Кэти Малхолланд том 2 - Кэтрин Куксон

Когда его мать вышла из комы и немного оправилась, он попытался расспросить ее об этих загадочных английских родственниках, но та решительно отказалась отвечать. Ввиду ее тяжелого состояния Дэниелу Второму пришлось унять любопытство и прекратить расспросы.

Дэниэль Второй всегда считал, что как родители его матери, так и родители его отца умерли еще до того, как их дети поженились. Сейчас, когда выяснилось, что это не так, и когда мать отказалась что-либо о них говорить, он почувствовал, что за всем этим кроется какая-то тайна. Поэтому, воспользовавшись тем, что его сын уезжал на учебу в Англию, он поручил Дэниелу Третьему разузнать об их английских родственниках. И вот Дэниел Третий сидел на кухне в Гринволл-Мэноре, доедал свой третий кусок хлеба с сыром и допивал вторую чашку чая, а Робсоны, казалось, вовсе не собирались вести его к старику.

— Я никогда не ел такого вкусного хлеба, — сказал Дэниел, улыбаясь Мэгги.

— Я сама его пеку, — сказала она, улыбаясь в ответ. — Усадьба расположена на отшибе, и никто не согласится доставлять сюда хлеб, поэтому мне приходится печь его самой.

Дэниел потер ладонью об ладонь, смахивая с пальцев хлебные крошки, потом достал из кармана платок и вытер уголки рта. Наконец, обращаясь к Вилли, он спросил:

— Могу я пойти наверх?

— О да, сэр. Конечно.

Вилли открыл перед ним дверь и пропустил в темный коридор, в конце которого находилась другая дверь, ведущая в зал.

Огромный зал с высокими потолками и с рядом дубовых дверей вдоль стен был в полнейшем запустении. Полы покрывал такой толстый слой пыли, что их, должно быть, не подметали уже годы, а с потолка свисали по углам длинные нити паутины. Дэниел остановился, пораженный как размерами помещения, так и его состоянием.

— Я знаю, я знаю, сэр, это выглядит ужасно, — извиняющимся тоном сказал Вилли. — Но у нас с женой не доходят руки прибрать как следует в доме. Я целыми днями вожусь со стариком, а Мэгги едва успевает управиться с готовкой и со стиркой. А стирать приходится очень много, сэр, и воду приходится всякий раз греть на печи.

— Что вы, что вы, я вовсе не собирался винить вас в том, что в доме не прибрано, — поспешил уверить его Дэниел. — Я, напротив, удивлен, как вы вообще можете здесь жить. Это такое унылое место!

Вилли едва заметно улыбнулся.

— Вы еще не видели старика, сэр. Если бы нам с женой надо было заниматься только домом, все было бы прекрасно, и мы бы быстро привели его в порядок. Но старик… Вот это в самом деле ужасное зрелище. Я лучше заранее подготовлю вас, сэр. Дело не только в том, что он очень стар. Он к тому же искалечен, наполовину парализован, и у него не в порядке с головой. Много лет назад в него стреляли. У него, можно сказать, нет пол-лица. Я думаю, это подействовало и на его мозги. С ним часто случаются припадки. В последние дни, правда, он вел себя достаточно спокойно, но он может меняться моментально. А когда на него находит ярость, он становится просто ужасным. Я… я решил, что будет лучше, если я предупрежу вас заранее, сэр.

Дэниел слегка покачал головой и молча последовал за Вилли к широкой дубовой лестнице в глубине зала.

Они поднялись до галереи, освещенной слабыми лучами солнца, которые с трудом проникали сквозь грязные забрызганные окна, пересекли ее и прошли по длинному коридору. Прежде чем открыть дверь спальни, Вилли с секунду помедлил, глядя на гостя, потом жестом пригласил его следовать за ним.

Вслед за Вилли Дэниел медленно вошел в комнату. Сначала он увидел только два больших окна, за которыми сияло солнце. Эти окна, в отличие от окон галереи, оказались чистыми, и комната была залита солнечным светом. Он также успел заметить, что и мебель в комнате, хоть и не отполирована до блеска, все-таки имеет достаточно приличный вид — очевидно, с нее регулярно стирают пыль. Окна были в стене, противоположной входу, кровать же стояла слева от двери, поэтому он не сразу увидел ее и того, кто в ней находился.

Хоть он уже и был подготовлен рассказом Вилли, Дэниел невольно вздрогнул при виде существа, сидящего посреди широкой постели. Он почувствовал, как его плечи непроизвольно поползли вверх, словно желая защитить от удара голову.

Старик в самом деле представлял из себя жуткое зрелище. Его совершенно лысый череп, обтянутый серовато-бледной, как у мертвеца, кожей, был местами покрыт коричневыми пятнами. Издалека белые кусочки кожи казались струпьями, а коричневые — выемками в голове. Глаза — маленькие черные точки, запрятанные в глубине двух воронок. Та половина его лица, где уцелело ухо, была сплошной массой дряблой сморщенной кожи; другая половина, та, где не было уха, выглядела так, словно ее нанизали на иглу и прошили вдоль и поперек красной ниткой. Одна его рука неподвижно лежала на стеганом покрывале; она была абсолютно белой и безжизненной, даже без намека на вены, как рука трупа. Но еще более отвратительное зрелище представляла собой его другая рука, если можно назвать рукой этот кусок истерзанного мяса с култышками пальцев. Кожаный ремешок, похожий на собачий поводок, протягивался от руки до изголовья кровати; один его конец был обвязан вокруг запястья, другой прикреплен к самому прочному столбу спинки.

Дэниел, не в силах вымолвить ни слова, наблюдал за Вилли, который подошел к постели и, наклонившись к самому уху старика, громко сказал:

— К вам пришел гость! — Отойдя в сторону, он добавил вполголоса, обращаясь к Дэниелу: — Не подходите слишком близко, сэр.

У Дэниела вовсе не было желания подходить слишком близко. Юноша с трудом заставил себя сделать несколько шагов вперед. Остановившись в ногах кровати, он нервно облизал губы.

— Добрый день, сэр, — сказал он, стараясь придать своему тону спокойный, вежливый оттенок.

— Ва! Ва! Чертов доктор! — завопил старик. — Убирайся отсюда вместе со всеми остальными! Я еще не умер! Я не позволю себя похоронить!

Голос старика был глухим и доносился, словно из глубины какой-то ямы, слова были отрывистыми и едва различимыми, — казалось, они принимают ту же форму, что и его кривые изуродованные губы. Он на секунду умолк, и в его маленьких глазках зажглось дьявольское пламя, а искалеченная рука резко дернулась вперед, но ремешок не позволил ему дотянуться до гостя.

— Кто ты такой, черт тебя побери? — пронзительно закричал он. — Откуда тебя черти принесли? Не смотри на меня так! Я еще не умер! Не умер!

— Это ваш правнук, — прокричал Вилли. — Он приехал к вам из Америки.

Тело на кровати в течение нескольких секунд оставалось неподвижным, потом мускулы лица задергались, дряблая кожа собралась в гармошку, а черные точки глаз расширились. Челюсти старика энергично заработали, так, словно у него был полный рот еды, которую ему никак не удавалось прожевать. Наконец он сказал одно-единственное слово, но произнес его отчетливо, почти не исказив: