женская фигура в черных легинсах и массивных ботинках прокладывала себе путь к дверям.

– Погоди-ка, я ее знаю, – сказала Клаудия, прищурившись. – Вроде. Мне кажется, это одна из моих пациенток. – Как только она это сказала, сразу же засомневалась. Изображение было зернистое, разрешение невысокое. – Можешь приблизить ее лицо?

Луис приблизил. Картинка расплылась еще сильнее, но Клаудии удалось разглядеть мерцающую точку – сверкающий камень над верхней губой девушки.

– Это Шэннон, – сказала она. Сердце колотилось как сумасшедшее. – Это про нее я тебе говорила тогда в баре. Она сказала, что какой-то парень ее сфотографировал, но я ей не поверила.

Они остановили и перемотали запись еще раз. На подрагивающих кадрах Шэннон шаг за шагом приближалась к дверям. Ей навстречу из нижнего левого угла экрана двигался фотограф – белый мужчина в пуховике, бейсболке «Рэд cокс» с телефоном в руках.

– Можешь еще приблизить? – спросила Клаудия.

– Не-а, это максимум.

Она прищурилась. Мужчина был моложе Пухляша, немного выше ростом, но одет в точности так же. Он поднял телефон на уровень груди всего на секунду. После этого прикрыл лицо рукой, быстро огляделся и вышел из кадра.

– Ты видел? – Она ткнула в экран. – Он спрятал лицо!